Ксюша ЛевинаНеожиданно мать!
«Дети созданы милыми, чтобы мы их полюбили,
и чтобы о них заботились. Это их защита от внешнего мира!»
Нулевая
— Это не ваш ребенок.
Не вопрос, а утверждение.
Девушка сжимающая ручку пластиковой больничной люльки вздрогнула и вскинула голову, словно ужаленная, а мужчина, который это произнес, покачал головой.
— Это я не вам, — шепнул он, отстранив телефон от уха.
Девушка медленно, растерянно кивнула и уставилась прямо перед собой.
А мужчина вдруг заулыбался. По-дьявольски так, лукаво. Только девушка ничего не заметила, она вся напряглась, вытянулась будто струна и стала остукивать носком туфли.
Лифт от постукиваний быстрее не поехал. Он дергался и скрипел, а все стоящие в нем могли только молиться, чтобы не застрять между этажами.
— Украли значит… — произнес мужчина и девушка снова повелась.
Не выдержала и обернулась.
— Я не… — начала было она, но мужчина вновь мягко покачал головой и одними губами обозначил: «Не вам».
Только вот стоило девушке отвернуться, как он снова еле сдержал смех.
— Его уже ищут! — таинственным тихим голосом сообщил мужчина.
Лифт остановился, резко дернувшись.
Двери чертовски медленно разъехались.
Девушка схватила, лежащего в люльке, ребенка.
Пнула люльку под ноги мужчине, блокируя выход из кабины.
И бросилась наутек.
— Стой, дура! — только и успел выкрикнуть ей вслед мужчина, но девушка уже шарилась по парковке, медленно седея от ужаса и паники.
— Она что, украла ребенка? — шокированно шепнула одна из пассажирок лифта.
— Может полицию вызвать? — испуганно вздохнула еще одна дама.
— Так это ж медсестричка, не? Ну она в форме была! — протянул больной на каталке, которого везли на процедуры.
— Так может того… переоделась для виду и швыть ребятеночка, — предположила медсестра, которая этого самого больного и везла.
— Ну дела-а… — пробормотала бабуля-лифтер.
Мужчина с телефоном, в свою очередь, отодвинул люльку и пошел на выход из больницы вслед за девушкой с ребенком.
С этого и началась большая история одного брошенного ребенка, одной слишком доброй и безбашенной девушки, и одного мужчины с каменным сердцем.
Первая. О тайнах детского голода
Девушка с ребенком все еще металась по парковке и даже оглядывалась, не бежит ли кто за ней, когда мужчина с телефоном вышел из здания больницы и притормозил на крыльце. Он стоял чуть прищурившись и наблюдал за девушкой какое-то время, а потом сошел со ступенек и направился к своей машине. Девушка же даже не обратила на это внимания, поглощенная своим побегом и перепуганная до смерти.
Ну и что это мы… девушка, да девушка. Упростим себе задачу!
Звали эту странную особу Мотей и была она никакой не подставной, а вполне себе настоящей сотрудницей больницы. Не медсестрой, конечно, но санитаркой!
Так вот!
Мотя же даже не обратила на это внимания, поглощенная своим побегом и перепуганная до смерти.
Ребенок поступил, как истинный ребенок в стрессовой ситуации и просто заплакал.
И ровно через секунду, будто в ответ на это завыли сирены. То ли это был сигнал подъезжающей скорой помощи, то ли пожарная тревога, то ли кортеж какого-нибудь важного шишки, проезжающий мимо, но заполнивший парковку визг, заставил Мотю застыть на месте. Она прижала к себе квакающий сверток и начала медленно пятиться назад, окончательно растерявшись.
— Соберись, блин! — прошипела Мотя сама себе, зажмурилась, а потом за одну секунду оценила ситуацию вокруг и предприняла самое сумасшедшее решение из возможных.
Вытянула свободную от кулька руку и «остановила» ею огромную черную машину, медленно выезжающую с парковки.
В том, что водитель не станет давить девушку с ребенком — сомнений не было, но на секунду у Моти что-то екнуло, намекая на предчувствие скорой смерти.
Пронесло! Смерти не случилось.
Мотя мигом оказалась у задней двери машины, открыла ее и запрыгнула, тут же согнувшись в три погибели, будто это могло сделать ее невидимкой.
— Скорее! Гони! — прокричала она водителю. А сидящий на том же заднем сиденье, что и она, мужчина медленно кивнул, глядя в зеркало заднего вида.
Да, Мотя еще не поняла, что вляпалась по самые уши. Она не заметила, как эта машина медленно к ней подъехала, будто специально, чтобы оказаться единственным спасением. Не заметила ледяной ухмылки водителя и его заинтересованного взгляда. И конечно же не заметила сидящего рядом мужчину и не определила, что это тот же тип, что болтал по телефону в лифте.
Мотя просто зажмурилась и шепнула:
— Пожалуйста, тише, — обращаясь к ребенку, который надрывался как и прежде.
Она решила, что дальше уже не может быть хуже. По крайней мере, никто ее не схватил.
Водитель, к счастью, ударил по педали газа, машина тронулась, а звуки сирены становились все тише. И тише. И тише…
— Ты. Украла. Этого. Ребенка? — вкрадчивый, тихий голос мужчины-без-телефона заставил Мотю дернуться, а ребенка замолчать.
А нет… он просто переводил дух.
Снова машину затопило громогласное «Уа-уа-уа», настолько яростное, что хотелось три шкуры с себя спустить, но дать младенцу то, что он требует.
— Я… не ваше дело… Спасибо, что помогли, высадите меня, пожалуйста вот тут… — начала лепетать Мотя, кивая на маячащий впереди вход в метро, но мужчина только покачал головой.
— Ты кто? — невозмутимо произнес он, будто продолжал светский диалог и ожидал услышать ответ.
— Вот тут, пожалуйста, я дальше сама!
— И что ты собиралась делать с этим ребенком? Неужели оставить себе?
— …я доберусь… сейчас жуткие пробки, знаете ли!
— …если ты не знала, это преступление…
— …на метро быстрее, да и живу я рядом с…
— …и за это светит срок.
— Я никого не крала! — перестала, вдруг, разыгрывать из себя дурочку Мотя и сверкнула в сторону мужчины гневным взглядом ясных голубых глаз.
От резкого движения щелкнула ее заколка и свалилась на пол. По плечам рассыпались платиновые волосы, стали видны ярко-розовые пряди, прятавшиеся до этого в тугом пучке.
Теперь мужчина еще более злобно усмехался, потому что Мотя будто мгновенно помолодела лет так на пять и стала менее серьезно выглядеть.
Если раньше перед ним сидел медицинский работник, уносящий куда-то «казенного» младенца, то теперь это была малолетка с краденым ребенком на руках. Картина выглядела очень странно. Очень!
— А если я точно знаю, что ты врешь? — медленно и тихо проговорил мужчина.
Машина свернула на узкую улочку и стала удаляться во дворы. Мотя старалась запоминать дорогу, но увы, запуталась на третьем «направо-потом-налево».
— Вы не имеете права меня обвинять! Вы ничего не знаете! — Мотя вздернула широкую, идеально оформленную бровь и отвернулась. Ее нос был так гордо задран, что мужчину пробрало на смех.
Он хохотал, пока ребенок, только что уснувший, не заорал снова.
— Успокой его уже, — вздохнул мужчина, а Мотя растерянно заглянула в кулек.
— Он… он наверное есть хочет…
Ор в кульке сменился громким чавканьем.
Мужчина еле заметно двинулся вперед и чуть отогнул край белой больничной пеленки.
Младенец активно насасывал свой кулак, чмокая и пуская слюни. Смотрел на мужчину осуждающе и упрямо, будто уже все понимал. Он всем своим видом давал понять, что голоден, и что если немедля не получит молока, сожрет собственную руку и не подавится.
Две зефирные щеки лежали на пухлых предплечьях, сложенных под подбородком. Брови были сурово сдвинуты, а пушистые коричневые ресницы подрагивали.
От этого вида могло бы дрогнуть абсолютно любое сердце, но увы, мужчина только вздохнул и отодвинулся.
— И как же ты собиралась похищать это, если не подумала о еде?
— Я подумала!
— Значит все-таки это похищение?
— Нет, — продолжала упрямиться Мотя. — Притормозите, — попросила она водителя, а потом закатила глаза и про себя выматерилась. — Можете заблокировать двери, если хотите! Мне нужно, чтобы машину перестало трясти!
Водитель переглянулся с мужчиной в зеркале заднего вида, и притормозил у подъезда одного из домов.
За спиной девушки и правда до сих пор болталась звенящая склянками спортивная сумка.
Она достала оттуда стеклянную бутылку с водой, пакетик с белым порошком, пакетик с желтой соской и ложку. Все это Мотя разложила перед собой, одной рукой придерживая кулек, а потом вздохнула и отдала его мужчине, который рефлекторно протянул руки.
— Так! Забирай это обратно!
— Потерпите, иначе это так и будет орать.
Голос у младенца был настолько громкий и звонкий, что все трое взрослых уже немного глохли, как минимум на одно ухо. Бедолага то сосал руку, то напоминал о себе голодным ревом и всякий раз ждал, что в его широко открытый рот упадет немного еды.
Мотя начала разводить смесь уверенно, со знанием дела, будто воспитала полчище детей и всех смесью выкормила.
Мужчина же держал на вытянутых руках ребенка, который от такого «висения в воздухе» будто стал еще шире в лице. Щеки растекались, глаза лукаво блестели. Кожа медленно начинала багроветь… брови угрожающе «играть»… губы ходить ходуном.
— Эй… ты… — произнес мужчина, обращаясь к Моте. — Он сейчас…
Да! Ребенок снова голосисто сообщил, что его нужно покормить «вот прям щас!»
И ровно в этот момент Мотя закинула в орущий рот соску от бутылки и сама же будто удивилась, что младенец сжал губы.
— А? — уточнил младенец, пожевал соску и изо рта выпала пара капель драгоценной еды, прямо на дорогущие штаны мужчины.
Младенец перевел дух и начал с такой силой всасывать в себя смесь, что нос тут же захлюпал, стало не хватать дыхания, из горла донесся рык, а изо рта жуткое чавканье.