У сытых грифов первая линия обороны – скинуть на вас свой обед. С учетом того, что этот их обед и до того был не слишком привлекательным – в Виргинии меню грифов-индеек, скорее всего, состояло из задавленных на дороге животных и всяких экскрементов, – легко понять, что это защитное отрыгивание довело до крайности соседские отношения в Стонтоне. «Экологическая полиция» департамента сельского хозяйства США была призвана убрать птиц вне закона из города. Мертвых грифов подвешивали на местах их ночевок, пускали петарды, и в драматическом финале шоу довольно много птиц навсегда покинуло планету.
Как открыли для себя добрые граждане Виргинии, гриф может похвастаться арсеналом непривлекательных привычек, которые издавна оскорбляли чувства людей. «Лень, мерзость и прожорливость этих птиц поистине невероятны»[236], – брызгал слюной велеречивый граф де Бюффон в других своих тирадах против грифов. Но даже Чарльз Дарвин, который, в отличие от Бюффона, редко поддавался сентиментальности, не смог переварить специфические привычки этих птиц. В «Путешествии на корабле “Бигль”» он так описал грифа-индейку: «Это отвратительная птица с ее ярко-красной лысой головой, приспособленной для возни в гнили» [237][238]. Описание Дарвина не только предвзято, но еще и неверно. Другие птицы-падальщики, включая южного гигантского буревестника, прекрасно обходятся, пачкая оперенные головы кровью. Лысина грифа может помогать птице охлаждаться, таким образом дополняя урогидроз еще одним бросающим вызов эстетике приспособлением к терморегуляции.
Внешность может быть обманчивой. То, что эти крупные птицы-падальщики бродят повсюду с ногами, перемазанными собственными фекалиями, не значит, что они грязные. А сбор падали, хотя и чрезвычайно непривлекательный для парижских натуралистов-аристократов, – это не просто способ приготовления ужина. Скорее наоборот, в чем я убедилась, проведя некоторое время с защитницей природы Керри Уолтер в ее приюте для грифов в Южной Африке, где она работала с птицами больше 14 лет.
Керри ведет кампанию за то, чтобы изменить отношение обывателей к этим оклеветанным созданиям, пока не стало слишком поздно. В глобальном масштабе падальщики – самая быстро сокращающаяся категория птиц. Из девяти видов Южной Африки вымирание грозит всем, кроме одного.
От аэропорта Йоханнесбурга можно быстро доехать до приюта, который довольно неудобно расположился на краю безликой коробчатой бетонной застройки Претории. Керри заботится примерно о 130 спасенных птицах, жертвах электрошока на высоковольтных линиях или случайного отравления. По большей части это находящиеся на грани исчезновения капские грифы, или Gyps coprotheres, падальщики Старого Света. Я приехала как раз ко времени их ланча. Керри тут же нашла мне работу – перетащить свежеубитую тушу коровы в основной вольер, служащий домом размножающейся группе из десятка птиц.
Первое, что меня поразило, это размер. Весом около десяти килограммов и высотой около метра, капские грифы – самые большие падальщики Старого Света на юге Африки и одни из самых тяжелых в мире летающих птиц. Большой размер важен для плотоядных, которые полагаются на разбросанные повсюду и редкие источники пищи. Если нет возможности пойти и убить кого-то, когда вы голодны, то полезно иметь возможность нажраться от пуза, когда пища в изобилии, и дальше жить на жировых запасах. Размер также помогает отпугнуть и сородичей-падальщиков, соперничающих за куски общей туши, и эти птицы, несомненно, меня напугали. Мне и так было неспокойно при мысли, что надо войти в вольер, а тут еще Керри посоветовала мне надеть солнцезащитные очки, на случай, если грифы заинтересуются моими глазами.
Птицы-падальщики, объяснила Керри, поделились по поведению на очень специализированные профессии, причем виды падальщиков разошлись по разным «гильдиям» по устройству их клювов. Есть «разрыватели», «клеватели» и «потрошители», каждый из которых участвует в непростой работе драчливой команды, чтобы выполнить свою задачу на общей туше. Я предположила, что моими глазами больше всего могут заинтересоваться «потрошители», и оказалась права.
«В Южной Африке африканские ушастые грифы – это ножи», – сказала Керри. Эти «разрыватели» способны прорвать толстую шкуру с помощью короткой шеи и мощного узкого клюва, который может оказывать давление до 1,4 тонны на квадратный сантиметр. А капские грифы – настоящие «потрошители», с длинными мускулистыми шеями и острыми клювами, идеальными для того, чтобы залезть глубоко в тушу и заглатывать там мягкую плоть и внутренние органы. Но, несмотря на внушительные размеры, капские грифы не могут самостоятельно вскрыть тушу. Поэтому, если вокруг нет ушастых грифов, единственный для них путь к еде лежит через естественные отверстия – глазницы или анус. «Они ищут где помягче», – объяснила Керри. Я два раза проверила, на месте ли солнцезащитные очки, и встала спиной к изгороди вольера.
Керри гордилась своими подопечными. «Грифы – самые эффективные падальщики. Благодаря специальным приспособлениям они могут счищать мясо с костей вогнутым языком с острыми зазубренными краями. У них сильные конечности и лапы, позволяющие стоя придерживать тушу. Некоторые грифы, обладающие длинной голой шеей, могут поедать тушу изнутри», – с энтузиазмом продолжала она. Керри заметила, что один вид даже приспособился потреблять голые кости после того, как «клеватели» и «потрошители» убрали всю плоть.
Такое разделение труда объясняет, почему иногда можно увидеть грифов, стоящих вокруг недавно павшего животного с довольно бестолковым видом, – подобное поведение способствовало рождению мифа о том, что они предпочитают протухшее мясо свежатине. «Слоновий труп может лежать много дней, а грифы его не трогают, – сказала Керри. – Не потому, что они предпочитают протухшие трупы, просто они не могут проникнуть в него, вот и ждут, пока он станет помягче, чтобы можно было его вскрыть».
Как только падальщики добираются до туши, начинается настоящее безумное шоу. Бюффон описывал кормящихся грифов как «выставленную напоказ злобу и беспричинное бешенство»[239]. Я подумала, что это скорее черная комедия, что-то срежиссированное Квентином Тарантино и с настоящими «энгри бердз» в главных ролях, набивающими рты с дикой скоростью, как на американском соревновании по поеданию хот-догов. Много важного вышагивания, шипения, текущих слюнок, чихов, выразительных поз и клевков, а тем временем корова быстро исчезает под извивающимися длинными шеями и лысинами, обрамленными запекшимися кровавыми останками и мушиным жужжанием.
Мы испытываем врожденное отвращение к застольным манерам грифов, и не без причины. Если бы мы вздумали полакомиться тухлятинкой, то, скорее всего, очень быстро заболели бы из-за огромного количества всякой гадости, включая такую опасную, как ботулизм или сибирская язва. Грифы выживают, уничтожая болезнетворные бактерии самыми сильными желудочными кислотами в животном мире, с pH как у кислоты, что содержится в аккумуляторе. В качестве дополнительного бонуса это делает их экскременты такими едкими, что грифы могут продезинфицировать свои лапы после обеда, просто нагадив на них. Керри говорит, что экскременты грифов – такой сильный дезинфектант, что можно использовать его для очистки рук перед ланчем. Я предпочла поверить ей на слово.
Подобно какому-то общественно неприемлемому дезинфицирующему средству для рук, это выделение не только помогает птице поддерживать чистоту, но также предотвращает распространение болезней. Затягивая, как в пылесос, эпидемию и испражняясь чистотой, стервятники сами являются высокоэффективным скоростным аппаратом для санитарной очистки, вроде тех, которыми работают криминалисты. Сто стервятников могут ободрать тушу за двадцать минут, до того как зараза сможет размножиться или распространиться очень далеко. Та малость, что налипла на саму птицу, будет смыта очищающим потоком нечистот.
Скорость, с которой грифы уничтожают тушу, была в пух и прах разнесена натуралистами как «отвратительный вид эгоистичной жадности»[240]. Но Керри сказала, что ее следует рассматривать как акт героического великодушия. Недавние исследования показали, что в районах, где нет грифов, трупы разлагаются в несколько раз дольше и это способствует заражению. Поедающие падаль грифы в конечном итоге спасают нас, людей, от огромных затрат на лечение и уборку мусора.
Цена этого для человека хорошо заметна в таких местах, где численность падальщиков претерпела существенное падение. «Посмотрите на Индию и Пакистан, где правительство потратило больше тридцати четырех миллиардов долларов на проблемы со здоровьем людей, потому что грифов почти истребили», – указала мне Керри. Индийские грифы были практически уничтожены при случайном отравлении: они поедали туши скота, который лечили противовоспалительным средством – диклофенаком; оценочно было убито до 99 % трех основных видов падальщиков. Без этих грифов образовался избыток падали. Побочным эффектом стало сильное увеличение численности диких собак и количества случаев бешенства.
«Количество денег, идущее на борьбу с браконьерским промыслом носорогов, по сравнению с охраной грифов астрономическое, – сказала Керри. – На финансирование падальщиков дают совсем мало денег, потому что люди их не любят, что вообще-то глупо, потому что если мы останемся без носорогов – да, это будет грустно; я обожаю носорогов, – но мир это переживет. Если же мы потеряем наших падальщиков, то по всей Африке начнется коллапс, и это повлияет на все человечество. – Она добавляет: – Люди этого не понимают. Нужно менять менталитет. Это почти как конкурс красоты. Есть мисс Мира, и все поддерживают самую красивую девушку, и все же самая красивая девушка не будет менять мир. Возможно, менять ситуацию будет тот, кто находится за кулисами».