– Все вышеперечисленное, а еще приправить отсутствием поддержки и щепоткой высокомерия.
Она морщится:
– Да, тогда понятно.
– Они больше не являются частью моей жизни. Купер заслуживает лучшего.
– Ты тоже, – еле слышно говорит она. Я торможу себя, чтобы не сократить расстояние между нами и не обнять ее. – Некоторые люди просто не стоят внимания, и, судя по тому, что ты рассказал, они именно такие. Солнце слишком яркое, чтобы его можно было спрятать за хмурыми тучами.
Мое сердце колотится о ребра.
– Ты назвала меня солнцем, Скарлетт?
Она закатывает глаза, но это действие не способно скрыть теплоту в них.
– Да, Адам. Ты чертово солнце.
Глава 23. Скарлетт
Когда я прихожу, Лео уже ждет на диванчике в дальнем углу бара.
«Миннесота Вудмен» только что выиграли второй матч финального раунда плей-офф, и теперь у каждой команды по одному очку. Настроение в баре – смесь досады и возмущения с толикой счастья от немногочисленных болельщиков «МВ».
Обидно, когда команда проигрывает в своем городе на домашнем стадионе. У них был шанс заработать два очка перед поездкой в Миннесоту, но вместо этого они упустили свое преимущество.
И хотя я всей душой предана «Ванкувер Варриорс», я не могу притворяться, будто не вопила слишком громко, когда Лео забил финальный гол и обеспечил «Вудменам» победу.
– Летти! – окликает Лео. Он уже стоит, махая рукой, как будто в баре так много народа, что я могу его не увидеть.
Я обхожу парня в свитере с фамилией «Бейтман» и зеленой краской на лице, когда тот падает со стула и пьяно бормочет что-то неразборчивое.
Утром ему будет плохо. Вдобавок к унынию из-за поражения команды.
Когда я подхожу к дивану, Лео чуть не лопается от улыбки:
– Посмотри на себя. Ты вся светишься.
В следующую секунду он стискивает меня в медвежьих объятиях.
Я закатываю глаза и обнимаю его в ответ.
– Это пот от здешней жары.
Он целует меня в висок.
– Вообще-то тут довольно прохладно.
– Это потому, что ты «Вудмен» в баре «Варриорс». Я ожидала, что тебя прибьют к стене и будут использовать как мишень для дротиков.
Лео отстраняется с тем самым согревающим душу смехом, которому всегда удавалось избавить меня от хандры из-за проигрыша. Его ласковые карие глаза блестят в свете подвесных люстр над нами.
Он мало изменился с нашей последней встречи – может, чуть прибавил мышечной массы, учитывая режим тренировок. Его волосы по-прежнему того светлого оттенка, который напоминает мне о пшеничных полях, а на щеках по-прежнему появляются ямочки, когда он улыбается.
– Здесь мне безопаснее, чем в баре, где празднуют победу «Вудменов». По крайней мере, здесь меня достаточно ненавидят, чтобы не подходить с просьбами дать автограф.
Я фыркаю от смеха.
– Верно подмечено.
Мы садимся лицом друг к другу. На столе уже стоит вода, а в центре разместилась гигантская тарелка начос.
– Я вижу, как ты на них смотришь, и да, это для нас двоих, – говорит он и ухмыляется. – И, конечно, для Адама.
Моя кожа горит.
– Не начинай.
– Не начинать что? Выпытывать у тебя информацию о твоем боссе? Да я бы никогда.
Я хватаю горсть чипсов с фаршем и пихаю их в рот. Медленно пережевывая, я наблюдаю за Лео, который подается вперед с таким видом, будто собирается завести разговор, от которого, я знаю, будет неловко.
– Я немного обижен, что ты не упомянула про Адама ни в одном из разговоров или переписке с тех пор, как начала работать в «ЛКУ». А потом внезапно я получаю сообщение с вопросом, можно ли он придет на ужин. Ты сбила меня с толку, Летти, а теперь хочешь, чтобы я не доставал тебя? Не-а, не думаю.
Я проглатываю начос и запиваю водой, потом медленно ставлю стакан обратно и встречаю взгляд Лео. Несмотря на его слова, он не выглядит расстроенным. Только любопытным.
– Может, начнем с новостей, а не с Адама?
– Хорошо, – пожимает плечами он. – Ну, я играю в хоккей, тренируюсь и сплю. А ты чем занимаешься, кроме того, что пытаешься не трахнуть своего дико горячего босса и тренируешь шестнадцатилетнее дарование?
– Ладно, я поняла, – ворчу я.
Меня никогда не раздражали наши с Лео частые разговоры, но сейчас я на пределе.
Лео хмурится.
– Вообще-то, расскажи мне про свою маму. Если подумать, ты как-то неразговорчива на эту тему.
В груди все леденеет.
– Ей становится хуже.
– Блин, солнце. Насколько хуже?
– На самом деле, я подыскиваю сиделок на время, пока работаю или уезжаю по делам. Она все больше забывает. Два дня назад соседка обнаружила ее на тротуаре в одной ночнушке. Она кричала на подростка из дома напротив, обвиняя в том, что он изменяет ее дочери.
Я чуть не умерла со стыда, когда вернулась с работы и стала извиняться перед всеми соседями за скандал, а особенно перед подростком, ставшим мишенью ее ярости. Он и правда очень похож на моего школьного парня, Брэдли, так что я понимаю, почему мама сложила два и два и получила пять.
Хуже всего, что она этого не помнит. Я ничего не могу сказать или сделать, чтобы помочь ей. Она не может просто выздороветь. Это никогда не пройдет.
– Это изматывает. И я чувствую себя виноватой, за… злость и раздражение, поселившиеся в глубине души. Это же не я болею. На что мне жаловаться?
От эмоций хочется заплакать. Лео накрывает мою руку своей. Я запрокидываю голову, пытаясь прогнать пелену с глаз.
– Тебе можно испытывать все, что ты чувствуешь. Да, болеешь не ты, но ты тоже страдаешь. Ты видишь, как твоя мама теряет себя, и при этом знаешь, что ничего не можешь сделать, чтобы остановить это. Никогда не думай, что не имеешь права страдать. Ты человек, Скарлетт, а люди испытывают чувства. Это наш величайший дар и худшее наказание, – тихо говорит он.
– Черт, – шепчу я. Одна слеза успевает сбежать, но я быстро смахиваю ее. – Тебе надо было идти в психоаналитики.
Он сжимает мою ладонь.
– Нет. Просто ты одна из немногих, о ком я забочусь достаточно, чтобы так разговаривать. Моя чувствительная сторона очень избирательна и показывается не каждому.
– Может, поэтому мы так хорошо ладим.
– Ты, вероятно, пра… черт, – ругается он, отвлекшись на что-то слева от меня. В его глазах мелькает удивление, он еще раз сжимает мою ладонь и отпускает, глядя на меня. – Летти, твой мужчина идет сюда, и, судя по злобному взгляду, которым он прожигает меня, полагаю, заметил твои слезы.
– Что?
Я резко поворачиваю голову и ахаю.
Во рту становится сухо, как в пустыне. Угрожающий вид Адама не отвлекает меня от бицепсов, которые перекатываются под рукавами черной футболки, или от вен, которые выступают на предплечьях, когда он засовывает руки в карманы синих джинсов и сжимает в кулаки.
Как в тот раз в магазине, на нем кепка, надетая козырьком назад. Из-под нее выглядывают каштановые пряди и вьются за ушами и у основания шеи. Мои пальцы дергаются от желания снять ее и зарыться в его волосы.
К тому времени как я беру себя в руки, Адам уже стоит около стола, возвышаясь над нами. Его глаза больше не похожи на темно-карие злобные провалы, скорее на дымящиеся чашки горячего шоколада.
– Что случилось? – спрашивает он напряженным от беспокойства голосом. У меня отнимается язык, когда он пальцем поднимает мой подбородок и нажимает на него большим пальцем. – Ты плачешь.
– И тебе привет, Адам, – напевает Лео.
Адам с бешеным взглядом поворачивается к нему.
– Это ты сделал?
Я протягиваю руку и прижимаю ладонь к напряженным желвакам на его челюсти. Адам замирает.
– Тогда я здесь не сидела бы. Все в порядке.
Он снова смотрит на меня, часто моргая.
– Почему ты плакала?
– Лео дал мне выговориться о том, что происходит с мамой. Мы просто попали в больное место.
Нет смысла скрывать, да я и не хочу. Адам не станет меня осуждать.
– Милая, – выдыхает он. Его взгляд снова становится сосредоточенным, когда он смотрит на меня.
– Милая? – повторяет Лео.
На этот раз мы с Адамом оба поворачиваемся к нему.
– Ты рискуешь получить по морде, – говорю я.
– Адам не сделает этого. Он не станет портить работу, которую проделал, восстанавливая меня после травмы.
– Я говорю не про Адама.
– Стану.
Мы произносим это одновременно.
Лео скрещивает руки на груди и ворчит:
– Какая прелесть.
– Подвинешься или мне взять стул? – спрашивает меня Адам.
Я моментально отодвигаюсь, чтобы освободить место для него. Он садится рядом, его большое тело занимает большую часть диванчика. Наши бедра прижаты друг к другу, руки соприкасаются. Мое тело превращается в одну гигантскую искру.
– Итак, Адам. За кого ты болеешь на этом кубке? – спрашивает Лео, сделав глоток воды.
Адам кладет руку на спинку диванчика. Кончики его пальцев задевают мое плечо.
– Если бы против вас играла любая другая команда, думаю, я болел бы за «Вудменов». Однако я не могу предать свою команду.
– Справедливо. Летти такая же, как бы я ни пытался ее переманить.
Глаза Адама впиваются в мой профиль.
– Не удивлен. Она такая упрямая, насколько это вообще возможно.
– Я вообще-то здесь, – бурчу я.
Начос на тарелке перед нами выглядят остывшими, но я все равно разламываю несколько и сую в рот.
– Давно вы знаете друг друга? – спрашивает Адам.
– С хоккейной секции. Нам было сколько? Двенадцать?
– Ага, – киваю я. – Не могла отделаться от него.
– Скарлетт, как грубо, – театрально вздыхает Лео.
Адам начинает выводить пальцами узоры на моей коже, и меня прошибает непроизвольной дрожью, а в животе будто трепещут крылышки.
– Как тебе работается с моей Летти? – спрашивает Лео.
Я готова стукнуть его за такое собственническое заявление. Он пытается спровоцировать Адама на реакцию, и, судя по тому, как слегка напрягается тело рядом со мной, ему это удается.
– Суровая Специя – лучший тренер, что у меня был. Она выдающаяся во всем, что делает. Я еще не работал ни с кем, кто обладал бы хотя бы половиной ее тренерского потенциала.