Образ Сталина был тщательно вписан в социалистический календарь. В ГДР ежегодно проводилось множество официальных праздников, когда центральные улицы немецких городов и главные здания обязательно украшались изображениями Сталина или лозунгами с его именем: День республики или День основания ГДР (7 октября), День Великой октябрьской социалистической революции (7 ноября), День сталинской конституции (5 декабря), День рождения Сталина (21 декабря), День Красной армии (23 февраля), Международный женский день (8 марта), Международный день трудящихся (1 мая) и День освобождения (кстати, он отмечался 8 мая, не 9-го).
После образования ГДР, с декабря 1949 года, в Восточной Германии началась волна переименований в честь Сталина и установки памятников вождю. Первый пример подал магистрат Восточного Берлина – в декабре 1949 года Франкфуртскую аллею переименовали в Аллею Сталина. Символично, что аллея была разрушена американскими бомбардировщиками еще в 1944 году, а в апреле 1945-го именно по ней советские войска шли к центру Берлина. Именно с аллеи Сталина началось первое в послевоенной Германии высотное строительство – Stalinallee застроили зданиями в знакомом каждому москвичу стиле «сталинского ампира». В те годы в ГДР их почти официально именовали «самые красивые дома Германии».
Строительство на Stalinallee в Берлине…
В Берлине же 1 августа 1951 года был открыт и первый памятник Сталину на немецкой земле. Но вершиной «культа личности» в Германии закономерно стала весна 1953 года. Государственный траур в ГДР официально продолжался шесть дней – с момента публичного объявления о смерти 6 марта и вплоть до 11 марта, когда участвовавшая в похоронах официальная немецкая делегация вернулась из Москвы в Берлин.
Германский траур был продуман скрупулёзно. Запретили все увеселительные мероприятия: танцы, кино, театр и концерты. Рекомендовалось выставить бюсты Сталина на рабочих местах и площадях, оформить витрины магазинов, создать «красные уголки» из произведений и портретов советского вождя. Предписывалось организовать поездки немецких делегаций к советскому посольству в Берлине и к местам дислокации советских войск, с целью «выражения соболезнования и демонстрации сплоченности с Советским Союзом». По распоряжению министерства внутренних дел рекомендовалось приспустить все флаги на государственных и общественных зданиях, а в день захоронения Сталина возложить венки ко всем памятникам и мемориалам советских воинов в Германии. Колонны траурных шествий рекомендовалось украсить красными знаменами и флагами ГДР. При этом все транспаранты во время шествий запрещались. Разрешалось нести только портреты и плакаты с изображением Сталина, либо классиков марксизма-ленинизма. Траурные колонны должны были молча проходить мимо трибун, где так же молча стояли представители власти под обязательным большим портретом Сталина в обрамлении флагов СССР и ГДР.
Центром траура по Сталину стал Восточный Берлин. На Бранденбургских воротах было приспущено красное знамя. Сигналом к началу траурных церемоний 9 марта 1953 года (в день захоронения тела Сталина в Москве) послужил звук сирен промышленных предприятий. В 10 часов дня, в «час расставания» весь общественный транспорт, все предприятия и организации ГДР на 5 минут остановили работу, чтобы почтить память «лучшего друга немецкого народа».
На центральных площадях в Дрездене, Ростоке, Лейпциге и других городах Восточной Германии были установлены своеобразные алтари в виде портретов Сталина с почетным караулом представителей заводов, учебных заведений и народной полиции. Местом официального траура лидеров ГДР стал памятник советскому солдату в Трептов-парке. В берлинской траурной демонстрации приняло участие немало жителей Западного Берлина. Около монумента советской армии в Тиргартене, на территории британского сектора Берлина, 9 марта 1953 года был установлен портрет Сталина, заваленный в тот день траурными венками и цветами.
Советские спецслужбы внимательно отслеживали неофициальную общественную реакцию немцев на смерть Сталина. Тут был понятный разброс – от искренней скорби до радости. Работник одного из берлинских заводов высказался так: «Я очень сожалею, что Сталин рано ушел из жизни, так как именно он всегда выступал за единство нашего фатерлянда…». Возле одной из кирх было зафиксировано противоположное: «Дорогой бог наказал Сталина. То же самое произошло с Рузвельтом после того как тот сбросил так много бомб на Германию».
Но наиболее распространённой реакцией на смерть Сталина стали высказывания, подобные словам одной и немецких домработниц: «Я потрясена скорой смертью Сталина. В нем я всегда видела гаранта мира. Остаётся только надеяться, что мы избежим опасности новой войны».
Действительно, сменив проигравшего австрийского фюрера на победоносного грузино-советского, немцы искренне связывали с новым вождём надежды на то, что вчерашние ужасы войны больше не повторятся. Людям, пережившим мировую бойню, явная сила Сталина казалась тогда лучшим гарантом мира, а его неожиданная смерть пугала возможностями новой войны между Востоком и Западом…
К первой годовщине со дня смерти Сталина центральный совет Общества германо-советской дружбы принял решение об установлении памятников вождю в каждом из 14 региональных центров ГДР. Но главным памятником советскому вождю в Восточной Германии должен был стать целый город, названный в его честь. 17 марта 1953 года ЦК СЕПГ постановило переименовать Фюрстенберг-на-Одере, город отныне назвали Сталинштадт. По замыслу он должен был стать витриной, «первым социалистическим городом Германии». Центральным производством в городе был металлургический комбинат, которому так же присвоили имя Сталина.
Но после смерти кремлёвского демиурга ситуация стала меняться почти стремительно. Первые выступления протеста в ГДР в июне 1953 года как раз начались в Берлине на аллее Сталина… А всего через три года немецких коммунистов огорошил доклад Хрущева. Итогам XX съезда германские сталинисты сопротивлялись почти неделю, пока 4 марта 1956 года в газете «Нойес Дойчланд» не была опубликована статья Вальтера Ульбрихта, в которой лидер ГДР явно дрожащей рукой вывел осторожное, но роковое: «Сталина нельзя считать классиком марксизма-ленинизма».
Второй за четверть века фюрер был низвергнут. Впрочем, реакция немцев на «разоблачение культа личности» это уже совсем другая история…
Когда-то так выглядели первые полосы газеты Neues Deutschland, главной газеты Восточной Германии…
Глава 20. Единый Китай для множества Китаев
Только со стороны миллиард китайцев может показаться единым монолитом. В реальности «китаец» скорее синоним понятия «славянин», когда одним этническим именем охватывается группа родственных, но разных народов.
«Китайские грамоты»
Мы прекрасно знаем и видим разницу между, например, русским и чехом или даже между белорусом и русским, поляком и словаком и т. п. Аналогичные отличия среди китайских «народов» скрыты от нас завесой расстояния, совсем другой культуры и иной расы.
Нет единого китайского языка. То, что мы знаем за таковой – язык официальных документов и средств массовой информации КНР, «путунхуа» – это лишь «пекинский говор», один из диалектов так называемого «северо-китайского языка», в силу исторических обстоятельств ставший стандартом в китайском государстве. От языков, на которых говорят китайцы в Шанхае или Гонконге, он отличается больше, чем даже русский от польского.
Например, на официальном «китайском» местоимение «я» будет звучать в транскрипции русскими буквами, как «во». Но в Шанхае это уже будет «ала», а в Гуанчжоу «нго». В Пекине фразу «Я тебе люблю» произнесут как «Во ай ни», а на юге Китая как «Нго нгой нэй». Северным китайцам язык их южных собратьев не понятен на слух в принципе, а большинство южан подводит произношение, даже когда они пытаются разговаривать на официальном языке «путунхуа». Не зря на севере Китая существует пословица: «Не боюсь ни неба, ни земли, а боюсь кантонца, говорящего на путунхуа».
Не смотря на государственную политику унификации, всеобщее обучение на официальном языке, повсеместное телевидение на этом языке и т. п., большинство китайцев в быту говорят на привычных им с детства диалектах, т. е., фактически, на разных языках.
Самый распространённый в Китае это «севернокитайский язык» – на нем по оценкам лингвистов говорят около 800 миллионов человек. Но внутри этого языка провинциальные диалекты отличаются, примерно, как русский и украинский. Пекинец произнесет фразу «Я не китаец» как «Во бу ши чжунго жень», а на диалекте северокитайского языка, которым говорят жители провинции Шаньдун (с населением как две Украины) это уже прозвучит похоже, но заметно иначе: «Во бу сы цзунгуй йинь».
В северокитайском языке насчитывают 8-10 крупных диалектов, каждый из которых в свою очередь делится на местные говоры. Разница местных говоров внутри одного диалекта примерно как разница между бытовым языком жителей Полтавы и Львова – иностранцы о такой разнице не знают, но украинцы улавливают с полуслова. Таким образом, если официальный язык КНР считать аналогом русского языка, то в Китае существует почти десяток своих украинских и белорусских «мов».
Но еще половина миллиарда китайцев разговаривает на языках очень сильно отличающихся от севернокитайского и официального. Самый далёкий от пекинского «кантонский язык» является бытовым для почти 90 миллионов человек, населяющих юг Китая с центром в Гуанчжоу (Кантоне) и Гонконге.
Почти 80 миллионов разговаривает на «шанхайском языке», иначе называемом «диалектом У». Внутри этого языка шесть крупных диалектов, в частности диалект «тайху», который включает и собственно шанхайский говор, на котором в быту говорят порядка 14 миллионов человек (т. е. больше, чем всех белорусов вместе взятых на этой планете).
Еще около 60 миллионов китайцев с детства говорят на миньском языке – это население богатейших и экономически развитых приморских регионов в районе тайваньского пролива, а так же население островов Тайвань и Хайнань.