Не случайно знаменитый историк Василий Ключевский называл Ордина-Нащокина «одним из первых политико-экономов на Руси». Боярин тут же проанализировал местную коммерцию и увидел, что «русские люди в торговле слабы» – большинство мелких и средних «торговых людей» Пскова страдают от недостатка оборотных средств и отсутствия кредита. Это влекло их зависимость от ссуд западных купцов и, как следствие, сбивало цены на русские товары.
«Маломочные торговцы», как писал Ордин-Нащокин, довольствовались «малым прокормлением», выступая по сути комиссионерами европейских контрагентов. Чтобы повысить роль отечественных коммерсантов новый воевода в апреле 1665 года предложил «с примеру сторонних чужих земель» учредить в Пскове особую «земскую избу» – по сути настоящий банк, который, объединяя капиталы «маломочных» купцов, под руководством 15 «выборных людей» занимался бы выдачей коммерческих кредитов.
Однако против инициатив воеводы выступили крупнейшие торговцы Пскова, опасавшиеся, что такой банк позволит мелким и средним предпринимателям успешно конкурировать с ними. В Москву ушёл донос на воеводу, и столичные чиновники, страшившиеся любых резких изменений в пограничном городе, сочли что спокойнее «такому уставу в Пскове не быть». Царь отозвал слишком деятельного воеводу обратно в столицу.
Впрочем, дальнейшая карьера Ордина-Нащокина сложилась удачно – он долгие годы возглавлял «Посольским приказ» (по сути МИД допетровской Руси), именно он подписал с поляками договор, отдающий Москве город Киев. С именем Ордена-Нащокина связано и появление первой русской газеты «Куранты» и первого боевого корабля «Орёл», предназначенного для охраны русских торговых судов на Каспийском море.
Не оставил боярин и своей идеи о первом на Руси банке – в 1667 году, разрабатывая «Новоторговый устав», то есть коммерческий кодекс, определявший порядок внутренней и внешней торговли московского государства, он предложил учредить «мирскую подмогу» для купцов. По сути он предлагал государственный банк, который кредитовал бы российскую внешнюю торговлю из денежных сумм, собираемых таможнями.
Увы, идеи боярина слишком опередили своё время и были реализованы в России только спустя столетие.
Глава 26. Немецкая «курица» и китайский «кораван» – как царь Пётр I строил взаимоотношения с Китаем
Все знают, что Пётр I «прорубил окно в Европу», однако самый известный монарх России уделял много внимания и противоположному направлению – Дальнему Востоку. К сожалению, о дальневосточной политике первого русского императора у нас знают мало и вспоминают не часто. Между тем, именно при Петре началась регулярная торговля России с Китаем, а китайское посольство впервые побывало в европейской части нашей страны. О том, как царь Пётр I строил взаимоотношения с Китаем, какие подарки дарил китайскому императору, что больше всего удивило первое посольство Китая в России и о многом другом специально для DV расскажет наш историк Алексей Волынец.
«Какие товары прибыльнее в Китайское государство посылать…»
Общеизвестно, что Пётр I уделял много внимания Западной Европе, активно перенимал западный опыт и участвовал в европейской политике. Но самый первый посол молодого царя, как только Пётр стал единоличным правителем России, отправился вовсе не на Запад, а на Восток – на Дальний Восток, в Китай.
В 1692 году из столицы России в Пекин выехал большой торговый караван во главе с «московским торговым иноземцем» Избрантом Идесом. Этот голландский купец, двадцать лет проживший в нашей стране, был хорошо знаком Петру – молодой царь не раз гостил у него в «Немецкой слободе» под Москвой. Караван купца Идеса стал пробным торговым мероприятием на основе первого договора (см. главу 22) России с Китаем – заключенный в 1689 году в забайкальском городе Нерчинске, договор не только положил конец долгому пограничному конфликту двух стран, но и предусмотрел возможность русско-китайской торговли. «Людем из обоих сторон для нынешние начатые дружбы приезжати и отъезжати до обоих государств добровольно и покупать и продавать, что им надобно…» – гласили строки Нерчинского трактата.
Ранее за весь XVII век из России в Пекин попало несколько посланцев и торговых караванов, но с 1679 года из-за пограничного конфликта двух держав торговля не велась. Караван купца Идеса должен был возобновить эту выгодную коммерцию, а сам обрусевший голландец, фактически, становился первым торговым представителем нашей страны в Пекине. Не случайно в царской грамоте купцу подчёркивалось, что Избрант Идес не вправе обсуждать какие-либо политические моменты, но должен, как говорилось на русском языке трёхвековой давности, «проведать подлинно и достаточно какие в Китайском государстве товары делают и какие товары прибыльнее в Московское государство у них покупать, а из Московского государства к ним в Китайское государство посылать и торг с ними впредь будет ли прочен и чаять ли в торгу нарочитые прибыли».
Избрант Идес задачу выполнил, несколько лет он потратил на путь через всю Сибирь и Забайкалье в Китай и обратно, вернувшись в Москву лишь в 1695 году. Царь лично принял вернувшегося купца и рассматривал привезённые из Китая «разные редкости». Торговля с крупнейшей дальневосточной страной обещала быть очень выгодной, ведь Западная Европа тогда с удовольствием и дорого покупала товары из Китая, но почти не имела торговых отношений с этой страной – три с лишним века назад плавание из Европы в Китай, вокруг всей Африки и Индии, было очень трудным и опасным. Именно Россия с выгодой для себя могла стать посредником в торговле между Востоком и Западом.
«Чтоб Китайской торг не портили…»
Торговля действительна была очень выгодной и прибыльной. В Европе той эпохи были востребованы не только знаменитые шёлк, фарфор или женьшень из Китая, но и многие ныне совершенно забытые товары. Например, ревень или «гречишный корень», как его тогда именовали в России – травянистое растение из семейства гречишных, богатое витаминами. Со времён античности оно широко применялось в фармацевтике, а в Европе эпохи Петра I считалось почти панацеей – снадобьями из корня ревеня пытались лечить массу болезней, от чумы до геморроя.
Самым лучшим считался ревень из Китая, и европейская мода на этот корень приводила к фантастическим ценам – пуд данной «травы», привезённый в Москву с южных берегов Амура, обходился в 5–7 рублей (очень большие деньги, столько получал рядовой казак за год службы в острогах на берегах Лены или Колымы), но европейские купцы платили за него уже 37 рублей, а в Лондоне или Амстердаме цена за пуд китайского ревеня доходила до 289 рублей!
При таких ценах транзитная торговля китайскими товарами через Россию была крайне выгодна, не смотря на все тяготы путешествия сквозь Сибирь и обратно. Тем более что русским купцам, в отличие от западноевропейских, не требовалось платить за китайские товары серебром – в Китае нарасхват покупали меха из России, драгоценные шкуры лис и соболей, добытые охотой или собранные как «ясак»-дань в тайге и тундре нашего Дальнего Востока.
Не случайно Избрант Идес, вернувшись в 1695 году из Пекина, не только расплатился со всеми долгами, но и на вырученные деньги построил несколько фабричных мануфактур под Москвой. Царь Пётр I, планируя воевать с турками и шведами за удобные выходы к Чёрному и Балтийскому морям, отчаянно нуждался в деньгах и прекрасно понимал все выгоды торговли с Китаем. Он сходу приказал сделать «китайский торг» монополией государства – все желающие торговать с Китаем должны были присоединяться к официальному каравану. Самочинная торговля запрещалось, как гласилась в царском указе – «купчин и русских торговых людей в корованы посылать прилично и чтоб Китайской торг не портили».
Любопытно, что при Петре I и самим царём и его подданными слово караван писалось не так, как сегодня. В документах той эпохи его написание похоже на современный шуточный сленг в интернете – наши предки три века назад писали либо «кораван», либо даже «корован». Сам Пётр обычно писал «кораван»…
За два следующих десятилетия, с 1697 по 1718 год, в Китай отправилось более десятка «государевых кораванов». Меняя в Пекине различные меха, зеркала, русские и европейские шерстяные ткани на товары Китая – шёлк, фарфор, чай, ревень и пр. – эти караваны приносили немалый доход царской казне. Прибыль первого, отправленного в 1697 году, превысила 24 тысячи рублей, а караван, посетивший Пекин в 1708 году, принёс прибыли уже на 270 тысяч.
В разгар войны со шведами такие доходы оказались как нельзя кстати. На сумму в 270 тысяч рублей можно было построить 9 фрегатов или в течение года содержать 17 пехотных полков. Известно, что доход от торгового каравана, покинувшего Пекин в 1709 году (как раз, когда далеко на Западе прогремела Полтавская битва), позволил Петру I закрыть половину бюджетного дефицита за тот год.
«В Саратове видели мы куриц особливаго роду…»
Отношения двух расположившихся по соседству огромных держав не могли ограничиться только коммерцией. К торговле неизбежно примешивалась и большая политика. Так в 1712 г. император Китая обратился к России с просьбой пропустить через Забайкалье и Сибирь посольство, отправлявшееся из Пекина на… Волгу. Там, в низовьях великой русской реки кочевали калмыки. Ещё при отце Петра I они переселились на Волгу из западной Монголии и казахских степей, принеся присягу русским царям и образовав автономное Калмыцкое ханство в составе России.
Отправляя посольство к далёкой Волге, маньчжуро-китайский император Канси хотел поднять калмыков на войну против Джунгарского ханства, последней кочевой империи в центре Азии. Джунгары или западные монголы-ойраты в XVII веке создали обширное государство, охватывавшее часть Монголии, современного Казахстана и ныне китайского Синьцзяна. Произошло это одновременно с завоеванием маньчжурскими племенами Пекина и всех земель, населённых китайцами.
Маньчжурский Китай сразу оказался в состоянии войны с Джунгарским ханством – обе соседних державы претендовали на степи Монголии и горы Тибета. Калмыки, хотя и были родственны джунгарам, но враждовали с их ханами. Вот китайский император из маньчжурской династии и решил использовать калмыков в своей войне – натравить их на джунграр «с тыла», с Запада.