В книге «Полная история лекарств» (A Compleat History of Druggs; 1737) лось изображался в эпилептическом припадке. Страдающее животное якобы занималось самолечением, втыкая раздвоенное копыто себе в левое ухо. Это считалось стандартным методом лечения падучей болезни у людей, ведь здоровенное копыто, запихнутое в слуховой проход, – это именно то, что нужно человеку во время припадка
Топселл непонятно почему считал, что меланхолия лося вызвана хронической эпилепсией. «Он в самом несчастном и жалком положении, потому что все дни в году у него случается падучая болезнь», – писал он[404]. Приписывание этой болезни именно лосю – особенно неудачная выдумка, поскольку считалось, что это длинноногое существо не имеет коленей. Один священник-натуралист утверждал, будто у лосей нет «суставов в конечностях, чтобы их сгибать». Это приводило к бесславным последствиям: «Когда они падают на землю, то уже не могут подняться»[405]. Ложная информация про отсутствие суставов, однако, была впервые записана человеком, который вряд ли был склонен рассказывать сказки. Это был великий римский полководец Юлий Цезарь.
Цезарь встречал лосей в Большом Геркинском лесу. Alces, как их называли римляне, тогда были распространены на большей части Европы. «Ноги у них без суставов и связок, – писал полководец в своих «Записках о галльской войне» (Commentarii de Bello Gallico). – Деревья служат им кроватями. Они прислоняются к ним и так, слегка откинувшись, отдыхают»[406].
На самом деле у лосей подвижные колени – гораздо более гибкие, чем у других представителей семейства оленевых. Их мощные ноги могут вращаться во всех направлениях. Римляне устроили облаву и отправили лосей в Колизей. Среди пяти тысяч экзотических зверей, готовых к кровавому сражению, в 244 г. н. э. числилось шестьдесят львов, тридцать два слона, тридцать леопардов, двадцать зебр, десять лосей и один бегемот. Для букмекеров, должно быть, это был необыкновенно удачный день.
Такое тотальное невезение какое угодно животное доведет до рюмки. Но несчастный лось действительно заслужил репутацию алкоголика номер один в животном мире.
Сентябрь для шведской полиции – напряженный месяц. Это сезон опадающих фруктов, и для полицейского Альбина Наверберга это значит только одно – повсюду пьяные лоси. «Как люди любят вино, так и лоси любят забродившие фрукты», – сказал он мне, когда мы ехали по Стокгольму расследовать их хулиганства.
В Швеции живет примерно четыреста тысяч лосей, которых, как и в остальной Европе, там называют elk, а не moose, хотя все они относятся к одному виду Alces alces. (Это приводит к постоянной путанице, потому что американцы решили называть словом elk совершенно другой вид оленей.) Шведские лоси проводят большую часть года в чаще леса, подальше от энтузиастов-охотников, но осенью они под действием алкоголя совершают метаморфоз, подобный превращению доктора Джекилла в мистера Хайда. Банды лосей-мародеров вторгаются в города и деревни, терроризируют местное население, устраивая оригинальный «сохатник» [407]. «Это серьезная сезонная проблема, – говорит Альбин. – В Стокгольме мы получаем по пятьдесят вызовов на лосей каждую осень».
Мы приехали на маленький участок на окраине столицы. Этот кусочек буколического рая – загородный деревянный коттедж, утопающий в небольшом фруктовом садике. Пьянящий запах переспелых фруктов наполнял воздух. Альбин поднял яблоко и передал мне. «Вот за этим они и приходят, но зеленые яблоки не едят. Они выбирают только мягкие и коричневые, которые начали ферментироваться».
Хозяева дома сообщили, что мать-лосиха со своим теленком провели в саду пару дней, до отвала наедаясь падалицей. На третий день хозяева обнаружили, что теленок мертв, а мать скрылась.
«Они долгое время проводят в садах – одну-две недели, – говорит Альбин, – и не бросают ферментированные фрукты. Они считают, что это их собственность, и злятся, если кто-то пытается отобрать у них плоды. Могут даже броситься на вас».
Не связывайтесь с лосем. Возможно, их и не стоило выставлять против прайда львов в Колизее, но имейте в виду: самый крупный из семейства оленевых становится злобной тварью, если думает, что ему угрожают. Самые крупные самцы лося весят чуть больше полутонны, достигают двух метров в холке и отращивают такие рога, что между ними можно повесить небольшой гамак. Правда, эти могучие рога они используют для поединков с другими самцами во время гона, то есть сезона спаривания. Нам, людям, лучше следить за их ногами. Эти ниндзя с гибкими коленями и силой четырех отбойных молотков могут избить сильнее Майка Тайсона. Один биолог советовал: «Считайте, что каждый лось – серийный убийца, стоящий посреди тропы с заряженным пистолетом»[408]. Хотя это звучит по-паникерски, но говорят, что в штате Аляска лоси нападают на людей чаще, чем медведи (я старалась при случае проверить данные об этом).
Альбин говорит, что лоси особо опасны в пьяном виде. В последние годы поддатые лоси терроризировали норвежских туристов и осадили шведский дом престарелых (вооруженной полиции пришлось прогонять рогатых хулиганов). В одном особенно интересном случае мужчину посадили в тюрьму за убийство жены, а потом оказалось, что преступление совершил лось, явно перебравший забродивших яблок.
Лоси – не единственные представители семейства оленевых, которых обвиняют в правонарушениях, совершаемых под воздействием наркотиков. Про северных оленей давно ходят слухи, что они ищут галлюциногенные мухоморы, которые якобы побуждают их «вести себя как пьяные, бесцельно бегать кругами и издавать странные звуки»[409]. Трудно представить, какие эволюционные преимущества может давать такое поведение. Возможно, если слухам можно верить, токсины в этих известных своей ядовитостью красно-белых грибах помогают вытравить внутренних паразитов, которыми бывают заражены эти жвачные.
Саамские шаманы Скандинавии, по слухам, используют в своих обрядах мухоморы за их наркотические свойства, но принимают их в виде мочи северного оленя, перед этим наевшегося мухоморов. Самые токсичные вещества грибов разлагаются в пищеварительной системе оленя, в то время как психоактивные элементы остаются неизменными, что делает этот мухоморный продукт «безопасным» (хотя и довольно неаппетитным) [410].
Очевидная несдержанность лосей пользуется большой популярностью у шведской прессы, которая радует читателей непристойными заголовками об их пьяных выходках. «Швед шокирован лосиной групповухой на своем участке» – так гласил заголовок в газете The Local. В самой статье приводились слова тридцатичетырехлетнего менеджера по продажам Петера Лундгрена, который жаловался, что лоси «сначала ели яблоки, а потом вдруг пристроились друг к другу»[411]. Он видел, как молодой самец взгромоздился на взрослую самку, которая, в свою очередь, орально обрабатывала заднюю часть другого молодого самца.
Но то, что по меркам менеджера по продажам могло показаться непристойным поведением, не обязательно является таковым для лосей. Шведский зоолог сообщил газете, что, хотя спаривание лосей в населенных пунктах можно увидеть «крайне редко», для них вполне естественно заниматься сексом, когда другие смотрят. «Обычно в одном месте собирается несколько самцов, соревнующихся за течную самку. Обычно побеждает сильнейший, а остальные остаются посмотреть, – поведал лосиный секс-консультант. – Это вполне нормальное поведение»[412].
Этот народный лось-шейминг странным образом совпадает с морализаторством средневековых бестиариев, главной задачей которых являлся не рассказ о жизни животных, а использование их образов для преподавания важных моральных уроков – возможно, поэтому в местных газетах так много историй о животных. По иронии судьбы лось был избран средневековыми писаками как нравоучительный образ о вреде алкоголя.
В Средние века лоси были широко распространены, нежели сейчас. Они бродили по всей Северной Америке, Восточной Азии и Европе, доходя на юге до Франции, Швейцарии и Германии, и были известны (для большей путаницы) под разными названиями, в том числе alg, elch, hirvi, tarandos и javorszarvas. В «Книге зверей» (Book of Beasts), написанной на латыни в XII веке, упоминается загадочная «антилопа», которую современные историки уверенно считают лосем.
Эту «антилопу» хвалили за быстроту. «Ни один охотник не смог бы даже приблизиться к ней» – утверждение, которое печально опровергают лосиные головы, висящие над каминами. Но все же лоси очень быстрые; хотя они и не могут обогнать пулю или стрелу, они бегают быстрее грейхаунда (английская борзая) и могут развивать максимальную скорость свыше 55 км/ч.
«Антилопа», представленная в Нортумберлендском бестиарии (1250–1260), изображена принимающей возмездие (смерть от руки охотника) после того, как была поймана у разлагающего «куста Бузы»
Скорость, особенно по глубокому снегу, в сочетании с удивительной податливостью к приручению помогли лосям в XVII веке построить короткую, но неожиданную карьеру как королевских почтальонов. Согласно шотландскому натуралисту сэру Уильяму Джардину, при дворе шведского короля Карла IX лосей запрягали в курьерские сани. Этот монарх даже подумывал о создании лосиной кавалерии, которая выигрывала бы если не сами сражения, то хотя бы баллы за новизну на полях сражений.
Далее в «Книге зверей» рассказывается, что у лося «длинные рога, по форме как пила», которыми можно «спиливать очень большие деревья и валить их на землю»