У меня сжимается сердце. Черт!
– Это… – начинаю я.
– Ужасно? – заканчивает Уиллоу. – Да. Я не могу не играть в хоккей, Скар. И я не знаю, возможно, я пришла сюда потому, что из всех, кого я знаю, только ты можешь понять.
– Потому что я все потеряла.
Боже, эти слова причиняют боль. Это как плеснуть водки на открытую рану.
Я откидываюсь на спинку дивана и тру лицо. Как давать кому-то совет, когда я не могу справиться с собственными проблемами? Я, вероятно, последний человек в мире, к которому нужно обращаться, но, похоже, могу оказаться единственным вариантом для Уиллоу. А значит, нельзя сидеть здесь и упиваться горем в замке из жалости, который строила для себя большую часть года. Возможно, для меня слишком поздно возвращаться, но для нее точно нет.
– Это не конец, Уиллоу. Далеко не конец. Если ты думаешь, что Адам позволит тебе уйти отсюда до того, как ты будешь готова, тогда ты и правда понятия не имеешь, что он за человек и насколько ты хороша.
Она молча смотрит на свою обувь, и я продолжаю:
– Ты знаешь, что он разыскал и нанял меня, только чтобы тренировать тебя?
Она резко поворачивает голову ко мне.
– Нет.
– Как только он узнал, что я в городе, то сразу же пригласил и даже предложил помочь с плечом, только бы я согласилась работать на него. Он сделал это, потому что хотел для тебя самого лучшего, и даже если я больше не выигрываю золотых медалей, я все равно лучшая.
Мои глаза округляются, когда я осознаю, что сказала – или, вернее, с чем согласилась. Губы Уиллоу растягиваются в слабой улыбке.
Я прочищаю горло.
– В любом случае я хочу сказать: ты ни за что не бросишь хоккей. Мы что-нибудь придумаем.
Это самое настоящее обещание.
На ее лице отражается смесь сомнений и надежды, но она кивает и говорит:
– Он еще здесь? Надо пойти пообщаться с ним сейчас, пока я не ушла и не потеряла настрой.
– Настрой? – смеюсь я и получаю сердитый взгляд. – Точно. Мы не хотим, чтобы ты потеряла настрой. Несколько минут назад он был у себя в кабинете.
Мы встаем с дивана и выходим.
– Вы правда согласились на работу, только чтобы заниматься со мной? – спрашивает Уиллоу, когда мы оказываемся в темном коридоре. Если каток закрыт, то верхний свет выключают, оставляя только тусклое дежурное освещение, чтобы было видно дорогу.
– Адам рассказал мне, насколько ты хороша, и я ответила согласием. И ни разу не пожалела о своем решении.
По крайней мере в том, что касается работы с ней. А вот насчет Адама? Пару раз такое приходило мне в голову. В последнее время все чаще, хотя я думаю, это обусловлено совершенно другой проблемой.
– Ладно, – тихо пробормотала она.
– Значит, у тебя трое братьев и сестер? Кто именно? – спрашиваю я и сама морщусь от своих попыток непринужденно болтать.
Мне несвойственно расспрашивать других про личную жизнь. Большую часть времени я не вижу смысла узнавать тех, кто не задержится в моей жизни надолго. Не понимаю необходимости сближаться с временными людьми.
Тем не менее о жизни Уиллоу мне хочется узнать больше. И я думаю, это потому, что я уже создала привязанность, которую не желаю рвать, независимо от ее долговечности. Мы так похожи, что это почти сверхъестественно. В этой девушке я вижу себя и хочу обеспечить ей лучшие шансы на успех. Она этого заслуживает.
– Два старших брата и младшая сестра. Я третий ребенок. А у вас есть братья или сестры?
– Нет. Я единственная. Однако, я думаю, это было к лучшему. Маме было тяжело со мной и без второго ребенка.
– Ага, мой второй брат такой же. Мама всегда говорила, что, если бы знала, сколько с ним будет проблем, то не стала бы рожать других детей.
Это вызывает у меня смех.
– Значит, он настоящее наказание.
– Только вчера мне пришлось забирать его из парка после того, как он подрался и ударил другого мальчика по затылку своим скейтом.
– Ладно, да, я понимаю. Значит, ты отвечаешь за внесение залога?
Она фыркает.
– Да, можно сказать. К счастью, обычно я сильно занята хоккеем, так что частенько удается отмазаться.
– Ну, если тебе когда-нибудь понадобится помощник или что-то еще, я… ох, я могу им стать.
Уиллоу смотрит на меня и широко улыбается:
– Это было бы здорово.
– Хорошо, – улыбаюсь я в ответ.
Стоит впереди показаться двери в кабинет Адама, как Уиллоу внезапно останавливается. Я с интересом смотрю на нее:
– Что такое?
Она нервно кусает губу.
– А вы можете войти первой? Немного подготовить его? – Я округляю глаза, она понимает скрытый подтекст и торопливо добавляет приглушенным голосом: – Ладно, я не это имела в виду. Я так нервничаю, что не контролирую свои слова. Пожалуйста, забудьте, что я сказала. В смысле, если только вы сама не хотите. Если хотите, то пожалуйста. Я просто подожду здесь и надену наушники или еще что.
– Уиллоу, замолчи. Пожалуйста. – По ощущениям мои щеки такого же цвета, как ее. – Я могу войти первой и поговорить с ним.
Да, достаточно просто. А не все те способы «подготовить его», которые пришли мне в голову.
Она облегченно вздыхает.
– Хорошо. Спасибо.
– Просто будь поблизости. Я приду за тобой, когда поговорю с ним.
Она еще раз согласно кивает, и я иду к кабинету Адама. Вблизи через щель в двери слышен его голос. Меня прошибает невольная дрожь, но тут я различаю женский голос.
– Ладно. Я ее приглашу. Но ничего не обещаю. У нее могут быть другие планы, – говорит Адам.
Я слегка подаюсь вперед.
«С кем он разговаривает? И о чем они говорят?»
Я проглатываю возникшие вопросы и стучу в дверь чуть сильнее, чем требуется. Адам быстро прощается со своей собеседницей и отключается, но я успеваю услышать слово на букву «Л».
В желудке поднимается желчь, и я, потеряв равновесие, врезаюсь в дверь и вместе с ней вваливаюсь в кабинет, натыкаясь на встревоженный взгляд Адама.
– Скарлетт.
Это нервозность в его голосе? Если так, то что за разговор заставил его так нервничать?
– Привет. Сейчас удобно поговорить? Я могу зайти позже. Ты, похоже, занят.
– Для тебя я всегда свободен. Входи.
Он жестом приглашает меня внутрь, и я прохожу, решив оставить дверь открытой.
Я пересекаю кабинет и сажусь в одно из кресел перед его столом. Адам встает, обходит стол и садится на него лицом ко мне. Он складывает руки на груди и улыбается.
– Удивлен, что ты еще здесь. Обычно ты уходишь ровно в четыре.
– Да, кое-что случилось. Или, наверное, кое-кто.
В его глазах сверкает интерес.
– Все в порядке?
– Уиллоу, – вздыхаю я. – Она нашла меня, когда я уходила. Боже. Она плакала и обнимала меня, и я понятия не имела, что делать или говорить.
Моего колена касается теплая ладонь. Адам пристально смотрит на меня, и я никак не могу разгадать его взгляд. От этого мое сердце беспорядочно бьется.
– Помедленнее, – мягко советует он. – Почему она плакала? Расскажи, как это исправить.
– Она больше не может оплачивать тренировки. Вероятно, ее семья вообще не в состоянии позволить себе траты на хоккей в следующем сезоне. Ты должен ей помочь. Она не может лишиться мечты. Пожалуйста, не дай ей уйти, – умоляю я.
Грудь сдавливает, а легкие отказываются выпускать воздух, словно это мой последний вдох в жизни.
– Что-то еще изменилось? Мне надо волноваться?
Я качаю головой:
– Не думаю. Кажется, она переживает только за хоккей. Ее маме сократили рабочие часы, и, судя по ее рассказу, они еле сводят концы с концами.
Адам глубоко выдыхает и, не отводя глаз, говорит:
– Хорошо. Я ей помогу.
– Что? – ахаю я. Уголки губ непроизвольно ползут вверх, и я не успеваю осознать, что уже широко улыбаюсь ему. – Ты уверен? Ты хоть знаешь, как это сделать? Не обязательно решать сегодня.
Улыбка Адама обжигает меня изнутри.
– Похоже, я сделаю все, что ты попросишь, Скарлетт. Особенно если благодарностью будет эта улыбка.
Глава 17. Адам
Не знаю, почему сказал ей это, но знаю, что это правда.
Даже сейчас, когда ее розовые губы растягиваются в сияющей улыбке, которая по ощущениям обвивает мое сердце, я согласен сделать все, что она хочет, только бы она еще раз так на меня посмотрела.
Как будто я сделал нечто большее, чем просто согласился помочь выдающейся спортсменке продолжать тренировки независимо от финансового положения.
Моя уверенность в своих силах пузырится, как газировка в банке, которую слишком долго трясли, и я пользуюсь этим в своих интересах. Если я сейчас не спрошу ее про вечеринку Грейси, то потом могу струсить.
– Вообще-то, – начинаю я и выдыхаю от облегчения, когда молчаливое любопытство лишь чуть-чуть приглушает ее улыбку. – Я хотел спросить тебя об этом еще до того, как ты вошла… вообще-то именно об этом я разговаривал по телефону, так что знай: это никак не связано с Уиллоу или моим решением помочь ей. Меня пригласили на день рождения в эти выходные, и я бы хотел, чтобы ты пошла со мной.
Я не поясняю, что это не обязательно должно быть свидание, ведь, кажется, хочу, чтобы это было именно оно, пусть и не совсем традиционное.
Глаза Скарлетт широко распахиваются, а улыбка медленно тает. Я чувствую, как на шее выступает пот, и тянусь рукой вытереть его. Мне кажется, что я жду ее ответа целую вечность.
– Это свидание? – наконец спрашивает она. В ее словах не чувствуется мгновенного отвращения, так что я воспринимаю это как хороший знак.
– Тебе решать, Суровая Специя. Свидание или нет, я просто хочу пойти с тобой.
По ее шее поднимается красивый румянец и растекается до кончиков ушей.
– Значит, если я скажу, что это может быть свиданием…
– Я не стану жаловаться.
Она отводит глаза. Из-за ее уха выбивается непослушный локон, и я давлю порыв протянуть руку и накрутить его на палец.
– Но я не настаиваю. Если ты пойдешь со мной, то все равно, как спутница или как друг, – добавляю я.