Туризм от Сталина до Брежнева
Осенью 1932 г. в Москве открылся туристско-экскурсионный техникум — первое в истории нашей страны учебное заведение, начавшее профессиональную подготовку кадров для этой сферы. Сворачивание НЭПа и начало форсированной индустриализации сказались и на развитии туризма. «Общество пролетарского туризма» и АО «Советский туризм» объединили в единую структуру, а затем в 1936 г. почти всю индустрию отдыха перепоручили государственным профсоюзам. В их ведении значительная часть советской туристической сферы оставалась вплоть до распада СССР.
Централизация управления экономикой позволила направить крупные средства на развитие туристической инфраструктуры. Хотя две трети советского курортного туризма приходилось на «всесоюзную здравницу» Крым, но именно в 30-е гг. началось бурное развитие курортов Сочи. Здесь не обошлось без прямого участия Сталина — вождь СССР, то ли не желая походить на прежних царей, то ли в силу происхождения, имел резиденцию для летнего отдыха не в Крыму, а поближе к горам Кавказа.
Именно Сталин в начале 30-х гг. распорядился выделить несколько сотен млн. руб. на развитие сочинского, как бы сейчас сказали, «туристического кластера». Результат проявился быстро, если в 1925 г. в Сочи побывало около 8 тыс. туристов, то спустя десятилетие — уже 118 тыс. Всего же в том 1935 г. по всему СССР на всех государственных курортах отдохнуло 895 тыс. чел. По современным меркам отдыхали они в весьма спартанских и аскетических условиях, но туристов стало в разы больше, чем до революции. Это уже был по-настоящему массовый туризм, хотя всё ещё и недоступный большинству населения.
Великая Отечественная война резко затормозила развитие отечественной туриндустрии, что ярко видно на фактах статистики. Ели в 1940 г. на всех турбазах СССР обслужили более 143 тыс. туристов, то в 1954 г., спустя почти десятилетие по окончании войны — всего 129 тыс.
Резкий, почти взрывной рост внутреннего туризма в нашей стране начался лишь в 60-70-е годы минувшего века. Если до войны все санатории, дома отдыха и пансионаты СССР могли единовременно принять около 70 тыс. отдыхающих, то в 1973 г. — уже более 740 тыс. В том году, на исходе первого десятилетия брежневской эпохи, их услугами воспользовалось почти 19 млн. чел! Внутренний туризм стал действительно массовым и общедоступным.
Показательна статистика Крыма, ставшего уже без всякого преувеличения реальной «всесоюзной здравницей». С 1950 по 1988 г. количество крымских турбаз выросло на порядок, а число воспользовавшихся ими туристов — в 72 раза! Не менее внушительно росло и общее количество отдыхающих. В 1960 г. число всех отдохнувших на полуострове, как в государственном, так и в частном секторе, впервые перевалило за 1 млн. В 1968 г. туристов в Крыму стало уже 4 млн., в 1980 г. — более 7 млн. До сих пор непобитый рекорд приходится на 1988 г., когда Крымский полуостров посетило 8,3 млн. туристов (из них 6 млн. отдыхали в частном секторе).
В сущности именно частный сектор советского туризма долгие десятилетия был самым массовым легальным «бизнесом» в социалистической стране. С ним власти попытались жёстко бороться только один единственный раз, на закате хрущёвского «волюнтаризма». Тогда, в 1963 г., появилось правительственное постановление «О неудовлетворительном выполнении в курортных городах Крыма и Кавказа указаний партии и правительства по усилению борьбы с антиобщественными паразитическими элементами».
Как следствие, в том году даже провели несколько показательных конфискаций жилья у тех, кто нелегально сдавал его внаём отдыхающим. Но вскоре, уже при Брежневе, от таких попыток тотального госконтроля отказались — в худшем случае частным предпринимателям от туризма в позднем СССР грозил небольшой штраф.
Про уровень туристического сервиса в позднем Советском Союзе, который мы ещё помним, до сих пор бытуют разные оценки и споры. Но именно эпоха Брежнева породила для нас тот массовый внутренний туризм, которым мы пользуемся до сих пор, не смотря на все бурные пертурбации с 90-х годов минувшего века.
Глава 14. «40 гривенъ за голову…»
Цена человеческой жизни в России за минувшую тысячу лет
Человеческая жизнь бесценна, на наши предки могли бы обоснованно поспорить с этим гуманистическим утверждением. Тысячу лет назад и даже чуть более полутора веков назад человек нередко бывал вполне рыночным товаром. И даже после отмены крепостного права сама жизнь заставляла и всё ещё заставляет людей и государство оценивать жизнь отдельного индивидуума.
Попробуем вспомнить о человеческой цене в нашей стране на протяжении тысячи лет.
«То вдвое того дати за голову…»
«Аще не боудеть кто мьстя, то 40 гривенъ за голову» — гласит первая статья древнейшего русского кодекса, так называемая «Правда Ярослава». Согласно летописям, тысячу лет назад этим сводом законов князь Ярослав Мудрый отблагодарил Новгород, поддержавший его в междоусобной борьбе за Киев.
В сорок гривен оценивалась жизнь убитого новгородца или княжеского дружинника. Деньги отныне заменяли принцип кровной мести. «И отложиша убиение за голову, но кунами ся выкупати» — подтвердили решение Ярослава его наследники, лишь увеличив «виру» за жизнь княжеских дружинников до 80 гривен.
Древнерусская «гривна кун» это 25 шкурок куницы или около 165 гр серебра. В наше время количество серебра, равное стоимости жизни древнего новгородца, по цене немногим превысит 200 тыс. руб. Однако тысячелетие назад драгметаллы ценились куда выше. Наемный работник тогда зарабатывал полгривны в год, а 40 гривен равнялись «зарплате» рядового дружинника за 4 года службы. На эту сумму тогда можно было купить два десятка коров или 24 тонны ржи, то есть в течение года прокормить сотню крестьян.
Тяжелые увечья оценивались в два раза дешевле жизни: «Аще ли отпадеть рука или усхнеть, или нога, или око, то полувирье 20 гривен». В эту же сумму оценивалась отнятая жизнь свободной женщины.
Надо понимать, что все эти расценки на жизнь и здоровье существовали в эпоху, когда сам человек нередко был товаром, имея свою четко определенную рыночную цену. Древнейший русский документ с указанием цены человека является и первым дошедшим до нас дипломатическим актом Древней Руси. Одна из статей договора с Византией, заключенного в 911 году после удачного набега славян на Константинополь, устанавливала выгодную для руссов цену выкупаемых рабов — 20 золотых монет.
Поскольку речь идет о «солидах», золотой монете Византии, то цена экспортируемого или импортируемого человека 11 веков назад составляла порядка 90 гр золота. Не удивительно, что вне процесса международной торговли, в быту Древней Руси за отнятую жизнь раба-«холопа» полагался законный штраф всего в 5 гривен.
Оценка жизни присутствует и в русских документах более поздней эпохи. Например, договор Смоленского княжества с «Ригою и Готским берегом» от 1230 года устанавливает такие расценки: «Аже убьют мужа вольного, то дати за голову 10 гривен серебра… Аже убьют посла или попа, то вдвое того дати за голову».
«Вдовам и дочерям давать на прожиток …»
В древней Руси то, что мы сегодня именуем компенсацией за потерю кормильца, называлось «головничество». Историки до сих пор спорят, как соотносились между собой «головничество» и «вира», указанные в «Русской Правде» штрафы за убийство. Но бесспорно, что уже тысячу лет назад расширенный вариант древнерусского кодекса предусматривал обязанность ближайших родственников содержать несовершеннолетних в случае потери кормильца: «Аже будуть в дому дети мали…»
Первый свод законов централизованного московского государства, т. н. «Судебник» 1497 года, не устанавливал твёрдых расценок за убийство, но предусматривал, что истец получает компенсацию из «статка»-имущества убийцы: «А доведут на кого татьбу, или разбой, или душегубство, или иное лихое какое дело, боярину того велеть казнити смертною казнью, а исцево велети доправити из его статка…»
Из наследия московской Руси нам известны и первые компенсации за потерю кормильца, погибшего или умершего на государственной службе. Так весной 1523 года Василий III дал жалованную грамоту не новые поместья под Костромой и Ярославлем: «Се яз, князь великий Василий Иванович всея Руси, пожаловал Ивана и Юрья Андреевых детей Тихменевых за службу их отца…»
Однако чёткая количественная регламентация компенсаций за потерю кормильца в российской истории возникает только в XVII веке при первых Романовых. «Которые дворяне и дети боярские на государевых службах побиты и померли, а после их оставаютца жены и дочери, и тем вдовам и дочерям давать на прожиток с окладу мужей их…» — гласил царский указ, подписанный 16 августа 1644 года.
Если дворянин был «побит», то есть погибал в бою, его вдове и дочерям полагалось 30 % служебного поместья. Если же кормильца «на государевых службах не станет собою», то есть не в бою, но при исполнении — компенсация сокращалась до 22,5 %. В случае же смерти кормильца вне службы, вдове и дочерям полагалось лишь 15 % от поместья.
Оценить в денежном эквиваленте эти компенсации сложно, так как в ту эпоху Московская Русь просто не знала свободного рынка дворянских поместий, официально считавшихся «государевой» собственностью. В среднем служилый дворянин тогда владел сотней «четвертей» обрабатываемой пахотной земли — примерно 60 гектаров с десятком крестьянских хозяйств.
Зато рыночная цена человека в ту эпоху нам хорошо известна. Чиновники вели особые «кабальные книги», в которых фиксировались все сделки по обращению в холопы. При этом государство взимало с приобретателей холопов особый налог, порядка 8 % от суммы покупки человека, поэтому учёт сделок и цен вёлся скрупулёзно.
Наиболее подробные и полные «кабальные книги» сохранились в Новгородской земле. Уже в наше время историки тщательно подсчитали, что, например, в 1594 году средняя цена холопа в Новгороде составляла 4 рубля 33 копейки, а в новгородской провинции цены на холопов были ниже, в среднем от 2 рублей 73 копеек до 3 рублей 63 копеек.