емся к твоей маме?
– В час, когда она пообедает. Врачи говорят, тогда она наиболее вменяема.
Я сжимаю ее руку и кладу себе на грудь. Скарлетт сонно мычит, но я уже знаю: надежды на то, что она снова заснет, нет. Скарлетт – самая упрямая соня в мире. Это было одно из моих первых наблюдений, когда я уговорил ее переехать к нам с Купером два года назад.
Хотя мне хотелось бы, чтобы она переехала как можно скорее, я знал, что это невозможно. Нам всем требовалось время, чтобы приспособиться к изменениям в наших жизнях, и она не хотела покидать свою маму, пока не осталось другого выбора, кроме поисков дома престарелых. Поддержать ее решение было легко, к тому же я знал, что это значило для нее.
Только когда Амелия больше не могла жить в собственном доме без круглосуточного ухода, Скарлетт приняла решение устроить ее в дом престарелых. Пару месяцев она сохраняла это жилье, но оно стало пустым и одиноким и, как она сказала мне ночью перед тем, как выставить его на продажу, больше не ощущалось домом.
– Как думаешь, как она отнесется к новости? – спрашиваю я свою невесту.
Мне нравится, как это звучит. Я сделал ей предложение три недели назад и до сих пор не привык к тому, как сильно мне нравится использовать этот титул при любой возможности.
– Она любит тебя так же сильно, как меня. Она будет счастлива. Наверное, даже в восторге.
– Не думаю, что она может любить кого-то так же сильно, как тебя, но соглашусь.
Скарлетт приподнимается на локте и смотрит на меня. Ее волосы спутаны, и я, не удержавшись, протягиваю руку и отвожу их от ее лица, пропуская шелковистые пряди между пальцами.
– Когда все собираются? Мне потребуется пара часов, чтобы зарядить свою социальную батарейку, – шутит она, хотя в этом есть доля правды.
Я посмеиваюсь.
– Перед ужином. Я сказал им не задерживаться, учитывая, как ты устаешь в последнее время.
– М-м, спасибо, – шепчет она, подается вперед и прижимается к моим губам в мягком поцелуе.
Когда она собирается отстраниться, я покусываю ее губу и притягиваю ближе, удерживая на своей орбите. Обхватываю ее талию свободной рукой и затаскиваю на себя, она судорожно вдыхает.
– И куда ты собралась? – бормочу я ей в губы.
Скарлетт вращает бедрами и трется о растущий в моих трусах бугор.
– Уже никуда. Думаю, я застряла здесь.
– Ты так говоришь, будто мой член – это наказание, но я ни разу не слышал, чтобы ты жаловалась, пока я тебя трахаю, детка, – шепчу я, скользя губами вниз по ее челюсти к чувствительной коже под ней и всасываю, оставляя метку, чтобы все видели.
Она хнычет, после чего быстро освобождает мой член и отодвигает свои трусики в сторону. Стон застревает у меня в горле, когда она поднимает бедра и, поравнявшись с головкой, опускается на меня, вбирая каждый чертов дюйм.
– О да… – вздыхает Скарлетт.
Я скольжу рукой под футболку, которую она накинула вчера вечером – мою футболку, – и веду по ее боку и вперед, пока не накрываю ладонью грудь.
– Ты просто рай. Узкая и мягкая и только для меня.
Я подкидываю бедра вверх и смотрю, как закатываются ее глаза, и она начинает сильнее и быстрее двигаться на мне.
Я скольжу пальцами по теплой, влажной коже между ее ног и трогаю клитор, тереблю его, пока киска пульсирует, а с губ Скарлетт срываются прекрасные звуки.
– Боже… Адам, я… душ, – ахает она, запрокинув голову, и тянется ко мне, ее бедра дрожат.
Зная, что это значит, я встаю с кровати с дрожащей Скарлетт на руках, не выходя из нее, и иду в ванную. Она утыкается лицом мне в шею и трясется, впиваясь ногтями в мою спину, пока я включаю душ и шагаю под него, не утруждаясь подождать, пока нагреется вода.
– Твою мать, – рычит она, и я не уверен, это от холодной воды или от того, как я прижимаю ее к стене душевой и начинаю трахать как сумасшедший.
– Кончишь для меня, детка? Кончишь на этот член?
Она лихорадочно кивает, после чего напрягается и кусает мою шею. Ее ноги дрожат, а киска тесно сжимает меня.
– Адам… о черт, – скулит она, и я чувствую, как она взрывается, заливая мой член своими соками.
Ее оргазм запускает мой, и я низко рычу, наполняя ее, оставаясь в ней по самые яйца, пока не чувствую сил выйти, не уронив ее.
После этого я крепко прижимаю ее к себе и тянусь между ее ног, стараясь не задеть ее опухший, сверхчувствительный клитор.
– Что ты делаешь? – спрашивает она, когда я скольжу пальцем между ее припухшей плотью и заталкиваю сперму, которая вытекает из ее киски, обратно.
Несколько секунд я держу палец в ней, почти в трансе, после чего ловлю взгляд ее расширившихся от желания зрачков и улыбаюсь.
– Нам нужна каждая капля, если мы хотим, чтобы ты забеременела, Суровая Специя, мы же не хотим терять моих головастиков в канализации.
Сквозь ее любопытство пробивается улыбка.
– Ты смешной.
К этому времени вода уже давно нагрелась, но все еще прижатая к стене душевой Скарлетт дрожит. Я убираю руку и ставлю Скарлетт под воду, встав за спиной, чтобы помочь ей помыть волосы.
Мысль о совместном ребенке со Скарлетт не нова. За последние несколько месяцев мы несколько раз обсуждали ее и недавно спрашивали Купера, что он думает по этому поводу. Кажется, он пришел в больший восторг, чем мы. Это был момент гордости для меня.
– Желание видеть, как ты носишь моего ребенка, не смешно. Некоторые считают, что иметь склонность к размножению у мужчины – это сексуально. Оукли как-то говорил мне это.
Скарлетт громко смеется:
– Вы обсуждаете склонности? Что, собираетесь, как в книжном клубе, только вместо книг разговариваете о своих пристрастия?
Я выдавливаю на ладонь шампунь и начинаю втирать ей в волосы.
– Возможно.
– Забавно, я совсем не замечала, чтобы ты сбегал на встречи этого клуба.
– Я встречаюсь с ними в нашем кружке после того, как ты каждый вечер вырубаешься в восемь тридцать.
– Точно-точно. Вполне. – Я взбиваю пену у нее в волосах, и она тихонько стонет. Шагает под поток воды и смывает шампунь, а я беру ее модный кондиционер. – Тогда, может, мне придется спросить об этом у ребят, когда они придут.
В ответ я смеюсь, но ее замечание заставляет меня поторопиться и начать наш день. Не рассказывать никому из знакомых о том, что я наконец сделаю Скарлетт своей женой, – настоящая пытка, и теперь я больше не хочу терять время.
К тому времени как наш дом превращается в настоящий цирк, мы со Скарлетт разрываемся от желания прокричать нашу новость и избавиться от тайны. Не знаю, как мы выдержали ужин, не проболтавшись, но учитывая, какими сумасшедшими становятся наши ужины с таким размером компании, у нас не было шансов вставить хоть слово, даже если это такое волнующее объявление, как помолвка.
Теперь, час спустя, Купер со старшими детьми во дворе, скорее всего, терроризируют младших водяными пистолетами, пока взрослые сидят в патио, болтая и потягивая вино.
Скарлетт поудобнее устраивается у меня на коленях, прижимается спиной к груди и откидывает голову мне на плечо. Я обнимаю руками ее талию и притягиваю как можно ближе, наслаждаясь ощущением ее тела вплотную к моему. Такая теплая и довольная.
– Знаешь, надо просто выпалить. Они не перестанут сплетничать, пока не появится что-то более увлекательное, – шепчу я, касаясь носом ее уха.
Она вздрагивает.
– Правда. Кольцо у тебя в кармане, да?
Вместо ответа я достаю упомянутое кольцо и аккуратно надеваю ей на палец.
– Попробуй просто вытянуть руку, и посмотрим, кто первый заметит.
По двору разносится смех Авы, и я поворачиваюсь к ней. Она щелкает Оукли по уху и показывает на детей. Проследив за ее пальцем, я вижу, что Адалин сидит на попе у Мэддокса, а Купер тычет его лицом в траву.
– Купер! – кричу я, пытаясь привлечь его внимание. – Руки убрал!
– Ни за что! Этот козел ударил меня по яйцам!
Адалин начинает хихикать и тянет Купера за волосы.
– Ударил! Ударил!
Он пытается оттолкнуть ее, не убирая второй руки с головы Мэддокса.
– Не дергай меня за волосы или я дерну тебя, – кряхтит он.
Она все равно дергает, как обычно испытывая его терпение.
Снизу доносятся приглушенные звуки, это Мэддокс пытается что-то сказать. Купер слегка ослабляет хватку.
– Я ударил тебя, потому что ты опять назвал меня Докси-шмокси. Это больше не смешно.
– И что? Только твоей девушке можно тебя так называть? Это я изобрел прозвище.
– В последний раз говорю, Брэкстон не моя девушка, – кричит Мэддокс.
Купер самодовольно ухмыляется:
– Я ничего не говорил про Брэкстон.
– Купер, ты старший. Должен понимать, что нельзя тыкать человека лицом в землю, – одергиваю я, хоть и вяло.
Они с Мэддоксом ведут себя так с самого детства. Ссорятся по любому поводу, но при этом ближе, чем кто-либо в мире. Они братья в самом сильном смысле этого слова. Никакие выговоры этого не изменят.
Теперь сын уже полностью смотрит на меня в крайнем раздражении.
– Ты серьезно сейчас разыгрываешь карту старшего?
Скарлетт переплетает наши пальцы и сжимает. Я затыкаюсь и смотрю на нее. В глазах читается озорство, и я понимаю, о чем именно она думает.
В одну секунду мы смотрим друг на друга, а в следующую она поворачивается к компании со словами:
– Мы женимся.
Тишина, а потом взрыв.
– Наконец-то! – вопит Ава, вскакивая с места и бросаясь к нам.
Она сразу же притягивает Скарлетт к себе и обнимает так крепко, что я начинаю волноваться, что мне придется вмешаться, пока она не раздавила мою невесту.
– А как же я, О? Я не чувствую твоей любви, – дразню я.
Фыркнув, Ава отлипает от Скарлетт и сгребает меня в такие же крепкие объятия.
– Я капец как люблю тебя, А. И очень тобой горжусь.
Я сглатываю внезапно образовавшийся в горле ком и целую ее в висок перед тем, как отпустить.
– Я тоже люблю тебя, малышка О.
Следом к нам подходят остальные, осыпая вниманием и поздравлениями.