— Гена, — вдруг без прежнего энтузиазма вздохнула Мотя. — если он узнает… мне не сдобровать. Если он узнает, что я знала…
— Да не узнает.
— О-о… я постоянно попадаю в переделки и все про все узнают. Ой-ой-ой… это все очень плохо… — Мотя скатилась в кресле так низко, будто хотела спрятаться от кого-то.
— Ну и какая разница?
— Он скажет, что это я выдумала. Я вспомнила… он же как-то спрашивал меня, не прислала ли меня его мать! Я тогда решила, что он сумасшедший параноик, а выходит…
— Ну она же не присылала.
— Все это мне очень-очень не нравится, Гена. Лучше б я ничего не знала.
— Не нагнетай.
— Легко сказать…
И Мотя больше не проронила ни слова за всю дорогу.
Теперь ей казалось, что она не только знает чью-то очень грязную тайну, но и участвует в ее создании. Было неприятно оказаться среди обманщиков, но с другой стороны, план у Валерии Сергеевны был просто катастрофически идеальный. Лучше уж точно не придумаешь!
Она как заправская шахматистка точно рассчитала все ходы. Чемпионка! И заодно королева на доске.
План Моти по сравнению с этим — был детским садом.
«Мое уважение, Валерия Сергеевна. Если у вас что-то получится — сниму шляпу!»
«Ну что, мать? Не сдалась пока?»
Сообщение от Сони сопровождалось классической фотографией довольного Гришиного лица.
«Нет! Все отлично!»
Мотя посмотрела на это и, на всякий случай, удалила переписку.
Теперь она решила следить в оба за всем, что делает. Только бы не проколоться и не остаться крайней.
Двадцать четвертая. Милая зараза
Синяя борода aka Роман Юрьевич не выглядел довольным, позволяя Моте идти вслед за собой на второй этаж квартиры.
А для самой Моти это было втройне неловко, потому что она понимала, что весь этот спектакль вообще никому не интересен и не важен, устроен только ради самого Романа.
Она тащила свою сумку с таким недовольным видом, что в какой-то момент Роман и сам стал ее жалеть:
— Не переживай. В спальне есть отдельный диван.
Так мило, он думает, что ей страшно с ним ночевать. Мотя улыбнулась, кивнула, а он добавил:
— Тебе на нем будет удобно, — и подмигнул.
«Зараза!» — прошипела про себя Мотя и стыд, как рукой сняло.
На втором этаже не оказалось ничего необычного. Все те же белые стены, тот же совершенно абсолютный порядок и минимализм.
Просторная комната без мебели и две двери.
— Тут — кабинет, — кивнул Роман на ту дверь, что справа. — Не заходить. Тут — спальня.
— Тоже не заходить? Лечь на коврике перед дверью? — устало спросила Мотя.
— В идеале, — улыбнулся Роман, но повел ее за собой. — Не будем расстраивать мамочку.
Мамочка как раз ворковала над Сергеем на первом этаже и даже заверила, что по ночам сама готова вставать, чтобы «молодые родители» лучше адаптировались.
«Ну ясно… она хочет сделать жизнь Романа максимально беззаботной! Чтобы он решил, что дети — это легко!»
Вообще Валерия Сергеевна крайне спокойно отнеслась ко всему, что происходило. Она вообще не задавала никаких вопросов («Мама не любопытна!» — с гордостью заявил Роман. «Мама все знает от Гены!» — мысленно вздохнула Мотя). Все свое время счастливая бабушка щедро дарила внуку, улыбалась Моте, расспрашивала ее о жизни и семье, а один раз, когда Роман вышел, даже прошипела: «Ты так никогда его не охмуришь, девочка!» — и жестами показала, что нужно улыбаться шире.
Моте от этого стало еще хуже. Маме доложили, что она в курсе аферы.
Теперь Мотя окончательно пропала… Валерия Сергеевна собиралась сыну организовать «семью под ключ» и мнения «жены» на этот счет не спросила.
Спальня оказалась такой же, как и вся квартира: белой, чистой, только разве что чуть более обжитой.
По центру большая белая кровать с широкими бортиками. Под окном стильная низкая софа, видимо, чтобы читать книги долгими вечерами.
Справа и слева двери, очевидно, одна в гардероб, вторая в ванну.
Книжные полки, стеллаж с мелочами, стильная скрытая подсветка.
— Прикольно, — оценила Мотя. — А удобный диван — это ты про софу?
— Да.
— Мне кажется, она не раскладывается.
— Ну не знаю… я не пробовал, но она стоила столько, что должна приносить кофе.
— Не удивлюсь, что ее единственная функция — красиво стоять, — Мотя плюхнулась на софу и поняла, что да. Только стоять и привлекать внимание.
Жесткая и крайне не удобная вещица.
— Вещи можешь оставить в гардеробе, — Роман кивнул на одну из дверей. — Не устраивай бардака. Ванна, — он сморщился. — Там…
— Я могу пользоваться общей, — насупилась Мотя.
— Можешь. Но это будет подозрительно.
Так и хотелось взорваться и выложить всю правду, но это было не в Мотиных интересах. Сереге это ничем не поможет.
— Так… ты разбирай сумку, а я попробую разобраться с софой.
Мотя кивнула и пошла исследовать гардероб.
Белый, со стеклянными дверцами, ящичками, зеркалами. Чистенький и аккуратный. В ряд рубашки, брюки, худи и штаны. Супер-однообразный гардероб и ничего лишнего.
— Жу-уть… какой же он скучный.
— Я все слышу, — крикнул «скучный» из комнаты. — Кажется, софа и правда не разбирается, — вздохнул он и вошел в гардероб.
Мотя как раз достала парочку своих цветастых платьев и нашла пустую вешалку. Теперь ряд из белых рубашек разбавил яркий цветочный принт.
— Жуть, — закатил глаза Роман. — Моя жизнь превратилась в балаган.
— Нет. В твоей жизни появились яркие краски, парень! — и Мотя совершенно панибратски, закинула руку Роману на плечо и пихнула его бедром.
Он не оценил и дурачиться не стал.
— Да расслабься ты! Ну хоть какая-то авантюра! Впереди праздники. Тепло! Май! Давай честно, ты бы все эти дни просидел один, да?
— Нет.
— И работал бы!
— Нет.
— И даже не вышел из дома.
— Ты ничего обо мне не знаешь. Разбирай вещи. Я внизу. Буду думать, как нам спать.
Мотя посмотрела на свои яркие платья и радостно захихикала. И все-таки, несмотря ни на что, это было очень и очень весело. Но когда он узнает правду — будет рвать и метать.
А еще Сергей, который еще пару дней назад лежал никому не нужный в палате, теперь окружен такой заботой, что ему можно позавидовать.
— Милочка, — услышала Мотя за своей спиной. — Нам бы поговорить!
Валерия Сергеевна стояла, скрестив руки на груди, и как-то недобро смотрела на Мотю. А еще презрительно сморщилась при виде ее цветастых платьев рядом с дорогими белыми рубашками.
«Как-то это перестало казаться веселым. Опять!»
Двадцать пятая. Серьезная
— Эм… оке-ей, — протянула Мотя и поморщилась от смутного ощущения надвигающейся задницы.
Валерия Сергеевна вмиг перестала казаться милашкой и молодой бабушкой. Ее брови были сдвинуты, при этом одна вздернута. Голова чуть склонена вперед и вбок и так плотно сжаты губы, что вот-вот обескровятся окончательно.
— У меня пара вопросов, — прокашлялась мама. — Только отвечай быстро. Не задумываясь. Кто ты и как вышла на Романа?
— Я санитарка в больнице, в которой лежал Сер…
— Ты? Санитарка? — хохотнула Валерия Сергеевна и закатила глаза, а Мотя кивнула.
— Да…
— Ясно. И зачем ты туда устроилась? Долгоиграющий план?
— Нет… меня… ну в общем меня туда устроили. Как бы насильно.
— Это как? — без особого интереса, с видимым подозрением, уточнила Валерия Сергеевна, а Мотя вздохнула и упала на обувницу, чтобы удобнее было рассказывать.
Теперь мама возвышалась над ней, всей своей важной, высокомерной фигурой.
— Ну-у… я задолжала немного… Вернее не так. Все началось с того, что я поругалась с подругой. Я ей задолжала, потом возвращала… в общем, все это типа затянулось. Короче! Не так! С начала: так вышло, что мне понадобились деньги. Не то, чтобы много, но типа…
— А можно без «типа»? — сморщилась мама.
— Нет, — покачала головой Мотя. — Я всегда так говорю, типа когда волнуюсь. Дурная привычка. Так вот. Мне понадобились деньги.
— На что?
— Не ва-ажно… Понадобились! И тот человек, который мне их решил занять, на самом деле ничего занимать не собирался. Он мне сказал, что я их типа отработаю в больнице. И теперь я там работаю. Уже восемь месяцев. А всю зарплату он забирает, и потом отдаст одной суммой.
— Он?
— Это папа моей подруги. Я просто… ну я снимала у него комнату, короче, и мы, типа, подружились. Ну без всякого там! У него женщина есть вообще-то! И он старый, капец, лет сорок!
Валерия Сергеевна откашлялась, а Мотя прикусила язык.
— Простите, — пискнула она. — Я не имела ввиду…
— Снимала. Прошедшее время, а что теперь? — дотошная эта Валерия Сергеевна, зато какой показалась легкомысленной по началу.
Знает ли Роман, какая страшная женщина его мать?
— А теперь… ну он решил начать «новую жизнь», продал свою старую квартиру и переехал в новостройку, в квартирку поменьше. И мне стало нечего снимать. И я типа сняла там же квартиру, рядом с ним. Чуть дороже комнаты, но там как бы норм. Я просто это… копить не очень умею. И вот он помогает.
— Вернемся к Роману, — отмахнулась Валерия Сергеевна. — Как ты на него вышла?
— Из… больницы? — как будто уточнила Мотя, неуверенно. Она не очень-то поняла вопрос и потому не могла дать четкого ответа.
— Чего?
— Ну я вышла из больницы… и он был на парковке.
— Не включай дурочку! Я же понимаю, что ты умнее, чем кажешься!
— А-а-а, — протянула Мотя с улыбкой. — Вам показалось. Правда, — рассмеялась она. — Я не умнее. Честно. Это все недоразуменьице. Я Серегу вообще для себя решила украсть. Я думала, что его заберут в детский дом и решила его украсть.