— У меня ты получишь столько, сколько тебе нигде не дадут. В двадцать лет можешь собственную машину заиметь. Тыщу марок чистыми в месяц и еда бесплатная… Если бы мне мой отец такое предложил… И потом, ты ведь сам себе хозяин. Что своими руками нажито, то наше…
В училище все знали, из какой он семьи. «Отец-то твой богатей, единоличник», — трунили многие, хотя кое-кто был бы не прочь наняться к отцу, когда слышал, сколько у того денег. Но Лейксенринг редко брал на помощь учеников, разве что самых лучших — ведь у него были сыновья, да и сам еще в силе. А кроме того, у него хватало машин.
Гансу-Юргену выделили две комнаты, обе с современной обстановкой. Из окон виднелись сад и загон с лошадьми, щиплющими траву.
Он любил глядеть на лошадей. С тех пор как в саду появился холмик с самшитом, многое для Ганса-Юргена стало здесь чужим. Сначала родители, которые отмалчивались на его вопросы, потом усадьба, которая теснила его своими стенами и докучала ему нескончаемой работой. Однажды он загородил матери дорогу, когда она, как обычно, шла вечером к сараю с миской молока. «Тебе этого не понять», — только и услышал он в ответ. Тогда он выхватил миску и шваркнул ее о вымощенный булыжником двор. Мать молча собрала черепки и через некоторое время вернулась к сараю с новой миской.
— В мае жеребцу будет два года. Всему свой срок, — сказал отец. — Надо до тепла его обрезать, потом мухи будут на рану садиться. Так и до беды недалеко.
Гансу-Юргену исполнилось тем временем восемнадцать лет. С прошлого года он уже зарабатывал сам и отложил немного денег.
Холодным майским вечером, когда остальные смотрели телевизор, он собрал свои вещи, нацепил на морду Гнедому торбу с овсом и сечкой, и они тронулись в путь. Гнедой нес свою торбу, Ганс-Юрген — котомку. Была пора майских заморозков. Над прудом клубился белый туман. Огни в вычищенных стойлах и в доме еще долго светили им вслед. Ганс-Юрген хотел пойти с Гнедым на север, на какой-нибудь конный завод.
Для жеребчика было слишком холодно, каждый камешек больно отзывался в неподкованных копытах.
Ганс-Юрген вел его всю ночь, ориентируясь по Большой Медведице. Под утро он поставил в лесу маленькую палатку. Гнедого привязал к дереву. Следующей ночью Гнедой сильно захромал. Ганс-Юрген притомился, за день он не выспался. Он несколько раз обтирал Гнедого своим одеялом. Тот потел, несмотря на холод.
— Если мы тут ляжем… просто ляжем… Пока они нас не найдут… Нет, скоро они нас не найдут.
Но Гнедой не ложился, шел дальше, и Ганс-Юрген вел его в поводу.
Когда занялся новый день и с лугов сошел иней, они снова сделали остановку. Ганс-Юрген просто положил на землю палатку, поверх одеяло — так и лег.
— Назад нас никто не вернет, раз я этого не хочу, — твердил он про себя.
Он нехотя пожевал домашней колбасы, выпил лимонада. Гнедому он скормил немножко сахара, купленного накануне в деревенском магазине.
Гнедой ткнулся мордой ему в плечо.
— Далеко нам не уйти. Ну да ничего, какой-нибудь приют для нас найдется.
Какое-то время они шли, прислушиваясь. По шуму машин они выбрались к шоссе. На дорожном указателе он прочитал, что шоссе идет на Лейпциг.
Он совсем не думал попасть в Лейпциг, но теперь ему показалось, будто этот город и был его желанной целью.
Если он действительно доберется до Лейпцига, то сразу отдаст Гнедого в зоопарк. Хотя бы поначалу. А может, его самого возьмут на работу, пусть на временную, — он будет присматривать за животными, и Гнедому место найдется.
Чем дальше шел Ганс-Юрген с Гнедым по улицам города, тем больше привлекал к себе внимание. Раньше бы сказали — вон идет цыган с краденым конем.
Ганс-Юрген был бледен от усталости, под глазами легли темные круги. На некотором расстоянии от него двигалась патрульная машина. Полицейские выжидали. Ситуация, конечно, необычная: молодой парень ведет лошадь. Каждый день сотни, тысячи людей выгуливают собак на поводке, и никто их не задерживает. Водить лошадей по Лейпцигу тоже вроде не запрещалось.
Ганс-Юрген хорошо знал дорогу в зоопарк. Всякий раз, когда отец ездил сюда на сельскохозяйственную выставку, мать возила Ганса-Юргена в зоопарк. Но эскорт полицейской машины нервировал и хозяина и лошадь, а им нужно было перейти на другую сторону улицы.
Лошади, как известно, не ходят по лестницам. Перила пешеходного моста отливали синим блеском. Патрульная машина затормозила. Начали останавливаться и прохожие, ожидая, не задержит ли полиция парня с лошадью. Минутное зрелище.
Наконец Ганс-Юрген догадался провести Гнедого по дорожке для инвалидных колясок. Он готов был заплакать и, может, расплакался бы, если бы Гнедой так не вздрагивал и не шарахался в сторону от шума проезжающих машин. Под эскортом полиции они дошли до зоопарка.
Попросив у Ганса-Юргена его удостоверение и справку на лошадь, полицейские проверили документы и, пожелав всего хорошего, откланялись. Перед тем как сесть в машину, полицейские на мгновение задержались. Со стороны показалось, будто они замерли по команде «смирно».
Почти две недели понадобились добросердечным работникам зоопарка, чтобы поставить на ноги Ганса-Юргена и Гнедого. У Ганса-Юргена сразу же обнаружился сильный жар, паренек бредил каким-то Ханзелем, который пришел за ним в Лейпциг, и кричал, чтобы тот убирался.
Ганса-Юргена лихорадило. Ему чудилось, будто он лезет по сугробам к школьному автобусу. Ребята уже ждут его на остановке. «Ханзель, Ханзель…» — дразнят они его. Все больше снежков попадает в него. Один удар особенно чувствителен. Внутри снежка камень. «Ханзель, Ханзель, Хан…»
Девушка осторожно снимает одеяло, которым он закрылся с головой.
— Успокойся. Все будет хорошо. Конь твой уже поправился.
Убедившись, что он заснул, она выходит из комнаты и идет в конюшню. На маленькой черной табличке перед стойлом она выводит мелом «Ханзель».
Вскоре Ганс-Юрген выздоравливает, а когда он окончательно поднимается на ноги, то начинает ухаживать за пони и своим конем.
Он живет у девушки, которая написала мелом новое имя для его коня.
До осени его жеребец пасется вместе с другими молодыми лошадьми. Иногда смотрители жалуются, что Ханзель кусает других лошадей и гоняет кобыл.
Когда же Ханзель покалечил руку девушки, Ганс-Юрген дает согласие на то, чтобы жеребца кастрировали. С этих пор он редко задерживается у него. Но присматривает за ним добросовестно, а когда поздней осенью коней переводят в конюшню, регулярно прогуливает его…
Но иногда, особенно под вечер, если Ганс-Юрген весь день провел один, он идет кормить своего коня, и тогда ему чудится, что тот переменился. Да еще эти белые буквы на табличке у стойла! Гнедая масть видится ему вдруг грязно-зеленой, кожа морщинистой, а лошадиные глаза смотрят то печально и преданно, то зло. В эти мгновения ему хочется одновременно и приласкать и ударить Гнедого. Девушке он об этом рассказать не может. Просто хочет, чтобы она всегда оставалась рядом.
После того как Ганс-Юрген отделал для себя и жены две комнаты в мансарде с видом на тополиные кроны с плавающими между ними белыми, серыми и черными фабричными дымками, он отвел мерина обратно в Фуксгрунд.
Иногда в Фуксгрунде ночами может почудиться, будто кто-то ходит по загону. У Гнедого он останавливается. Конь тихо вздыхает и тыкается мордой ему в плечо.
Утром после этих ночей Гнедой дичает и гоняет кобыл по загону.
В такое утро его можно принять за жеребца.
Перевод Б. Хлебникова.
ОБ АВТОРАХ
Макси ВАНДЕР родилась в 1933 г. в семье рабочего-коммуниста. Поменяла несколько профессий. В 1958 году переехала вместе с мужем, писателем Фредом Вандером, в ГДР. Работала секретаршей, фотографом, выступала в печати как журналистка. В 1977 г. умерла от тяжелой болезни.
Вместе с Ф. Вандером выпустила книгу очерков «Парижские впечатления» (1966). Исключительный литературный успех выпал на долю ее книги «С добрым утром, красавица» (1977), созданной на основании записанных на магнитофонную пленку исповедей ее современниц. После смерти М. Вандер Ф. Вандером были выпущены ее «Дневники и письма» (1979).
Публикуемые рассказы взяты из сборника «С добрым утром, красавица» (Guten Morgen, du Schöne, 1977).
Петра ВЕРНЕР родилась в 1951 г. Закончила биологический факультет Лейпцигского университета. Работала в системе здравоохранения. Впервые выступила в печати в 1976 г., опубликовав небольшой сборник стихов в серии «Поэзиальбум». В 1982 г. выпустила книгу рассказов «Испечь себе мужа».
Публикуемые новеллы взяты из сборника «Испечь себе мужа» (Sich einen Mann backen, 1982).
Кристина ВОЛЬТЕР родилась в 1939 г. в Кенигсберге (ныне Калининград, СССР). Изучала романистику в Берлинском университете им. Гумбольдта. С 1962 по 1976 г. работала редактором в издательстве «Ауфбау», переводила с итальянского и румынского. С конца 70-х годов профессиональная писательница.
К. Вольтер — автор нескольких книг: «Мое итальянское путешествие» (1973), сборников рассказов «Как я потеряла невинность» (1976), «Июнь в Сицилии» (1979), повестей «Фигура на заднем плане, или Попытки любить», «Одна на паруснике» (1982).
На русском языке рассказы К. Вольтер печатались в антологиях и в периодике.
Публикуемые новеллы взяты из сборника «Как я потеряла невинность» (Wie ich meine Unschuld verlor, 1976).
Криста ВОЛЬФ родилась в 1929 г. в Ландсберге (ныне Гожув Велькопольски, ПНР) в семье торговца. В 1945 г. переселилась в Мекленбург. После окончания школы (1949) изучала германистику в университетах Йены и Лейпцига. С 1953 г. работала научным сотрудником в Союзе писателей ГДР, затем редактором в журнале «Нойе дойче литератур» и в ряде издательств. С 1963 г. профессиональная писательница, живет в Берлине. К. Вольф — член Академии искусств ГДР, лауреат Национальной премии ГДР (1964), ряда других литературных премий.
В печати выступила с литературно-критическими статьями и эссе. С начала 60-х годов активно работает в прозе. К. Вольф — автор многих книг, среди которых: «Московская новелла» (1961), повесть «Расколотое небо» (1963), «Июньский полдень» (1967), роман «Размышления о Кристе Т.» (1969), сборник рассказов «Унтер-ден-Линден» (1974), роман «Образцовое детство» (1976), повесть «Нет места. Нигде» (1979) и повесть «Кассандра» (1984), «Авария» (1987).