оздороваться. Но думать, что наши черные волосатые кузены общаются так же, как люди, опасно. Кэт постоянно работает над тем, чтобы избавиться от своих человеческих предубеждений и думать как шимпанзе. «Мы склонны считать, что шимпанзе совсем как мы. В эту ловушку очень легко угодить, когда анализируешь жесты – предположить, например, что рукопожатие имеет другое значение, чем пожатие предплечья или локтя, потому что у нас принято так. А шимпанзе, может быть, все равно даже, какую конечность пожимать. Смысл всегда будет один и тот же».
Определенная часть языка тела шимпанзе вообще может означать совершенно противоположное тому, что видит наблюдатель-человек. Похоже, ухмыляющимся шимпанзе в рекламе «Брук Бонда» не так уж и весело. «Улыбка, при которой видны зубы, означает, что я нервничаю, волнуюсь или боюсь, – говорит Кэт. – Самое ужасное во всех этих поздравительных открытках с улыбающимися шимпанзе – они вовсе не улыбаются».
Важное открытие, сделанное недавно: шимпанзе учитывают в своем общении то, что, по их мнению, уже может знать другой шимпанзе. Это понимание или способность представить, что думают другие (theory of mind), – горячая тема в сравнительной психологии (comparative psychology). Долгое время считалось, что для этого обязательно надо быть человеком, будто бы это одна из ключевых черт, отделяющих «нас» от «них». Было поставлено множество экспериментов, посвященных поиску этой способности у шимпанзе в неволе. Но Кэт показала мне, как ее коллеги демонстрируют наличие ее у диких шимпанзе – утомительное упражнение, которое проверяет нашу собственную способность читать мысли обезьян.
Сама идея относительно простая, хотя и эксцентричная. Мы должны были спрятать резиновую гадюку на пути группы переходящих с места на место шимпанзе и после обнаружения змеи понаблюдать, будут ли сигналы шимпанзе, увидевшего ее первым, различаться в зависимости от того, полагает ли он, что другие шимпанзе тоже видели змею, или нет. Просто и элегантно. На практике не вышло ни то ни другое. От нас требовалось предсказать, куда направятся шимпанзе в большом лесу. Потом нам надо было пробираться через густые джунгли, чтобы опередить обезьян и подложить на их пути фальшивую змею (да еще чтобы они не увидели). Змея была накрыта камуфляжной тряпкой, прицепленной на леску, которую держал полевой ассистент (тоже спрятанный), он должен был потянуть леску, как только шимпанзе приблизятся. Надо было надеяться, что один из шимпанзе увидит игрушечную змею и примет ее за настоящую, – а потом еще понять, было ли его последующее поведение предупреждением остальной группе. И наконец, нам надо было убедиться, что мы выбрали правильную точку для съемки реакций шимпанзе на видеокамеру. Непростое дело.
Сильное напряжение, связанное с этой задачей, заставило меня оценить, как тяжело заставлять животных выдавать свои секреты. Мы целый день бегали по джунглям, совершенно потерянные и искусанные муравьями. Только под конец дня звезды наконец сошлись. Шимпанзе, увидевший змею (последний в группе), произнес почти неслышное «хууу» – предупреждение: предположительно, он «знал», что другие шимпанзе перед ним уже видели змею, и ему не нужно было поднимать громкий тревожный крик, обычный при такой угрозе.
Исследователи сумели провести такой эксперимент 111 раз, чтобы вывести свои заключения, и это отняло у них шесть утомительнейших месяцев мотаний по лесу. Могу представить, какими тощими и покрытыми волдырями они стали к концу работы.
Способность «читать мысли» друг друга чрезвычайно важна для шимпанзе, которые вплетены в социальные сети – иерархические, но очень подвижные, насчитывающие до сотни особей. Понимание динамики этой мыльной оперы в джунглях имеет важное значение для выживания, для чего нужно научиться распознавать множество лиц – а в случае шимпанзе еще и задниц. В недавнем исследовании шимпанзе показали фотографии задов и лиц их друзей, и их поведение показало, что они одинаково знакомы и с теми и с другими. Это важно для животного, которое проводит заметную часть жизни на дереве. «Большую часть времени вы глядите вверх и видите зады», – говорит Кэт. Она даже сделала набор генитальных фотографий с подписями, чтобы помочь своим сотрудникам узнавать предмет исследования со всех сторон.
Проведя с шимпанзе почти десять лет, Кэт говорит, что теперь знает свою группу, как семью. «Я смотрела, как растут отдельные детеныши, и так получала информацию». Для примера она рассказала мне о двух братьях-шимпанзе, Фрэнке и Фреде. «Фрэнк, наш восходящий альфа-самец, был очень дружелюбным пареньком, который постоянно действовал на нервы взрослым; пока он был молод, это сходило ему с рук. Но сравните его с братом, у них одна мать, одна среда воспитания, одно сообщество, один лес, но получился совершенно другой шимпанзе. Фред – невероятно тихий, спокойный и совсем не шумный. Разбираться, почему возникают такие разные стратегии выживания, – очень интересно».
Кэт считает, что сложная структура сообщества шимпанзе, сообразительность и долгая жизнь – это то, из чего складывается индивидуальность – качество, которое, по ее мнению, принципиально важно для понимания шимпанзе да и любого другого вида. «В западной науке есть тенденция: если нам нужно что-то узнать о популяции животных, мы рассматриваем их усредненное поведение и отбрасываем изменчивость [594]. Отклонение – это плохо, это рассматривается как нечто негативное. Между тем в изучении человеческого поведения индивидуальные отличия – это главное, – подчеркнула она. – В наших попытках избавиться от вариаций мы совершенно упускаем, что это очень интересная составляющая поведения животных».
Оказавшись в других частях Африки, где тоже исследовались шимпанзе, Кэт наблюдала значительные различия между своими шимпанзе и этими группами: «Различия примерно такие, какие можно найти между жителями Индии и Шотландии. Самки в Западной Африке, например, занимают высокое положение и вовлечены в политику, а в Будонго этого нет. Самку при ее появлении приветствуют так же, как приветствовали бы самца, – это значительная культурная разница».
Кэт объяснила, что о подобных культурных отличиях между популяциями шимпанзе стали говорить недавно. «Раньше многие рассматривали поведение шимпанзе “вообще”, как будто оно не меняется. Теперь мы понимаем, что наши представления о том, что мы считали “поведением шимпанзе”, были весьма однобокими, потому что в течение многих лет большая часть [данных] исходила из Гомбе – места, в котором Джейн Гудолл проводила свои пионерные исследования. Сейчас ясно, что многие черты поведения верны для обитателей Гомбе, но неверны для шимпанзе в целом. Даже в самом Гомбе нынешняя группа и группа пару поколений назад сильно отличаются, так что мы можем видеть влияние отдельных личностей и истории жизни на культуру группы».
Многие из этих региональных отличий относятся к использованию орудий. По недавним наблюдениям, популяция сенегальских шимпанзе живет в пещерах и делает копья из палок, которые они заостряют зубами, а потом охотятся с их помощью на галаго [595], прячущихся в дуплах деревьев. В Гвинее шимпанзе замечены за изготовлением губок из листьев для питья перебродившего пальмового сока, содержащего алкоголь. А в Уганде удалось заснять молодых самок, играющих с палками как с куклами, – они укачивали их и даже делали гнезда для ночлега. Каждая из этих групп создала уникальные орудия, по своей природе удивительно сходные с человеческими.
Но, пожалуй, приз за самый чудной способ использования орудий должен достаться шимпанзе из Западной Африки: недавно обнаружилось, как они складывают камни в аккуратные кучи, напоминающие те, что обнаружены археологами в человеческих святилищах, а затем швыряют эти камни в деревья во время диких ритуальных демонстраций. В течение нескольких дней после публикации научной статьи об этом необычном поведении таблоиды по всему миру сообщали о том, как шимпанзе «строят капища» у «священного дерева»[596]. Может ли это служить «доказательством того, что шимпанзе верят в Бога?» – вопрошал один заголовок.
Доктор Лора Кихоу была в числе «недоумевающих ученых», оказавшихся в центре медиашторма. «Это было немного смешно, – вздыхает она в ответ на мой вопрос о реакции газет. – Мне кажется, это очень хороший пример того, как миф может развиться и зажить собственной жизнью за считаные дни, вплоть до того, что вам пишут религиозные люди и благодарят за работу. Я получила одно изумительное письмо от ирландки, которая писала о том, как она счастлива, что у шимпанзе есть религия и что теперь она будет молиться за меня».
В оригинальной научной статье эти кучи камней просто сравнивались с древними человеческими каменными пирамидками. Затем авторы замечали, что археологам, возможно, следует осторожнее интерпретировать эти человеческие артефакты как религиозные атрибуты, поскольку они похожи на творения шимпанзе. Пирамидки шимпанзе, по мнению авторов, могут быть связаны с самцовыми демонстрациями или с коммуникацией. Те же шимпанзе использовали стволы деревьев как барабаны, чтобы передавать сообщения на большие расстояния, так что и метания камней могли служить тем же целям. Кучки камней могут обозначать и что-то более символическое – например, маркирование территории. Авторы отмечали поразительное сходство с местными западноафриканскими каменными святилищами, построенными возле «священных» деревьев в том же районе, и писали, что интересно было бы исследовать параллели в этом поведении.
Несколько сетевых новостных ресурсов обратились к Кихоу как к соавтору статьи с просьбой написать об этом открытии, причем настоятельно подталкивали ее к глубокомысленным размышлениям о том, что пирамидки шимпанзе несут духовный смысл. «Я написала заметку, но редактор изменил название с “Интересное поведение, обнаруженное у наших ближайших родственников” на “Таинственное поведение шимпанзе может быть свидетельством священных ритуалов”. Очевидно, что, если кто-то кликает на такой заголовок, он хочет прочитать именно об этом и его образ мыслей соответствующий. С этого момента все просто вышло из-под контроля».