— Хорошо. В принципе мне нравится ход ваших мыслей. Если нам удастся без больших вложений перессорить сильнейшие державы за каналом, то это замечательно! Денег в казне мало — приходится пожинать последствия излишне долгой войны. Да и эти чёртовы французы зашевелились и обсуждают программу создания нового флота. Столько трудов было приложено для его уничтожения, и снова нам грозят неприятности! — с досадой произнёс премьер, — Жду ваш доклад, но считайте, что он уже одобрен. А теперь давайте играть! К чёрту эту политику!
Яркое солнце, отражаемое снегом, буквально ослепляло. А небольшой морозец давал возможность дышать полной грудью и наслаждаться лесным воздухом. Издалека доносился лай собак и возбуждённые крики охотников. Наверное, они нашли берлогу, и скоро будут брать медведя на рогатину.
Но два наших героя предпочитали медленно прогуливаться по утоптанной площадке и беседовать. Иногда они подходили к небольшому столику, где расторопный слуга подносил им небольшие чарки наливки. Выпив холодного напитка и крякнув от удовольствия, сиятельные господа продолжали беседу. Оба вельможи не являлись поклонниками охоты. Здесь они оказались в гостях у одного графа, который и затащил их на старинную забаву русской знати. Только о встрече они договорились заранее, поэтому, закончив с политесами, перешли к сути. Дабы не путать собеседников, назовём одного из них князь, а второго — фаворит.
— Не подумайте, что мною движет обида из-за опалы. Я небеден и могу найти приложение своих сил на многих поприщах, что и делаю. Хотя, вынужден признать, что скучаю на чужбине, куда меня якобы отправили с дипломатической миссией, — произнёс фаворит, — Ведь русскому человеку оказана милость и ему позволено раз в год возвращаться в Россию, дабы заняться личными делами.
В последних словах вельможи прозвучала больше горечь, нежели раздражение или сарказм. Он всегда отличался воспитанностью и даже мягкостью. Потому и сейчас не позволял себе резких выражений.
— Иван Иванович, никоим образом не сомневаюсь в твоих истинных намерениях, — ответил князь, хотя, не особо верил в бескорыстность собеседника, — Меня тоже облагодетельствовали, вон орденов надарили и сенатором назначили. Но, по сути, я сейчас в отставке. Благо, что не послали в Европу. Ты говори, зачем звал. Вернее, предлагай, ибо я непонимание строить не собираюсь. И знаю, для чего приехал.
— У неё сейчас нет никаких прав на престол. Но не это главное. Последние указы приведут страну к гибели, — заметив ироничный взгляд князя, фаворит поправился, — Просто держава наша вместо пути прогресса и просвещения пойдёт по сомнительной дорожке, которая её ослабит. Более того, преференции дворянству дополнительно усугубят ситуацию. Одновременно с этим возвысятся разные проходимцы и курляндская нищета. Немцы и так взяли слишком много власти. Но будет ещё хуже. Причём в самой Европе они являют собой образец стремления к изменению заскорузлых обычаев. Здесь же, верно служат императрице, которая всё более ограничивает крестьян, закабаляя новых.
— Здесь трудно спорить. Только дворяне истово поддерживают указ о вольностях, коих при Екатерине, стало ещё больше. Наш глас разума тонет в общем рёве довольных глупцов и невежд. Ничего плохого в возвышении бедной части дворянства я не вижу. А вот постепенное разложение служивого сословия уже началось. Но мы не можем повлиять на это. Понимаю, что за тобой стоит немало людей. Однако, даже если мы объединим силы, в лучшем случае лишимся нынешнего положения, а в худшем — головы. И я точно не буду сейчас интриговать, чего и тебе желаю.
— Хорошо рассуждать подобным образом, имея близкого друга в окружении наследника. Но раз мы откровенны, то не верю, что ты, Пётр Никитич, сделал это просто так, — немного сварливо ответил фаворит, но быстро погасил всплеск недовольства, — Я же вижу, что вы чего-то задумали. Знай, можете на меня рассчитывать. И дело не в Иоанне, который может оказаться ещё хуже. Но смотря, кто будет его направлять. Против вашей партии мы ничего не имеем. Потому и предлагаем объединить усилия.
— Иван Иванович, постарайся поменьше рассуждать о подобном вслух. Тут наши московские друзья, кои хотели втянуть в свой смешной кружок и меня, уже поставили себя под удар. Каждая дворняга уже знает об их потешном заговоре против Её Величества, — с усмешкой произнёс князь, — Неразумным невдомёк, что именно сейчас Шешковский будет свирепствовать, выискивая любой намёк на измену. Думаю, вскоре последует наказание. А далее, этот пёс начнёт искать новых интриганов.
Некоторое время фаворит обдумывал слова князя. Затем вздрогнул от раздавшегося из леса рёва довольных добытчиков. Ещё немного помолчав, он молча кивнул, будто соглашаясь сам с собой, и произнёс.
— Я понял. Придётся ждать и молчать. Мы к этому готовы и изначально не собирались спешить. Сколько?
— Года два, не меньше, — сразу ответил Пётр Никитич, — Кроме Шешковского и этого тихони Суворова, который тоже бдит, есть ещё что-то. Будто двойное дно в сундуке. Только мы никак не можем разгадать эту загадку.
Фаворит просто кивнул и показал знаком собеседнику на стол, предлагая отметить удачное завершение охоты.
Глава 6
Зимняя дорога — это просто волшебство! Бесконечные леса и поля, уже хорошо запорошённые снегом, вызывали у меня просто детский восторг! Да я и есть ребёнок, если называть вещи своими именами. Хорошо, что оба наставника спокойно воспринимали моё состояние и постоянные возгласы удивления.
Из Шлиссельбурга в Царское Село и далее в столицу я ехал в закрытом фургоне. И даже на коротких остановках был лишён возможности рассматривать окружающий мир. Низко надетая шляпа и шарф, намотанный на лицо, сильно сужали обзор. Да и я старался не злить надзирателей, лицемерно называемых лакеями.
А сейчас в нашем возке целых два окошка! Пусть стекло мутноватое и его постоянно приходится протирать ото льда, но оно того стоит! Сначала за окном проплыли, показавшиеся мне бесконечными улицы столицы. Вы даже не представляете, насколько красив и огромен город Петра! Затем пошли предместья, а далее лес. Я перемещался по скамье слева направо и обратно, стараясь рассмотреть как можно больше. Меня восхищало всё — дома, проходящие мимо повозки и, конечно, природа!
Когда мы переезжали первую речку, покрывшуюся льдом, я упросил Панина остановиться и с удивлением рассматривал это чудо. Майор рассказывал о воде, и её способностях переходить из одного состояния в другое. Но ранее мне не удавалось видеть такое количество льда. Сопровождавшие наш поезд гвардейцы из конвоя сначала не могли понять моего состояния. Затем посмеивались в усы, но без особой злобы. Никита Иванович тогда уговорил меня продолжить путь и более сдержанно проявлять чувства. Ему легко говорить. А какого труда мне стоило давить рвавшийся наружу восторг?
Даже остановки на ямских дворах, не поумерили моего восхищения. Панин всё больше ворчал, пеняя на плохую пищу, хотя и захватил в дорогу повара. Пока мы ограничивались весьма скудным перечнем блюд, приготовленных из продуктов, взятых с собой из столицы. А ещё были те самые отхожие места, жутко раздражающие графа и веселящие князя. Чего говорить о ночлеге, когда Никита Иванович не мог сомкнуть глаз и уже готов был возвратиться. Но просьба императрицы сродни приказу и её необходимо выполнять.
Наставник, было, решил останавливаться в дворянских поместьях, расположенных вдоль тракта, но отказался от этой мысли. Во-первых, сильно увеличится время пути. А во-вторых, подобному изменению резко воспротивился поручик Столыпин[19], командовавший нашим конвоем. Молодой кавалергард весьма серьёзно относился к поручению и был весьма строг в вопросах дисциплины. Своих людей он не тиранил, да и в наши дела не лез, соблюдая некую дистанцию. Но при этом являлся педантом и формалистом, как обозвал его едкий на язык Щербатов.
Кстати, князь вёл себя спокойно и относился к происходящему с иронией. Панин сначала злился на шутки попутчика, связанные с отсутствием должных условий. Но затем смирился и начал посмеиваться вместе с Михаилом Михайловичем. В дороге оба наставника скинули столичный лоск и наносную щепетильность. Нет, выражения они выбирали, но стали заметно проще.
В первый день мне дали возможность насладиться дорогой и переварить полученные впечатления. А вот затем началось обучение. Приятно, что оно проходило в форме чтения лекций на определённые темы, перемежаемые спорами с оппонентом. Аргументы обоих вельмож мне давно понятны. Но оттого уроки не стали скучнее, а скорее, наоборот. Кроме лекций, я получил немало знаний о Северной войне, проходившей в этих краях и подвиге русской армии, победившей вопреки всякой логике. Здесь настало время Щербатова, который рассказывал об интригах, сражениях и реформах, упоминая мельчайшие подробности, но при этом умудрялся очаровывать слушателей. Даже Панин похвалил князя, чем сильно его удивил и порадовал. Я же снова впитывал знания и засыпал наставников множеством вопросов.
— Вставайте, мой принц, — раздался голос испанца, вырвавший меня из приятного сновидения, — Не время лежать, пора заниматься.
Дон Алонсо удивил моё небольшое окружение, изъявив желание ехать с нами. В отличие от француза и двух других учителей, осторожно отказавшихся от поездки, испанец был твёрд в своём намерении. Несмотря на учеников, оставляемых в столице, он решил продолжить издевательства над телом одного арестанта. Шучу, конечно. Но с каждой неделей наставник увеличивал нагрузки, не желая слушать никаких возражений. Я-то помалкивал, но в спор с учителем фехтования вступили его коллеги, испугавшиеся за моё здоровье.
Впрочем, все упрёки остались бесполезными. Более того, синьор де Кесада добавил дополнительный урок по освоению огнестрельного оружия. Для меня это стало приятной неожиданностью, так как ранее я удостоился только вручения палки, обзываемой учителем тренировочной шпагой. А здесь сразу пистоль! Правда, сразу пострелять не получилось, ибо сначала пришлось освоить все механизмы оружия и уход за ним. Но испанец пообещал, что в дороге предоставит мне такую возможность.