– Это было бы здорово. Спасибо.
Я пожимаю плечами:
– Пустяки. Я тоже плохо переношу толпу. На самом деле, людей вообще.
– Кажется, ты неплохо справляешься. Подошла ко мне и практически спасла, а ведь едва меня знаешь.
– Ты мама Купера. Это все, что мне нужно знать.
– Как мило. Не понимаю, почему они зовут тебя Суровая Специя.
Я не могу сдержать фырканья.
– Не позволяй этому Прекрасному Принцу одурачить тебя. Скорее всего, это больше не повторится.
– Значит, мне повезло стать свидетельницей столь редкого явления, – шутит она.
– Ты забавная. Вижу, Купер унаследовал это от обоих родителей.
Должно быть, моя прямота ее удивляет, потому что на мгновение между нами воцаряется неловкое молчание. Бет обводит взглядом пустое поле позади нас и выпаливает:
– Адам тебе рассказал? Про меня?
– Большую часть. Он сказал, что некоторые вещи можешь рассказать только ты.
– Он хороший человек. И отличный отец, – говорит она.
– Да.
– Я была несправедлива к нему, когда сказала о Купере, – начинает она, опустив взгляд на свои туфли. – Он, вероятно, не рассказывал тебе или вообще не хотел, чтобы ты знала, но я сказала ему, что это он во всем виноват. Я так орала на него в том переулке и произносила такие ужасные вещи, которые были неправдой, но вылетали до того, как я успевала их остановить. Я всучила ему Купера, как будто он коробка с испорченным товаром, а не маленький мальчик, и никогда не прощу себя за это. Хотя Адам простил. Он простил меня, предлагал деньги и пустил в жизнь нашего сына даже после того, как я отказалась от всех своих прав и сказала, что Адам – его лучший шанс на хорошую жизнь. Просто Адам такой, и я хочу, чтобы ты знала: я очень счастлива, что он встретил тебя. Я понимаю, что тебе не нужны мои поддержка или принятие, но они все равно есть. Адам и Купер – оба заслуживают, чтобы ты была в их жизни. Я очень-очень счастлива знать, что ты будешь рядом с ними.
Когда Бет смотрит на меня в следующий раз, она улыбается. В этой улыбке тысяча эмоций, но я различаю только одну. Счастье.
– Я не знаю, что сказать… – бормочу я, растеряв все слова.
Я определенно не ожидала от Бет таких признаний. Не знаю, плакать мне или смеяться, хотя больше склоняюсь к улыбке, но из-за нервозности мозг замыкает, и у меня получается неловкий, короткий смешок.
К моему удивлению, Бет тоже начинает смеяться.
– Это нормально. Я думаю, мы неплохо поладим, а ты?
Я киваю.
– Да, я тоже.
После этого нам становится комфортно и спокойно друг с другом, и мы идем к Аве, которая ждет нас, уплетая сосиску на палочке.
Купер никогда особо не интересовался спортом. Он всегда предпочитал любой физической активности музыку и искусство, и в отличие от моих родителей я никогда не упрекал сына за его понимание того, что делает его счастливым, а что нет.
Однако раз в году, во время ярмарки, он потакает мне, на несколько минут надевая коньки и скользя со мной по катку. У него хорошо получается от природы, даже несмотря на недостаток опыта.
– Здесь холодрыга! – кричит он через весь каток.
– Я говорил тебе надеть свитер! – со смехом кричу я в ответ.
Как любой двенадцатилетний мальчик, он решил, что знает лучше меня, и настаивал, что будет в порядке. Ох, как я люблю оказываться правым.
Я смотрю, как он набирает скорость и несется прямо на меня с дурашливой улыбкой и розовыми щеками. В его глазах столько радости, что я срываюсь ему навстречу.
– Папа! – Он округляет глаза, заметив, что я еду на него. – Тормози!
– Не могу!
Купер визжит, когда я подъезжаю к нему, хватаю за пояс, поднимаю и еду дальше, держа его поперек.
– Ты угробишь нас обоих, – предупреждает он.
Я расслабляю хватку и делаю вид, будто роняю его.
Он трясется, заливаясь смехом. Счастливый звук отражается от стен арены и оседает у меня в груди.
– Это научит тебя слушаться своего старика.
– Ты думаешь, что такой смешной. – Он хлопает меня по животу.
Я цокаю языком.
– Я не думаю, приятель, я знаю.
– Я гораздо тяжелее, чем был в прошлый раз, когда ты так делал.
Судя по моим горящим бицепсам, это действительно так. Тем не менее я задаюсь целью продержать его так еще как минимум минуту.
– Надеюсь. Когда я делал так в последний раз, тебе было восемь лет. И тогда ты так не извивался.
– Я могу порезать твою задницу коньком. Тогда ты меня отпустишь.
Я смеюсь.
– Попробуй, шутник.
– Когда ты соглашаешься, неинтересно, – ворчит он.
Наше внимание привлекает легко узнаваемый грохот двери на каток, и я разворачиваюсь лицом ко входу. У бортика стоят Скарлетт и Бет.
– Не обращайте на нас внимания, – говорит Бет.
Однако я едва ее слышу. Я слишком сосредоточен на женщине, которая стоит рядом с Бет и улыбается так, словно я ответ на все вопросы, которые у нее когда-либо были.
Она поднимает руку и шевелит пальчиками. Уголки моих губы приподнимаются в улыбке, и я ставлю Купера на ноги. Он быстро пыхтит: «Так-то лучше». Скарлетт оставляет что-то около борта и выезжает к нам.
Ее коньки с желтыми шнурками ярко выделяются на льду. Она останавливается, только когда лезвия ее коньков касаются моих.
– Я искала тебя, – шепчет она, запрокинув голову, чтобы смотреть мне в глаза.
Не в состоянии удержаться, я зарываюсь рукой в ее волосы и накрываю ладонью шею.
– Правда? Потому что я ждал тебя.
– И каковы были шансы дождаться? – дразнит она.
– Судя по всему, весьма ничтожны. Я начал думать, что ты потерялась где-то по дороге.
– Я? Потерялась? Просто слегка отвлеклась.
Мой смех касается ее губ, а следом и я делаю то же самое. Она хватает меня за пояс и, вцепившись пальцами в свитер, с готовностью отвечает.
– Я соскучился по тебе, – рычу я, когда мы разрываем поцелуй, слишком хорошо осознавая, что не одни.
– Я тоже соскучилась. Давай больше так не расставаться, случайно или нет.
– Ты просто не хочешь сама возиться с кофемашиной, – подкалываю я, обожая, как она морщит нос.
– Кстати, я принесла тебе кое-что, – нервно говорит она. – Сейчас вернусь.
Я выгибаю бровь и смотрю, как Скарлетт быстро подъезжает к бортику и поднимает то, что оставила там. Мое любопытство только растет, пока она возвращается ко мне с маленьким подарочным пакетом в руках.
– Что я сделал, чтобы заслужить подарок? – дразню я.
Она закатывает глаза и вручает мне маленький белый пакет. Я нетерпеливо забираю его и нахожу среди упаковочной бумаги кружку. С громким смехом достаю ее и рассматриваю черную надпись и ярко-розовые заячьи уши.
– Адам Хоккейная Зайка? Я же говорил, что звучит хорошо.
– Будет честно, если у тебя тоже будет своя кружка. Учитывая ту, которую ты подсунул в комнату отдыха для меня.
Я широко улыбаюсь и кладу руки на ее теплую талию.
– Она идеальна, детка. Спасибо.
Скарлетт отвечает мне улыбкой, после чего поднимается и прижимается к моим губам, урвав короткий, но головокружительный поцелуй.
Слишком короткий. Раздается покашливание, и мы неохотно отрываемся друг от друга. Мы одновременно поворачиваемся к Куперу, но я не отпускаю ее талию.
– Пап, мне нравится СП, но поцелуи такие противные, – говорит он мне, после чего смотрит на нее. – Мне нравятся твои коньки. Напоминают шмелей. Тебе нравятся шмели?
Она пожимает плечами:
– Как и всем, думаю. А тебе?
– Тоже. Они нормальные. Эй, как думаешь, сможешь научить меня делать щелчок?
Ее губы вздрагивают.
– У тебя есть клюшка?
– Ага. Папа заставляет меня приносить. – Купер подъезжает к борту, перегибается через него и возвращается к нам с клюшкой в руках. – Подойдет?
Скарлетт смотрит на меня, словно спрашивая разрешения, и я без колебаний киваю.
– Да, подойдет. Идем, – говорит она, ведет Купера к ведру с шайбами и ставит его в центре площадки.
Наблюдая за ними, я чувствую, как сбоку неуверенно подъезжает Бет.
– Она не такая, как я ожидала, но, может, поэтому вы так хорошо подходите друг другу. Вы просто одержимы друг другом.
«Чертовски верно, одержимы».
– Куперу она тоже нравится.
– Нравится.
Скарлетт берет у Купера клюшку и показывает ему правильное положение, несмотря на то, что та слишком мала для нее. Показав нужные движения, она возвращает клюшку Куперу.
– Давай, приятель! – кричу я.
Я давлю смех, когда Купер пытается повторить движения Скарлетт, но его коньки сдвигают шайбу. Скарлетт ведет себя спокойно и снова показывает ему движения. В следующий раз он замахивается, отправляет шайбу на несколько футов вперед и кружится с громким победным криком.
– Йуху!
Скарлетт хлопает в ладоши, широко улыбаясь Куперу, и тут он теряет равновесие и падает назад. Он издает тихий крик боли, когда его зад приземляется на лед, но в следующую секунду начинает смеяться.
Сидя на льду, он поднимает глаза на Скарлетт и озорно улыбается.
– Поможешь мне? – спрашивает он, невинно хлопая глазами.
Она, не задумываясь, протягивает ему руку.
– Хочешь попробовать еще раз? Может, теперь получится поменьше кружиться?
Едва она произносит это, как Купер хватает ее за руку и тянет, роняя на лед рядом с собой. Скарлетт с писком падает, но через ее удивление пробивается громкий смех.
Когда она садится, Купер кладет голову ей на плечо.
– Конечно, СП. Может, мы сделаем это в другой раз. Вообще-то, ты довольно клевая.
– Что значит «довольно клевая»? – спрашивает она.
В ответ он дерзко ухмыляется, отталкивается ото льда и, выбрав новую шайбу, готовится к следующему удару.
Скарлетт встречается со мной взглядом, и искры в нем заставляют мое сердце биться сильнее. Я показываю ей поднятые вверх большие пальцы, и она одними губами произносит три слова, которые мне хочется слышать от нее всю оставшуюся жизнь.
«Я тебя люблю».