«Крушение “Титаника” стало суровым и болезненным ударом для всех нас, – писал он в то время. – Я спрашивал себя: “Неужели наука достигла своего предела? Неужели не существует способа избежать таких прискорбных потерь жизней и собственности?”» Изобретатель не слишком долго размышлял. «В конце четвертого часа мне пришла в голову мысль: корабли можно снабжать тем, что можно было бы назвать шестым чувством, которое обнаруживало бы крупные объекты в непосредственной близости от них без помощи прожектора»[288].
Максим позаимствовал идею шестого чувства, внимательно читая давным-давно забытую работу Спалланцани. Инженер был поражен здравостью предположения, что летучие мыши могут ориентироваться на слух. Он решил, что они могут прислушиваться к эху от шелеста собственных крыльев и причина их кажущегося молчания в том, что производимый ими звук находится за пределами частот, воспринимаемых человеком. Здесь Максим допустил ключевую ошибку: он предположил, что частота летучих мышей ниже нашего слышимого диапазона, а не выше. Он также неправильно предположил, что источник звуков – это крылья мышей, а не рот и нос. Но он был прав в том, что эти звуки вне пределов нашего диапазона слышимости. Это был критически важный кусочек пазла, который указал путь следующей волне мыслителей. Через несколько лет британский физиолог Гамильтон Хартридж предположил, что летучие мыши производят неслышные высокочастотные звуки. Теперь выяснение устройства их тайного сонара было лишь делом времени.
Вскоре после того, как Максим обнародовал результаты своей работы, два изобретателя подали патенты на акустическую навигационную систему, которая, как и летучие мыши, обнаруживала отраженный от объектов звук, анализируя их размер и относительное расстояние до них. В 1914 году при полевом испытании был успешно обнаружен айсберг на расстоянии трех километров. Если бы Кювье не отверг жутковатые исследования Спалланцани, морские гидролокаторы, возможно, были бы изобретены десятилетием раньше – и это могло бы спасти 1500 человек, утонувших с обреченным на гибель океанским лайнером. Мы никогда не узнаем, как мог бы измениться ход истории.
Но прошлое научило нас одному: летучие мыши куда лучше вдохновляют на изобретение способов спасения жизней, чем способов их уничтожения.
Сэр Хайрем Максим не был единственным независимым изобретателем, чье воображение разожгли летучие мыши. Однако он, возможно, был самым вменяемым. Безрассудный план взорвать японские города во время Второй мировой войны с использованием тысяч летучих мышей в качестве зажигательных устройств оказался значительно менее успешным.
Доктор Литл С. Адамс, шестидесятилетний дантист из Пенсильвании, 7 декабря 1941 года возвращался домой после выходных в Нью-Мексико, когда в новостях сообщили о нападении японцев на флот США, стоявший в бухте Перл-Харбор. Потрясенный и возмущенный дантист начал задумываться о плане возмездия за Америку. Он вспомнил, как видел в отпуске облака летучих мышей, вылетавших из знаменитых Карлсбадских пещер. Что, если привязать крошечные бомбы к тысячам летучих мышей и выпустить их на японский город? Летучие мыши, естественно, будут искать убежища в укромных уголках домов, где бомбы и взорвутся, убив ничего не подозревающих спящих японских граждан.
Что могло пойти не так?
Много чего. Технология того времени еще не придумала бомбу легче банки фасоли, и животное размером с мышь было не в состоянии подняться с ней в воздух, не говоря уже о переносе ее на большое расстояние. Детонация на расстоянии также находилась в зачаточном состоянии. Но была и еще одна неудобная проблема: летучие мыши, в отличие от других призванных на военную службу животных, таких как голуби, дельфины и собаки, не обучались выполнению команд. Эти биологические неуправляемые снаряды действовали бы лишь по собственной воле.
Но, несмотря на эти откровенные недостатки, идее дантиста дали зеленый свет и финансирование в армии США. Видите ли, у Адамса оказались высокопоставленные друзья. Этот дантист, занимавшийся изобретательством, убедил первую леди Элеонору Рузвельт проверить его прежнюю идею – доставку и сбор почты с самолета без приземления, и каким-то образом его демонстрация показалась разумной. Так что, когда Адамс расписал свой план с зажигательными летучими мышами в письме к Франклину Рузвельту, оно не сразу оказалось в мусорной корзине, как должно было быть. Вместо этого письмо было переправлено в Национальный комитет оборонных исследований – в группу, от которой отделился «Проект Манхэттен» – с личной запиской-рекомендацией. «Этот человек не дурак, – писал президент. – Идея выглядит совершенно дико, но стоит ее рассмотреть»[289].
Адамсово «предложение по внезапной атаке» было на самом деле более чем безумным. Он довольно маниакально обещал «запугать и деморализовать народ Японской империи и возбудить в нем предрассудки», в то же время найдя применение самым «презренным» крылатым млекопитающим планеты. «Самая низкая форма животной жизни – это летучая мышь, исторически связанная с подземным миром и областями тьмы и зла. До сих пор причины ее создания остаются необъяснимыми, – писал он. – Как мне видится, миллионы летучих мышей, которые на протяжении веков населяли наши колокольни, туннели и пещеры, были помещены туда Богом, чтобы дождаться этого часа»[290]. Он закончил свое творение с соответствующим фанатизмом: «Сколь ни фантастичной вы можете счесть эту идею, я убежден, что она окажется рабочей».
Адамс в своем письме в Белый дом все-таки допустил одно крошечное сомнение. Важно было учесть, что его «практический недорогой» план уничтожить «японскую чуму» мог быть легко «использован против нас, если секрет не будет тщательно охраняться»[291]. Безумный план был должным образом помечен грифом «совершенно секретно», и ему было присвоено соответствующее научно-фантастическое кодовое имя Project X-Ray. Была собрана первоклассная команда из старших армейских чинов, экспертов по вооружению, инженеров и биологов, включая Дональда Гриффина, ученого из Гарварда, который в 1930-х годах расшифровал загадку эхолокации летучей мыши. Вместе они приступили к преодолению наиболее головоломных препятствий плана.
На первом этапе следовало наловить тысячи бразильских складчатогубов в пещерах на юго-западе США, где они в огромных количествах собирались на дневку – десятками миллионов. Затем нужно было разработать достаточно легкую бомбу, чтобы ее могла перемещать малюсенькая 12-граммовая летучая мышь. Ну и типичная американская изюминка: части для маленькой бомбы были изготовлены на заводе, принадлежащем знаменитому певцу Бингу Кросби.
Летучие мыши из этого огромного пещерного комплекса уже призывались на предыдущие войны. Вернее, призывался их помет. Любой, кто хоть раз бывал в обитаемой пещере с летучими мышами, не мог не отметить высокое содержание азота в их гуано; интенсивный запах нашатыря бьет в носоглотку уже на входе. Когда штаты Конфедерации остались без поставок азота во время Гражданской войны в Америке, южане импровизировали, добывая из помета азотные соединения для производства взрывчатых веществ. Конечно, маловероятно, что бомбы Бинга также были сделаны из взрывчатого дерьма летучих мышей, но было бы в самый раз.
Разработка бомбы, достаточно маленькой, чтобы ее могла нести 12-граммовая летучая мышь, была одной из многих проблем в призыве рукокрылых на военную службу в качестве воздушных зажигательных снарядов во время Второй мировой войны; другой была их неспособность следовать приказам (с соответствующими взрывными результатами)
Когда с летучими мышами и с бомбами разобрались, пришло время их соединить. Миниатюрные взрывчатые устройства планировалось прикрепить к летучим мышам с помощью простого шпагата. Такое низкотехнологичное решение считалось лучшим, потому что летучие мыши могли «улетать в укрытия в жилищах или других строениях, перегрызать веревку и оставлять бомбы где попало». Это стало одним из многих опасных допущений о способностях этих маленьких летающих насекомоядных (которые обычно не включают шпагат в свою диету) следовать военным приказам. Умные ученые полагали, что смогут контролировать животных, используя их биологию. Они помещали летучих мышей в холодильники, отправляя их в принудительную спячку, для того чтобы с ними было проще обращаться и перевозить их, но время их разморозки оказалось трудно выдержать. Предварительные проверки с муляжами бомб оказались неудачными: летучие мыши просыпались либо слишком поздно (отчего бесславно падали на землю с грузом), либо слишком рано (что позволяло им покинуть базу).
Невзирая на это, тест с использованием реальных зажигательных устройств состоялся в июне 1943 года, менее чем через два года после того, как Адамс выдал свой план. Дела пошли не так, как было запланировано. Отчет об эксперименте некоего капитана Кэрра довольно уклончиво сообщал, что «проверка была закончена… когда огонь уничтожил большую часть тестового материала». Капитан не упомянул, что бараки, контрольная башня и бесчисленное множество прочих построек на Карлсбадской вспомогательной полевой станции были подожжены бомбами, с которыми удрали летучие мыши. Пламя разбушевалось из-за необходимости сохранить военную тайну, что помешало гражданским пожарным помочь с тушением. Люди были вынуждены отступить на безопасное расстояние и просто наблюдать, как пламя перемещалось со здания на здание, разрушая большую часть базы. В качестве последнего оскорбления пара «крылатых ракет» ушла в самоволку, подвесилась под генеральской машиной и там должным образом взорвалась.
Мне приятно думать, будто летучие мыши перехватили управление своей судьбой и взорвали гибельную дьявольскую мечту Адамса. После этого позорного поражения проект не был реабилитирован. Он просуществовал еще с годик под новым руководством Корпуса морской пехоты, но в 1944 году был окончательно заморожен. Проведя около тридцати испытаний и потратив пару миллионов долларов, Америка переключилась на разработку бомбы, использующей силу атомов, управлять которыми оказалось куда легче, чем летучими мышами.