При Екатерине II и Потёмкине следует целая вереница правительственных указов и распоряжений о заселении новых земель. Ещё в 1769 г., сразу после татарского набега, появляется указ: «Жидам селиться в Новороссийской губернии». Так начинается еврейская колонизация данных территорий, поддержанная налоговыми льготами (не случайно, спустя век под Елисаветградом в бывшей «Новой Сербии» родится Лев Троцкий). Здесь же селят и пленных турецкой армии, перебежчиков из числа «волохов, греков и армян».
За привлечение в Новороссию людей из чужих владений казна платила по 5 руб. за каждую семью, а привлёкший таковых семей более полусотни получал офицерский чин, т. е. дворянство. В бывшем «Диком поле» тогда появляются совершенно экзотические переселенцы – например, корсиканцы и шведы с балтийского острова Даго (ныне эстонский Хийумаа). В Приазовье, в окрестностях только что основанного Мелитополя, немцы-«меннониты», бежавшие из Пруссии в Россию сектанты-протестанты, оказались соседями нескольких сотен поселившихся здесь же буддистов-калмыков.
Князь Потёмкин оставляет в Новороссии и всех беглых крепостных. Официально он не имеет на это права, но в секретном приказе чиновникам Новороссийской губернии пишет: «…являющимся к вам разного звания помещикам с прошениями о возврате бежавших крестьян объявите, что не может ни один из оных возвращен быть». В письме же к царице Потёмкин откровенно поясняет: «Противно было бы пользе государственной запретить принятие здесь беглецов…»
Новым поселенцам щедро раздаются земли – крестьянам до 60 гектаров, дворянам до 12 тыс. га. Первые 10 лет землёй можно пользоваться бесплатно, затем требуется платить умеренный налог, по 5 коп. с десятины (чуть более 1 га). В 1781 г. появляется указ о переселении в Новороссию 70 тыс. семей государственных и помещичьих крестьян. Их переселяют из центральной России, из районов, где уже ощущается дефицит пахотной земли – тогда как, по словам указа, «земли Новороссийской губернии по пространству их, несомненному плодоносию и положению в одном из лучших климатов, преимущественно перед другими удобны к народному населению…»
Потёмкинские кипарисы
Однако при всей мягкости климата сравнительно с центральной Россией, бывшее «Дикое поле» отнюдь не было раем для пахаря. Не смотря на наличие богатых чернозёмов и почти нетронутую природу – табуны диких лошадей в регионе окончательно исчезнут лишь к середине XIX в. – здесь имелись свои опасности для сельского хозяйства: нередкие засухи и нашествия саранчи. Да и само хозяйствование требовало иных приёмов, чем в лесной полосе. Поэтому вместе с переселенцами, князь Потёмкин выписал из столиц целую группу «профессоров земледелия», русских и иностранных, поставив им амбициозную задачу: «Всё домоводство устроить сообразив качеству земли здешней со всеми изобретениями в Англии введенными, в образе пахания, в обороте посевов, в размножении полезных трав и лучших орудий земельных…»
Могущественный фаворит императрицы учредил в Новороссии первую школу по подготовке агрономов и лично распределял по новорожденным деревням образцы новейших английских плугов. Такие цельнометаллические плуги были обещаны всем поселянам, кто отличится в снабжении армии хлебом.
Параллельно с политическим и хозяйственным освоением Новороссии, шло её научное исследование и даже преображение. Сегодня кипарисы привычная часть пейзажа в Крыму и на берегах Чёрного моря, но впервые их здесь посадили через несколько лет после ликвидации ханства, привезя саженцы из Италии. Отцом черноморских кипарисов стал Карл Габлиц, приглашённый Потёмкиным в Тавриду член-корреспондент Петербургской Академии наук.
Заселение Новоросии шло ударными темпами. К примеру, на бывших землях Запорожской сечи, после её ликвидации в 1774 г., за следующие пять лет население удваивается. Если в 1776 г. по берегам Днепра, от нынешнего Херсона до Днепропетровска, насчитывалось чуть более сотни сёл, то к 1783 г. их уже более 700! Они, а не сатира недоброжелателей, и быио настоящими «потёмкинскими деревнями», прилагавшимися к потёмкинской целине, успешно поднятой стараниями князя – удивительного человека, совмещавшего в себе корысть царедворца с государственной мудростью…
Стоит всё же сказать несколько слов о «потёмкинских деревнях», сходу увековечивших юную Новороссию в сфере чёрного пиара. Выражение появилось по итогам первого визита императрицы в Новороссию в 1787 г., когда Екатерина проехала через всё некогда дикое поле, от древнего Киева до новорожденного Севастополя.
Кстати, Киев тогда императрице не понравился – Екатерина явно ожидала от матери городов русских чего-то большего, но древний город на Днепре к исходу XVIII в. был, по сути, большой деревней. Царица даже высказалась об этом фельдмаршалу Румянцеву, губернатору Малороссии. Прославленный победитель турок ответил на грани наглости: «Я приобвык брать города, а строить их не мое дело…»
«Из предков кто моих спокойно почивал от орд и ханов их?..»
Строить города было делом Потёмкина. И по свидетельству всех очевидцев, Севастополь, которому тогда насчитывалось 4 года от роду, императрице очень понравился. Вообще вся Новороссия произвела на неё сильное впечатление. Переночевав в Бахчисарае в бывшем дворце крымских ханов Екатерина II даже сочинила для Потёмкина прочувственные стихи, весьма неплохие для той эпохи и для урождённой немки, для которой русский язык не был родным:
Лежала я вечер в беседке ханской,
В средине бусурман и веры мусульманской.
Против беседки той построена мечеть,
Куда всяк день пять раз имам народ влечет.
Я думала заснуть, и лишь закрылись очи,
Как уши он заткнув, взревел изо всей мочи…
О, Божьи чудеса! Из предков кто моих
Спокойно почивал от орд и ханов их?
А мне мешает спать среди Бахчисарая
Табачный дым и крик… Не здесь ли место рая?
Хвала тебе, мой друг! Занявши здешний край,
Ты бдением своим всё вяще укрепляй.
Бахчисарай, гравюра конца XVIII века
Та поездка стала большим политическим событием, прозвучавшим далеко за пределами не только Новороссии, но и всей России. Вместе с царицей путешествовал император Австрии, а в бывшей столице Крымского ханства она встречалась с одним из грузинских царевичей. В Стамбуле прекрасно поняли всё намёки – не случайно в ответ на визит Екатерины II в Новороссию, султан направил к берегам Крыма сильную эскадру, укомплектованную французскими военными советниками.
Если вы думаете, что в Западной Европе ругать Россию за «аннексию» Крыма стали только с 2014 г., то сильно ошибаетесь – началось всё гораздо раньше, ещё в 1783 г. Зря царица пыталась объяснять французскому послу про набеги крымских татар: «Что, если бы вы имели в Пьемонте или Испании таких соседей, которые бы ежегодно истребляли и забирали бы у вас в плен по 20 тысяч человек, а я бы взяла их под свое покровительство, что бы вы тогда сказали?»
Собственно именно это – ослабление России в т. ч. и набегами татар – более чем устраивало Париж, тогда ведущий центр европейской политики. Французские короли, открыто покровительствуя туркам и полякам, стремились не допустить роста влияния нашей страны в Европе. Боролись с этим влиянием не только силой, но и пиаром. Чёрный пира про «потёмкинские деревни» и стал ещё одним элементом той борьбы.
По итогам визита царицы в Новороссию, недоброжелатели распространяли в России слухи, а в Европе целые печатные памфлеты о том, как фаворит пускал пыль в глаза Екатерине. Якобы Потёмкин сымитировал и чуть ли не нарисовал несуществующие в реальности города и деревни. Князь действительно старался презентовать новый край в лучшем свете. Да и что греха таить, к маршруту следования царицы, действительно, сгоняли табуны скота и людей, чтоб представить «Дикое поле», лишь вчера ставшее Новороссией, куда более богатым и «буколическим».
Ехидный мем про «потёмкинские деревни» оказался устойчивым. Но, вспомним, что и Севастополь, и даже будущий Донбасс – в широком смысле рождались именно как «потёмкинские деревни». Так что спустя века всё это, действительно, звучит анекдотом – но не про Потёмкина, а про старательных творцов чёрного пиара о потёмкинской Новороссии.
5 рублей за невесту
Благодаря усилиям Потёмкина, к моменту первого присоединения Крыма к России, население Новоросии насчитывало уже четверть миллиона мужчин. В 1784 г., на следующий год после ликвидации хищного ханства, в газетах Петербурга появляются регулярные объявления, в которых князь Потёмкин рекламирует земли «в Тавриде» и зазывает новых переселенцев. С 1785 г. в Новоросии в качестве крестьян селят призванных в армию рекрутов. Чтобы обеспечить их жёнами Потёмкин платил из казны по 5 руб. за каждую незамужнюю женщину, привезённую на новые земли из центральной России.
Политика заселения новых земель любыми способами продолжится и после смерти «князя Потёмкина-Таврического». Так по окончании очередной войны с Османской империей, в 1792 г. здесь разрешат селиться даже этническим туркам-мусульманам. И не просто разрешат, а предоставят таким поселенцам льготные кредиты на 10 лет.
В итоге, к началу XIX в. Новороссия уже не безлюдное «Дикое поле», а вполне заселённый край. Половина пригодных к пахоте земель между Днестром и Доном уже имеют владельцев. Всего же здесь, включая Крым, к моменту воцарения Александра I постоянно проживает полмиллиона мужчин. Из них только 6 % крепостные, остальные лично свободны. Но почти треть мужчин Новороссии, в наследие от неспокойного «фронтира» и долгих турецких конфликтов, всё ещё приписаны к воинскому сословию. Однако это не солдаты, а именно крестьяне, призванные обеспечивать армию хлебом и служить резервом на случай войны. Языком тех лет их именуют «воинскими поселянами» и «войсковыми обывателями».
Но мало было лишь наполнить новый край людьми. Требовалось включить бывшее «Дикое поле», юную Новороссию, в экономику огромной империи и систему её торговли. Сделать же это было очень непросто – в начале царствования Екатерины II у нашей страны на Чёрном море не было ни одного купеческого корабля, а вся черноморская коммерция составляла менее 1 % от внешн