I really want to learn English в противовес I want to really learn English.
В Оксфордском словаре на эту тему говорится, что «люди на протяжении столетий разделяли инфинитивы, особенно в разговорном английском. Нарочитое уклонение от разделения инфинитива может звучать нескладно. Это может также смещать акценты в высказывании».
В самом деле, рассмотрим простенькую фразу John decided to slowly put down his gun (Джон решил медленно положить пистолет). Её можно видоизменить несколькими способами:
John decided slowly to put down his gun
John slowly decided to put down his gun
Но в таком случае получается, что он не медленно его положил, а медленно принял это решение. Вообще другой смысл.
Можно было бы сказать John decided to put slowly down his gun. Но в таком виде это предложение удивит любого носителя языка.
Есть ещё возможность John decided to put down his gun slowly. Всё вроде бы по-английски, однако, теперь непонятно, то ли он медленно думал, то ли медленно клал.
Как видно из этого примера, разделение инфинитива наречием позволяет легко передать нужный смысл, избегая сложной перестройки всей фразы.
Вообще до XIX века английские грамматисты не задумывались о том, что в разделении инфинитива есть что-то греховное. Вот что писали в знаменитом справочнике The King’s English 1907 года издания братья Фаулеры:
«Разделённый инфинитив настолько завладел умами журналистов, что вместо того, чтобы предостерегать новичка от разделения, мы обязаны предостерегать его от предрассудка, будто разделение или не разделение подразумевает разницу между хорошим и плохим писателем».
В XX веке мысль о том, что разделённые инфинитивы плохи сами по себе и не должны использоваться, проникла во многие, хотя и не во все учебники английской грамматики. Продлилось это недолго, и к концу тысячелетия наречия между to и глаголом снова стали вполне приемлемым явлением. Правда, представители старого поколения по привычке нет-нет да и ворчат. Просто потому, что их так учили. Ещё в 1983 году на канале BBC Special в программе, посвящённой английской грамматике, говорилось:
«Одной из причин, почему старое поколение так настаивает на своём, является то обстоятельство, что нас нещадно наказывали, если мы не придерживались правил! Один разделённый инфинитив – по заднице; два разделённых инфинитива – два раза по заднице и т.п.».
Откуда же взялась такая неприязнь к наречиям, внедряемым в инфинитивы?
За океаном, напротив, в словаре Уэбстера чёрным по белому утверждалось: «возражения против разделения инфинитивов никогда не имели под собой рациональной основы». Но если «рациональной основы» не было, кто первым решил, что так делать нельзя?
Наиболее популярная версия гласит, что виновниками всего стали английские академические круги, искони молившиеся на латынь как на единственный «настоящий» язык. Поскольку в латинской грамоте инфинитивы разделяться не могут, значит, сделали они вывод, нельзя этого делать и в правильном английском языке.
Второй аргумент борцов за «чистоту» языка звучал ещё более надуманно: так по-английски не говорят. Первым популяризатором этой идеи стал некто Генри Алфорд, настоятель Кентерберийского собора. В справочнике, на сей раз The Queen’s English за 1864 год, он утверждал:
«Некий корреспондент называет это своим собственным употреблением и защищает помещение наречия между значком инфинитивного залога и глаголом. Он приводит этот пример, чтобы to scientifically illustrate (научно проиллюстрировать). Однако подобная практика определённо чужда тем, кто говорит и пишет на английском. Мне представляется, что мы всегда рассматриваем to при инфинитиве как неотъемлемую часть глагола. И если у нас есть выбор между двумя формами – to scientifically illustrate и to illustrate scientifically, нет ни малейшей причины отступать перед лицом того, что широко употребительно».
Подобное утверждение не выдерживает критики, поскольку, как мы с вами теперь знаем, инфинитив разделялся англичанами задолго до описываемых событий, и это считалось в порядке вещей.
В заключении хочется процитировать фрагмент письма писателя Рэймонда Чандлера своему редактору из The Atlantic Monthly. Вот как он высказался по поводу намерения издательства поправить его разделённые инфинитивы:
«Кстати, передайте мои поздравления тому пуристу, которые читает ваши гранки, и скажите ему, или ей, что я пишу на своего рода ломаном говоре, который порой напоминает речь швейцарского официанта, и что когда я разделяю инфинитив, черт возьми, я разделяю его, чтобы он в таком разделённом состоянии и оставался, а когда я прерываю бархатную гладкость моего более или менее литературного синтаксиса несколькими неожиданными словами из буфетного просторечья, то делается это с широко открытыми глазами и расслабленным, но внимательным рассудком. Сей метод, быть может, не идеален, но он всё, что у меня есть».
…мы говорим «Алло»
Знаете ли вы, откуда пошло наше «Алло!» при ответе на телефонный звонок и с чего всё на самом деле началось?
Александр Грэм Бэлл, знаменитый, в частности, тем, что успел первым запатентовать телефон, ненадолго ввёл в моду словосочетание «Ахой-хой!» (ahoy-hoy). Словечко ahoy любили использовать моряки во фразах типа Ship ahoy (Эй, на палубе!). Предтечей его было собственно hoy, которым ещё в XIV веке пастухи подгоняли овец. Существуют, правда, учёные, которые считают, что исторически оно произошло от голландского hoi со значением «эй» или даже от чешского ahoj… с тем же значением.
Как бы то ни было, телефонное ahoy-hoy довольно быстро оказалось вытеснено современным hello. К 1889 году телефонисток уже стали называть hello-girls. Молва приписывает популяризацию и чуть ли не изобретение hello хитрюге Томасу Эдисону. Более того, даже в популярной на BBC программе QI (Quite Interesting) обычно очень дотошной, Эдисона как автора hello сочли правильным ответом.
На самом деле ещё за четырнадцать лет до рождения Эдисона, в 1833 году слово hello впервые появилось в «Набросках и экстравагантностях» полковника Дейви Крокетта. В ней говорилось буквально следующее: Said I, «Hello stranger! if you don’t take keer your boat will run away with you. (И сказал я: «Эй, незнакомец! Если не поостережёшься, лодка тебя унесёт»). В 60-е годы XIX века hello уже было у всех на устах в качестве популярного приветствия. Бытовых телефонов тогда, как вы понимаете, ещё не было. Только в 1877, через год после получения заветного патента, Эдисон написал президенту Central District & Printing Telegraph Company в Питтсбурге письмо-памятку, предлагая использовать hello для начала телефонного разговора. Он подчёркивал, что hello отчётливо слышно при передаче на расстояние в «десять-двадцать футов». При испытаниях Эдисон пользовался прототипом Бэлла, любившего ahoy hoy по тем же причинам.
Что касается происхождения самого слова hello, то многие этимологи обычно ведут его «родословную» от английского оклика hullo (или hallo), который в свою очередь происходит от hollo, использовавшегося когда-то для привлечения внимания. Ещё раньше, считается, оно звучало как holla и означало «Стой!». По другой, менее распространённой версии, настоящей предтечей hello было древнеанглийское выражение hál béo þu, иначе говоря, Hale be thou, то есть некое пожелание доброго здравия.
Кстати. В английском морском деле ответ на оклик ahoy различался в зависимости от ситуации. Если на борту был офицер, кричали aye aye. Если никого старшего звания не было, отвечали no no. Если на борту находился капитан другого судна, в ответ выкрикивалось его название. Если же на палубе оказывался адмирал, кричали flag.
Кроме того, ahoy hoy снова набрало некоторую популярность благодаря сериалу «Симпсоны» и привычке м-ра Бёрнса именно так приветствовать звонящих.
…рекламные анонсы называются «прицепами»
В самом деле, рекламные ролики, появляющиеся перед выходом на экраны фильмов или компьютерных игр, называются «трейлеры» (trailers) и буквально переводятся как «прицепы», хотя в таком случае правильно было бы показывать их не до, а после.
Оказывается, изначально трейлеры к фильмам, действительно, показывались не в начале, как сегодня, а в конце. Лента с роликом приклеивалась к ленте фильма на последней катушке (если вы понимаете, о чём я), и таким образом реклама шла следом за фильмом.
Первый трейлер, говорят, появился на экране кинотеатра в ноябре 1913 года. Сделал его некто Нилс Грандлунд, рекламный управляющий заведений Маркуса Лова, который, как вы наверняка знаете, создал корпорацию Metro-Goldwyn-Mayer. Трейлер был посвящён мюзиклу «Искатели удовольствий», который должен был вот-вот стартовать премьерой на Бродвее. Нилс включил в трейлер фрагменты репетиций. Идея пришлась ко двору, и трейлеры после фильмов стали появляться регулярно. Особенно часто они использовались вместе с короткими мультфильмами и эпизодами сериалов, поскольку их концовки, как правило, заставляли зрителя с нетерпением ждать продолжения. Сегодня тоже можно часто увидеть (особенно если вы смотрите не переводную чушь, а оригинальные версии, которые тоннами лежат в интернете), как сразу за финальными титрами очередного эпизода начинается реклама следующей серии.
Тогдашние киношники были людьми ушлыми и довольно быстро сообразили, что рекламировать фильмы всё-таки лучше перед фильмами, а не после, и к концу 30-х годов этот сдвиг оформился окончательно.
Несмотря на то, что последние 80 лет буржуйская кинопромышленность борется за то, чтобы заменить название