дское вооруженное противостояние 1808-09 годов отличалось напряженной борьбой, в ходе которой русские войска не только завоевали всю Финляндию, но и совершили уникальный в истории человечества боевой подвиг, никогда – ни до, ни после – не повторённый ни одной армией мира.
Расскажем об этом подвиге – 100-вёрстном переходе русской пехоты и кавалерии по замёрзшему Балтийскому морю к берегам враждебной Швеции.
Война с наследниками Карла XII
К началу XIX столетия Швеция оставалась сильнейшим государством на севере Западной Европы. Стокгольм тогда был главным центром европейской металлургии, обладал развитой промышленностью, на которую опиралась серьёзная армия. России же пришлось вести войну со Швецией сразу после неудачной войны с наполеоновской Францией, понимая, что решающее столкновение с Бонапартом не за горами.
На протяжении 1808 года русские войска с упорными боями заняли всю Финляндию. Здесь им пришлось столкнуться с ожесточённой партизанской войной, которую вели местные финны под командованием шведских офицеров. Этот опыт войны с партизанами вскоре очень пригодится нашим войскам, когда уже им придётся создавать партизанские отряды против превосходящих войск Наполеона.
Пока же, к декабрю 1808 года война со Швецией зашла в стратегический тупик – наши войска овладели всей Финляндией, захватили крупнейшую крепость Свеаборг (которая в будущем станет главной морской базой России на Балтике), но армия противника, отойдя на шведскую территорию, сохранила свои основные силы. Зимние шторма и лёд на Балтийском море не позволяли флоту до весны 1809 года вести боевые действия против Стокгольма. Таким образом, противник получал длительную передышку.
Было понятно, что к весне шведская армия, отдохнувшая и усиленная, попытается вернуться на территорию Финляндии, где её поддержат местные партизаны. Изрезанное заливами финское побережье протянулось почти на 1000 вёрст, поэтому его было невозможно полностью прикрыть от шведских десантов.
Русское командование и правительство Александра I прекрасно осознавали – если дать шведам эту зимнюю передышку, то, не смотря на все успехи в завоевании Финляндии, весной 1809 года война начнётся по сути заново. В условиях сомнительного мира с наполеоновской Францией, контролировавшей почти всю Европу, такая затяжная война могла стать серьёзной угрозой для России.
Эту войну со Швецией необходимо было заканчивать как можно быстрее, решительным ударом. И у русских военачальников созрел уникальный по дерзости и решительности замысел – пользуясь тем что северная Балтика, огромный Ботнический залив между Швецией и Финляндией, изредка ненадолго покрывается коркой льда, перейти пехотой и кавалерией по морскому льду непосредственно в Швецию поближе к Стокгольму и принудить врага признать своё поражение.
Немецкая и русская храбрость
План был решительным и храбрым до безумия. Предстояло пройти пешком почти 100 вёрст по ненадёжному морскому льду навстречу главным силам противника. Автором этого отчаянного замысла, по-видимому, был 32-летний генерал Николай Михайлович Каменский, один из самых молодых и решительных военачальников русской армии, особо отличившейся успехами при завоевании Финляндии в 1808 году.
Каменского тогда по праву считали самым перспективным из русских военачальников, царь Александр I называл его «искуснейшим генералом», но ныне Николай Каменский совершенно неизвестен и забыт – потому что его не было среди героев 1812 года, он умер от «лихорадки», так и не установленной болезни, за год до вторжения Наполеона в Россию. К концу 1808 года Каменского уже поразила болезнь, и он был вынужден покинуть действующую армию, так и не совершив задуманный ледяной поход к Стокгольму.
Николай Михайлович Каменский (1776–1811)
Главнокомандующим русской армией в Финляндии тогда был Фридрих Вильгельм фон Буксгевден, «остзейский» барон из рода признавших российское владычество прибалтийских дворян, прямой потомок основателя ордена меченосцев, некогда завоевавших Прибалтику и сражавшихся с князем Александром Невским. Как его называли по-русски «Фёдор Фёдорович» Буксгевден был храбрым и опытным генералом, не раз успешно воевавшим под командованием легендарного Суворова.
Но немецкий барон так и не смог решиться на предприятие, которое невозможно было просчитать прежним военным опытом. «Батальоны не фрегаты, чтобы ходить по заливам…» – воскликнул он, узнав о подобном замысле.
Царь Александр I считается в нашей истории «мягким» императором, но в реальности он, при всей внешней вежливости и обходительности манер, был очень решительным и упорным человеком (иной и не выиграл бы страшную войну 1812 года). Распоряжением из Петербурга вместо Буксгевдена главнокомандующим русской «Финляндской армией» назначили другого многоопытного генерала – Готгарда Логана Кнорринга, тоже «эстляндского», то есть прибалтийского барона.
Как и Буксгевден, генерал Кнорринг (по-русски его звали «Богдан Фёдорович») имел за плечами большой военным опыт, успешно и храбро воевал под командованием братьев Орловых и самого Суворова. Но и Кнорринг, не став открыто возражать плану «ледяного похода», несколько месяцев не решался начать эту операцию под предлогом отсутствия достаточной подготовки и припасов.
Повторим – и Буксгевден и Кнорринг были храбрыми и опытными генералами Российской империи, но решиться ради победы на непросчитываемый риск они так и не смогли. Даже в наше время невозможно абсолютно точное предсказание погоды, тем более оно отсутствовало два века назад. На Балтике часты зимние шторма, которые легко могли взломать лёд во время перехода по нему русской армии и полностью погубить её.
Была ещё одна опасность – шторма могли взломать ненадёжный морской лёд уже после успешного перехода русской армии в Швецию, плавание кораблей среди льдин тогда было невозможно, и тем самым наши войска надолго были бы отрезаны от тыла и снабжения на вражеской территории перед лицом всей шведской силы. Просчитать все эти риски было невозможно – опытных генералов Буксгевдена и Кнорринга не страшил противник, но сил природы, не подвластных никому кроме Бога, они испугались…
«Столкнуть армию на лёд…»
Главнокомандующий Кнорринг колебался всю зиму, не решаясь начать «ледяной поход». Наконец в феврале 1809 года он открыто признался, что не готов на столь рискованное предприятие и попросился в отставку. Даже сдержанный и всегда подчёркнуто вежливый император Александр I не сдержался и назвал такое поведение командующего «бесстыдным».
Зима заканчивалась, что грозило затянуть войну еще на один год. И чтобы, как он выразился, столкнуть «армию на лёд», царь направил в Финляндию своего приближённого – военного министра Аракчеева. В либеральную версию русской истории Алексей Андреевич Аракчеев, сын обедневших новгородских дворян, вошёл как негативный и реакционный персонаж, любитель военной «муштры», тяжелая «дубинка» внешне милостивого царя Александра I. В реальности генерал Аракчеев был талантливым артиллеристом – именно ему обязана своим блестящим состоянием русская артиллерия, в 1812 году ничем не уступавшая французской.
Однако, человек решительный и жёсткий, Аракчеев, действительно, играл при Александре I роль царского приближённого, способного заставить подданных исполнить любую монаршью волю. Царь официально дал Аракчееву власть, «неограниченную во всей Финляндии». В конце февраля 1809 года царский уполномоченный прибыл в Або, ныне город Турку на юго-западном побережье Финляндии, где тогда располагалась ставка русской «Финляндской армии».
Алексей Андреевич Аракчеев (1769–1834)
На военном совещании все военачальники высказывались о сложности и беспрецедентной рискованности задуманной операции. Лишь командующий одного из корпусов, генерал Пётр Иванович Багратион решительно заявил привезшему царскую волю Аракчееву: «Что тут рассуждать, прикажете – пойдем!»
Аракчеев, фактически, заставил генералов пойти на лёд. Но, как профессионал войны, он проявил не только жесткую волю. Именно стараниями Аракчеева русские войска на западном побережье Финляндии получили все необходимые припасы, которые было очень непросто доставить из Петербурга через всю заснеженную и откровенно недружественную страну Суоми.
Помимо пороха и пуль войска получили ранее непредусмотренные униформой меховые шапки и полушубки, валенки и даже специальные овчинные безрукавки под шинели. На льду Балтики невозможно было разжечь костры и готовить пищу, поэтому солдатам выдали порции сала и фляги с водкой, чтобы согреться на ледяном ветру.
Тщательное перековали коней новыми зимними подковами. Артиллерию поставили на лыжные салазки, при этом на пушечных колесах сделали особые насечки, чтобы в случае стрельбы со льда орудия не сильно скользили.
В конце февраля 1809 года всё было готово к фантастическому походу через застывшее море. Оставалось лишь сделать первый шаг с берега и уйти за ледяной горизонт, чтобы дойти до вражеского берега или утонуть всем войском – если погода переменится и юго-западные ветра, взволновав воды южной Балтики, сломают льды Ботнического залива…
«На сей раз я желал бы быть не министром, а на Вашем месте…»
Ботнический залив, шириной от 100 до 200 км протянулся почти на 700 вёрст с юга на север между побережьем Финляндии и Швеции. В южной части залива, там, где он впадает в Балтику, а финский берег поворачивает на восток, расположены Аландские острова – россыпь из почти семи тысяч небольших островков и скальных рифов посреди моря.
По замыслу русского командования корпус генерала Багратиона должен был пройти по морскому льду почти 90 вёрст до самого крупного острова архипелага, который так и назывался – Большой Аланд, захватить его, и уже с этого острова пройти 40 вёрст по льду Балтики до собственно шведского берега, чтобы выйти на него в 70 верстах от Стокгольма.
В 300 километрах севернее действий Багратиона должен был оперировать корпус под командованием генерала Барклай-де-Толли. Он должен был пересечь так называемый Кваркен – участок, где Ботнический залив сужается до 90 вёрст. Если по пути следования корпуса Багратиона находили многочисленные островки, пусть и необитаемые, и у него была возможность дать отдых войскам на Большом Аланде, то корпусу Барклая требовалось преодолеть эти 90 вёрст исключительно по льду – то есть, как минимум, провести одну ночь посреди ледяной пустыни на замёрзшей морской воде.