Оукли плюхается на шезлонг с другой стороны от Авы.
– О гадостях, – ворчит он.
– Знаешь, большой брат, я думаю, что твой сын унаследовал угрюмость от своего старика, – подшучивает Грейси.
– А как думаешь, откуда я унаследовал свою угрюмость? О, точно, проводил слишком много времени с твоим мужем, – невозмутимо отвечает Оукли.
Тайлер посмеивается, и я со странным одобрением наблюдаю за их общением. У этой компании интересные взаимоотношения, но некоторым образом почти уютные. Я не ожидала такого непринужденного и дурашливого поведения ни от Тайлера, ни от Оукли. Ведь много лет видела их на льду совершенно другими.
Впрочем, это логично. Адам никогда не смог бы общаться с людьми, которые не сияют хотя бы вполовину так же, как он.
Это заставляет задуматься, почему он так решительно настроен проводить время со мной.
Мои мышцы напрягаются, когда Адам садится на край шезлонга между моими ступнями. Внимательно следя за разговором, он медленно кладет одну ладонь на обивку шезлонга, а вторую – на мою голень. Его пальцы накрывают мою кожу и скользят вниз, обхватывая икру.
Я резко втягиваю воздух, когда он поднимает мою ногу и ставит себе на бедро, после чего начинает проминать пальцами напряженные мышцы. Когда он нажимает сильнее и попадает в особенно болезненный узел, с моих губ срывается тихий стон. Адам резко поворачивает голову. В его взгляде горит огонь.
Я осознаю, что вокруг нас продолжается беседа, но для меня она – белый шум.
Адам с трудом сглатывает, чешет подбородок и проводит пятерней по волосам. Он начинает ерзать, и мое единственное желание, чтобы его рука двинулась вверх и устроилась между моих ног, на влажной ткани, которая, так и не успев высохнуть после нашего пребывания в ванной, снова намокла.
– Пап, ты же взял запасную одежду? – спрашивает Купер.
Я чуть не выпрыгиваю из кожи, когда он появляется рядом с шезлонгом. Если его как-то волнует то, что его отец трогает меня, пусть и за ногу, он этого не показывает.
Адама, похоже, это волнует гораздо больше, потому что он не спеша возвращает мою ногу на шезлонг и убирает руку, положив ее себе на колено.
– Да, приятель. Я оставил сумку в гостиной на второй палубе. Могу показать, – быстро говорит он.
Я не могу игнорировать укол разочарования, которое распускается в животе при виде того, как он встает и уводит Купера с палубы.
После их ухода я заставляю себя прислушаться к разговору. Мужчины горячо обсуждают, кто, по их мнению, выиграет кубок в этом году, и, несмотря на присутствие защитника ванкуверской команды, Оукли и Брейден проявляют интерес к «Миннесоте», команде, с которой «Варриорс» будут играть финальный раунд плей-офф.
– Я не говорю, что «Варриорс» проиграют. Я просто сказал, что им придется играть против команды более жесткой, чем те, с которыми они сталкивались раньше, и это без наличия адекватного и надежного защитника. Я их болельщик по гроб жизни, но не буду врать и утверждать, что сейчас они лучшая команда лиги, – говорит Оукли.
– Вы уже доказали сплетникам, что они неправы, Тай. Дошли до финального раунда с запасным вратарем и пробелами в обороне. Мы все знаем, что без тебя «Варриорс» не видать финала, – добавляет Брейден, но его подбадривающая улыбка отскакивает от хмурого Тайлера.
Он смотрит на Оукли и говорит:
– Мы «Миннесоте» не по зубам. Тебе это известно лучше всех.
– Когда Оукли и «Варриорс» в последний раз играли в плей-офф с «Миннесотой», у тех в команде не было Орло. Их ждут стареющие защитники, чьи лучшие годы позади, и вратарь, едва прошедший драфт.
Я не осознаю, что говорю, пока слова не повисают в воздухе. Все замолкают, а моя спина напрягается.
Брейден тихо присвистывает и поудобнее устраивается в шезлонге, крепче обнимая своих девочек.
Тайлер, прищурившись, поворачивается ко мне. И вид у него не злой, а заинтересованный. Как будто он не уверен, как расценивать мои слова.
– Орло, может, и классный игрок, но он еще не вся команда, а «Миннесота» в этом сезоне не в лучшей форме, – заявляет он.
Я склоняю голову к плечу.
– Но у них, например, нет вратаря уровня запасного со скрываемой травмой паха.
Тайлер бледнеет:
– Где ты это услышала?
– Нигде. Это очевидно, – пожимаю плечами я.
– Наш вратарь здоров, – поспешно врет он.
– Можешь лукавить сколько угодно, но это не изменит того факта, что вы не можете позволить себе излишней самоуверенности.
– Она права, – говорит Оукли. Он напряжен. – Вы так близко подошли к победе, не позволяй поверхностному взгляду на команду соперника затуманить твое здравомыслие.
Тайлер проглатывает этот совет, как большую таблетку без воды. Он кивает, и разговор смолкает. Я почти чувствую себя виноватой за то, что влезла, но, когда Оукли улыбается мне, расслабляюсь.
– Кажется, я только что влюбилась в тебя, Скарлетт, – тихо говорит Грейси, перевешиваясь через подлокотник своего шезлонга.
Смех назревает в моей груди, прежде чем вырваться на свободу. И когда остальные присоединяются ко мне, я даже не пытаюсь остановиться.
Глава 20. Адам
Проснувшись утром после вечеринки Грейси, я морщусь от боли в горле. Оно раздраженное и отекшее, а нос забит. Я подношу руку к груди, просто пытаясь убедиться, что на нее не давит гигантская нога, и после прерывистого вдоха, закашливаюсь.
– Черт, – шепчу я, роняя руку на кровать.
Солнце заглядывает в щель между шторами, и я вздрагиваю, когда центр моего лба пронзает боль. Зажмурившись, зову Купера.
Я даже не уверен, дома ли он. У меня нет сил искать телефон, чтобы посмотреть время, так что если он уже ушел в школу, то я пропал.
Черт. Работа.
– Купер! – еще раз кричу я и с облегчением слышу торопливые шаги в направлении моей комнаты.
В следующее мгновение дверь моей спальни приоткрывается, и в щель просовывается голова Купера. Увидев меня валяющимся на кровати, потного и заходящегося кашлем, он округляет глаза.
– Ты умираешь? – спрашивает он, подходя ко мне.
– По ощущениям да. Но нет. Не думаю.
– А выглядишь так. Мне позвонить маме?
Я качаю головой:
– Нет. Но подай, пожалуйста, телефон. Сколько времени?
– Почти восемь. Я уже собирался выходить в школу.
Два раза черт. Восемь часов означает, что я пропустил сеанс терапии со Скарлетт. Мой желудок сжимается.
Купер роется на тумбочке и вкладывает телефон в мою ладонь, которая лежит поверх одеяла. Экран кажется слишком ярким, когда я поднимаю гаджет над головой и пытаюсь найти в истории звонков имя Скарлетт.
– Давай помогу, – говорит Купер и забирает телефон. – Кому ты хочешь позвонить?
Господи, он уже юный мужчина. Гордость сносит меня, как товарный поезд, и я улыбаюсь, как слабоумный.
Заметив, что я уставился на него, он сводит брови.
– Прекрати так смотреть. Ты меня пугаешь.
Я хочу засмеяться, но передумываю и вместо этого хриплю:
– Позвони Скарлетт. Скажи, что я не собирался ее динамить и что я извиняюсь. Потом позвони Бэнксу и скажи, что ему срочно нужно ехать в «ЛКУ».
Бриэль и сама догадается открыть каток, если я не приду, но на нее навалится слишком много дел, которые нужно будет выполнить до полудня и прихода Бэнкса.
Слезящимися глазами я смотрю, как Купер выходит из комнаты и исчезает из вида. Хрипло выдохнув, прикрываю глаза рукой и шмыгаю носом. Кошмар. Я уже много лет не болел и не припомню, чтобы меня так сильно накрывало.
Вероятно, это из-за большого количества детей вчера. Дети – мелкие распространители инфекции.
Во мне просыпается любопытство, и я задаюсь вопросом, как там Скарлетт. Тоже заболела? Если да, то кто о ней заботится? Хотелось бы думать, что Амелия, но подозреваю, что Скар будет против.
Должно быть, я задремал, потому что через несколько минут просыпаюсь от того, что Купер подносит к моим губам пластмассовый стаканчик с сиропом от кашля и уговаривает выпить. Глотнув микстуры и приняв несколько таблеток, которые лежат у него на ладони, я откидываю голову на подушку и снова засыпаю.
Я проверяю адрес, который прислал мне Купер, и нервно сглатываю. Дом передо мной именно такой, как я и представляла.
Высокая крыша, большие окна и трава зеленая, как в рекламе. Из каждой трещинки на дорожке что-то растет, а на двери гаража вмятина размером с мяч. Крыльцо маленькое, но в идеальном состоянии. Вообще, весь дом в идеальном состоянии. За ним явно хорошо следят.
Рядом с задней калиткой, между домом и забором, который отделяет двор Адама от соседей, натянута хоккейная сетка. Цветов или кустов нет, но они и не нужны. Дом сам по себе приветливый и гостеприимный.
Темно-синяя дверь открывается, и Купер обеспокоенно машет мне рукой. Я закрываю дверцу маминой машины, убираю ключи и бегу по дорожке.
– Привет, СП, – говорит он, хватая меня за руку и заводя в дом. – Папа в своей комнате. Я дал ему лекарства, которые ты сказала, и он сразу заснул.
– Хорошо, – киваю я и после некоторой паузы вопросительно смотрю на него. – СП?
– Да, это сокращенное от Суровая Специя.
– Тогда было бы СС?
Он склоняет голову набок:
– Наверное. Но звучит не так круто. СП звучит отвязнее.
– Тебе можно говорить «отвязнее»?
Купер с любопытством смотрит на меня, и я глазею в ответ. Мне немного неловко наедине с ним. Не потому, что он неприятный мальчик, а потому, что я понятия не имею, как себя вести. У меня почти нет опыта общения с детьми.
– У меня вопрос, – выпаливает он.
Я сглатываю:
– Спрашивай.
– Ты не любишь детей?
– Эм… – мешкаю я с ответом.
В его взгляде настойчивость, которая напоминает мне его отца.
– Потому что я не ребенок. Мне двенадцать.
– Я думала, что ребенком перестаешь быть, когда исполняется тринадцать.
– Ну, наверное. Но я зрелый для своего возраста.
Я киваю:
– Точно.
– Итак, тебе нравится мой папа?