Однажды я заметил, что меня настойчиво преследуют мухи-тахины. И оказывается, неспроста. Они ожидали, когда из-под моих ног взлетят кобылки. В это мгновение мухи бросаются на свои жертвы и откладывают под их крылья яички. Как бы опасаясь своих недругов, кобылки не желали прыгать, и только опасность быть раздавленными подавляла их осторожность. Как-то на едва заметной дороге в песчаной пустыне меня долго преследовала хищная муха-ктырь, пока не схватила выскочившую из-под моих ног кобылочку-песчаночку.
Между прочим, к такому же приему прибегают и хищные птицы. Маленький и грозный разбойник — кобчик — может долго лететь рядом с грохочущим поездом в расчете на то, что из придорожных зарослей выскочит напуганная пичужка. Коршун и лунь тоже настойчиво следуют рядом с автомашиной, намереваясь схватить встрепенувшуюся птичку или мышку.
На Поющем бархане, помню, я однажды невольно залюбовался токованием кобылки-савиньи. Она резко взмывала в воздух, совершая на лету отчаянные пируэты и потрескивая крыльями, падала на землю, заканчивая воздушный танец протяжной и тонкой трелью. На кобылочку неожиданно набросилась каменка-плясунья, но промахнулась. Кобылка упала в кустик джузгуна, и там на нее от испуга нашло что-то вроде оцепенения: сколько я ни пытался выгнать насекомое, оно не желало даже шевельнуться.
Но вернемся к отаре овец.
Кобылки узнают о приближении животных. Очевидно, в этом им помогает сотрясение почвы. Известно, например, что некоторые кузнечики настолько чутки, что воспринимают колебание почвы, равное долям микрона, то есть практически они могут слышать землетрясение в несколько баллов за десятки тысяч километров, представляя собою чувствительнейшие сейсмографы. От страха перед копытами кобылки, пытаясь спастись, прыгают во все стороны. В это время их и ловят птицы. Пернатые отлично усвоили выгоду, которую можно извлечь из общения с овцами.
Чабан в какой-то мере был прав: действительно, скворцы любят баранов!
СЕРДИТАЯ ГАЛКА
Через зелень деревьев ясеневой рощи на реке Чарын вдали видны лёссовые обрывы, изрешеченные норами. Не побывать ли там?
Едва я подошел к самому обрыву, как из многочисленных нор вылетели галки и подняли истошный крик. К ним присоединились изумрудно-зеленые сизоворонки. Несколько голубей просвистело в воздухе. Из-за птичьего переполоха с речки поднялась стайка чирков-трескунков, из тростника тяжело взлетела перепуганная серая цапля. Потом откуда-то поднялась парочка уток-атаек и, издавая громкие тоскливые крики, стала кружиться надо мною.
Здесь был настоящий птичий рай. «Наверное, здесь много насекомых», — подумал я. Но сколько ни бродил, не мог их найти. Впрочем, как я сразу не догадался! Ведь такая орава птиц, жителей обрывов, давно уничтожила вблизи своих гнезд всех шестиногих обитателей пустыни.
Птицы — обитатели обрывов — обеспокоены появлением человека. Мне их жаль, я отхожу в сторону и усаживаюсь среди кустиков чингиля. Понемногу птичий мир успокаивается. Но с краю обрывчика появляются две сизоворонки. Сверкая своим ярким и нарядным оперением, они крутятся в воздухе, выписывая замысловатые фигуры, играют. И громко кричат. Видимо, так заведено не только у детей: играть и кричать одновременно.
Голоса у сизоворонок пронзительные. Ими они выражают радость, ликование жизни. По-другому сизоворонки кричать не умеют. Такими голосами их наделила природа.
Вдруг из одной норы показывается серая голова со светлыми глазами. Еще мгновение — вылетает галка. Она свирепо набрасывается на сизоворонок, прогоняет их и деловито спешит обратно в свою нору. Она занята, у нее важное дело — высиживает птенцов.
Проходит несколько минут. Сизоворонкам не нравится веселиться вдали от обрыва, у них там тоже гнездо, хотя, наверное, еще без яичек. Постепенно, сверкая своим нарядным одеянием, они приближаются к обрыву, и все повторяется сначала. На этот раз галка очень рассердилась, и легкомысленной парочке достается. Ну что ж! Галка права. Надо думать не только о себе и знать меру громким развлечениям, особенно когда другие требуют тишины и покоя.
Но какая странная закономерность, не раз подмеченная мною среди мира животных. Две сизоворонки не стали перечить галке, хотя обе могли легко ей противостоять. Видимо, хотя это и звучит страшным призраком так называемого антропоморфизма, которого так боятся и не любят ученые, есть у птиц какое-то ощущение своей неправоты.
ПОЧЕМУ ИСЧЕЗЛИ ЕГИПЕТСКИЕ ГОРЛИНКИ
Горожане, любящие природу, внимательно наблюдают за растениями и животными, уцелевшими среди каменных джунглей поселений.
Город Алма-Ата, как и все города, небогат животным миром. В нем привлекает к себе внимание милая, миниатюрная и грациозная египетская горлинка. И голос у нее под стать внешности — тихий и ласковый. Ее ближайший родственник — сизый голубь — кажется в сравнении с ней грубым и неотесанным созданием. Еще в городе встречается черный дрозд — неутомимый музыкант, оптимист, распевающий свои звонкие флейтовые песни даже в плохую погоду. Впрочем, черный дрозд был основательно истреблен в недавние годы, когда распоясавшиеся представители «Зеленстроя» стали проводить массовую химическую обработку города, совершенно бессмысленную, беспредельную по своей наглости, только ради выполнения и перевыполнения планов и соответственного получения премиальных денежных субсидий. Есть в Алма-Ате и вездесущие воробьи — главные городские жители из птичьего мира. Еще кое-где гнездятся скворцы, усиленно вытесняемые индийским скворцом-майной. Не стало в Алма-Ате ласточек, очевидно, насыщенный автомобильными газами город отпугивает это милое создание, добывающее себе для пропитания мелких насекомых, летающих высоко над землей. Зимой город навещает множество грачей, галок и ворон, реже — сорок. Кормиться они улетают в степь. Впрочем, чем дальше от Алма-Аты и чем ближе к его периферии, тем больше и число и разнообразие пернатых жителей. Жители города стремятся поселиться поближе к его центру, птицы стараются жить от него подальше.
За последние десять лет нашей милой городской жительницы — египетской горлинки становится все меньше и меньше. Черный дрозд, чуткий обитатель горных лесов, кое-где приспособился к городу, добывая себе пропитание из мусорных баков. Чем объяснить исчезновение этих двух птиц?
Главная причина, кроме оскудения естественной обстановки и загрязнения, в том, что в Алма-Ате появились во множестве лютые враги птиц — кошки. С глубокой древности кошки были необходимы человеку. Они оберегали его запасы от докучливых захребетников — мышей. Но, оказавшись в современных городах, они потеряли свое практическое значение. Но многие из них, предоставленные сами себе, по своей исконной природе стремящиеся к независимости от человека, обуреваемые естественным стремлением продолжения кошачьего рода, стихийно размножаются и плодятся. С ранней весны кварталы города оглашаются громкими свадебными криками, досаждающими кошачьими дуэтами. А потом начинаются неизбежные хлопоты: хозяева кошек всеми силами пытаются избавиться от многочисленного потомства, в лучшем случае пристраивая милых и привлекательных котят своим знакомым или, устав от бесплодных попыток определить их на постой, относят подальше от дома, рассчитывая на милосердие человека, а также на чувствительные души и любовь к животным детей.
Сейчас кошек стало очень много, все вакантные места для них заняты, и далеко не каждая семья хочет приобрести это миловидное животное. Многие котята, оставшись без присмотра, погибают от голода или от бродячих собак, некоторые выживают, перебиваясь возле помоек, влачат жалкое существование, увеличивая и без того одичавшее кошачье племя.
Несчастные животные борются за свою жизнь. Они заполнили все подвалы домов, плодя бесчисленное множество блох, и устроились в тех местах, где расположены трубы центрального отопления. В студеную пору места их обитания оглашаются криками. Каждая кошка, особенно кот, повинуясь зову своих далеких предков, пытается доказать право на свою собственную территорию, оберегая ее от посягательств других кошек.
Эти бездомные бродяги, городские дикари, днем отсиживаются в своих убежищах, укрываясь от черствых людей и злых собак, и выходят на промысел с наступлением темноты. Мусорные контейнеры, в которых можно что-либо раздобыть съестное, тщательно ими обследуются, и нередко жильцы, решившие поздно вечером освободить свое ведро с мусором, пугаются кошек, с шумом и фырканьем выскакивающих из нагромождения бумаг, бутылок и прочих остатков деятельности человека.
За многие тысячелетия совместной жизни с кошками человек почти не изменил или изменил мало инстинкты этого животного, и они остались такими же ловкими охотниками, в первую очередь на мышей. В подвалах домов они уничтожают мышей, и в этом их заслуга. Мыши, спускающиеся с гор в города, с наступлением зимы гибнут от своих исконных врагов.
Но достается от кошек и нашим пернатым друзьям. Воробей ловок, смышлен, и сила его в единении. Появление кошки сразу замечает кто-либо из стаи, и сигнал тревоги мгновенно поднимает всех в воздух. Не так происходит с горлинкой и черным дроздом. Эти птицы очень часто попадаются в кошачьи когти, и скоро город окажется вовсе без них.
Что же делать? Пытаясь защитить города от неизбежного оскудения пернатыми, в США, например, власти были вынуждены издать закон, обязывающий вешать на шею кошек колокольчики. В какой-то мере колокольчик мешает им бесшумно подкрадываться к своей добыче. Кошки без колокольчиков считаются бродячими и подлежат уничтожению. Не ввести ли подобную меру и в нашем городе, одновременно организовав небольшую мастерскую по производству маленьких колокольчиков? Впрочем, подобные колокольчики делают и для рыболовов, и их можно иногда найти в магазинах. По-видимому, следует организовать и отлов бездомных кошек, количество которых растет, представляя собою безотрадную картину страдающих от голода и невзгод животных. Кроме того, увеличение количества бездомных животных таит опасность распространения бешенства. Ну и, наконец, владельцам кошек следует как-то ограничивать размножение своих подопечных, и, кроме прочего, необходимо по желанию хозяев проводить разработанную ветеринарами стерилизацию.