С тех пор как дядя Ганс живет с нами, у нас больше денег, чем раньше. Мы можем себе теперь многое позволить. У меня сейчас очень красивая комната. Мне купили стенку и угловой диван. Обои я выбирала сама. Раньше я наклеивала вокруг зеркала эстрадных певцов и животных. Теперь там ничего не висит, мне жалко обои. У меня есть телевизор. Я могу и в гостиной смотреть, но в моей комнате удобнее, не нужно даже с кровати вставать.
Дедушка был немножко неряшливый. Вещи в его комнате всегда валялись где попало, он не хотел, чтобы мама проходилась по ним пылесосом. Она должна была сначала предупредить его, тогда он все убирал и разрешал ей войти. Хочу сказать, я многое сейчас вижу глазами дедушки. У нас ведь в самом деле все точно планируется. Каждую пятницу устраивается уборка. Неужели нельзя хоть раз заняться ею в понедельник или четверг? Когда мы ждем гостей, мама очень нервничает, все ведь должно сверкать. Не дай бог кто-то забудет убрать сумку, тут у нее просто нервы сдают. У каждой вещи свое место, одна ваза слева, другая справа от лампы. И если она иной раз не успеет сходить в парикмахерскую, ах, тогда она никуда не пойдет и гостей принять не сможет. Дедушка говорил ей: «Ты сама сводишь себя с ума». Но мама вообще не обращала на него внимания, для мамы он тоже был вещью, которую можно туда-сюда передвигать. Он всегда был такой тихий, никогда ничего не требовал. Иногда он делал какие-то замечания, но их никто не слышал. Я думаю, таким людям, как дедушка, живется тяжело.
В дедушкиной комнате сейчас пахнет гораздо лучше, с тех пор как там живет дядя Ганс. Дядя Ганс не курит, не пьет шнапса, он очень чистоплотный. Его комната всегда хорошо проветрена, потом он еще спрыскивает воздух дезодорантом. Сначала мне было грустно, когда комната перестала пахнуть дедушкой. Мама только посмеялась надо мной, она сказала, что и я уже спятила. В последнее время мне часто снится, что дедушка опять с нами и мы вместе едем путешествовать, как он всегда говорил. Один раз я даже по-настоящему всхлипывала во сне. Не знаю, все вроде позади, но мне его иногда так не хватает. Хочется поделиться с кем-нибудь…
Подруги закадычной, я бы сказала, у меня нет. Но со всеми хорошие отношения. В нашем классе мы говорим обо всем: о телевизионных передачах, мальчиках и девочках, обсуждаем учителей. Я хожу в школу в новом районе города, нас собрали из разных школ и сунули в один класс. Классной у нас была фрау Беренс, она очень хотела продвинуться. Пыталась сделать класс образцовым, причем ее больше заботила собственная слава. Вечно она нам все пережевывала. Когда становишься старше, не очень-то миришься с этим. Потом фрау Беренс получила взбучку от наших родителей, и нам дали фрау Виттинг. Ее мы полюбили с первого дня. Она сразу была так откровенна с нами, ей мы никаких трудностей не доставляли. Вообще-то, ни один учитель не хочет к нам в класс, их прямо-таки насильно заставляют идти. Класс, можно сказать, совершенно испорчен. Относятся к нам как к последней дряни, ясно, что мы даем им прикурить. Я считаю, все зависит от учителей, справляются они с нами или нет. С дедушкой кое-кто прекрасно ладил, а другие не могли найти общего языка. Когда нам что-то не нравится и мы пытаемся спорить, то попадаются такие старомодные учителя, которые заявляют: «С вами мы дискутировать не собираемся». Потом вымещают все на козлах отпущения, им-то всегда достается. На этот счет я не забиваю себе голову. Бывает, конечно, учителя выходят из себя, но точно так же они и успокаиваются. Хочу сказать, что я могу согласиться с чем угодно, кроме несправедливости.
Некоторые учителя шутят вместе с нами. Но тут многие ученики сразу начинают перебарщивать, и учителя, конечно, чувствуют, что им сели на шею. Я ведь тоже вместе со всеми валяю дурака, но чувствую, когда нужно остановиться. Это надо знать, тогда и со взрослыми будет полная ясность. Что поделаешь, они хотят, чтобы к ним относились с уважением. Среди учителей у меня нет образца для подражания, нет, в самом деле. В школе нас тоже все время спрашивают, кто для нас пример. Они всегда хотят услышать, что Тельман. Но я же не могу стать как Тельман, времена-то совсем другие.
Друга у меня тоже нет, хотя мне уже шестнадцать. Я бы очень хотела иметь друга, но ведь не сейчас, когда нужно учиться? Я вижу по Хайке, она страшно отвлекается, мальчики для нее самое главное. Бывало, примчится с кем-нибудь, но тут же убегает, потому что он ждет ее на улице с мотоциклом, его ж надо развлекать. Она уже год как глотает противозачаточные таблетки, а домашние задания готовит только по ночам. Я чувствую себя прямо-таки отсталой, потому что еще ни разу даже не целовалась. В некотором смысле, не знаю, может, я и боюсь целоваться, вдруг что-то не так сделаю.
Мне б хотелось, чтобы у мамы нашлось когда-нибудь время поговорить со мной о сексе. Но она даже не заикается, а я не спрашиваю, как будто этого вообще не существует. Я стесняюсь спросить, потому что любовь всегда, с самого детства была тайной. Глупо, она уже так давно живет с дядей Гансом, а они все еще скрывают, что любят друг друга. Хотя мама знает, я никогда не вмешиваюсь в ее дела. Когда дедушка еще жил с нами, вот смеху было! Если к маме приходила подруга, он шел в гостиную и рассказывал анекдоты. Он всегда с удовольствием смотрел на женщин, маму это бесило. Ей становилось стыдно. Не знаю, но, по-моему, здесь нет ничего скверного. Дедушка был всегда очень любезен с женщинами и слушал их внимательно. Мама вообще придает большое значение тому, чтобы все было пристойно. Она выглядит гораздо лучше, чем я, хотя ей уже тридцать шесть, очень стройная и женственная. Дедушка иногда посмеивался над ней, но я бы хотела стать такой, как мама. Иногда мне кажется, что она ревнует меня к дяде Гансу. Раньше мне разрешалось оставлять дверь в ванную открытой, да и переодевалась я при нем. Сейчас мама следит за тем, чтобы он не видел меня голой. Она говорит, что это не подобает большой девочке. Но она, конечно же, боится, что он ее будет сравнивать со мной. По-моему, это нехорошо, когда мать ревнует свою собственную дочь, и ведь она выглядит намного лучше, чем я. Если бы она представила мне дядю Ганса как отца — «можешь спокойно называть меня папой», — я бы так и сделала, я же хотела иметь папу. А теперь получается так, что мне иногда стыдно. Выглядит он шикарно, всегда в джинсах, а временами так на меня смотрит, что я совсем теряюсь. Тогда выхожу из комнаты или пытаюсь пошутить, а он смеется. Мне кажется, ему нравится, что мама ревнует его. Я бы предпочла, чтобы они не давали мне этого почувствовать. Хайке, та осмеливается на большее, чем я, она по-настоящему флиртует с дядей Гансом. Общения у нас с ним не получается. Когда он дома, он сидит в своей комнате или смотрит телевизор. Или играет с мамой в карты. Порой мне кажется, что я лишняя. А ведь я очень многое делаю по дому. Когда прихожу из школы, бросаю свои вещи и включаю магнитофон на полную катушку, ведь я же одна. Иногда мне хочется зайти в дедушкину комнату, но я знаю, его там больше нет. Потом иду в туалет, потом убираю постель в диван. Потом делаю уроки, чуть-чуть прохожусь пылесосом по паласу, за искусственными коврами ведь надо ухаживать. В общем, делаю все, что успело накопиться. Иногда хожу в магазин или еще раз в школу. Рукоделием я тоже с удовольствием занимаюсь: вяжу крючком, вышиваю носовые платки. Мама научила. Из своих карманных денег, двадцати марок в месяц, я откладываю кое-что на пленки. У меня есть пленка, на ней записан дедушкин голос. Не могу ее слушать, каждый раз схожу с ума. Как так, где же он, где? Я не могу представить себе его смерти. Во время похорон я ревела как ненормальная. Ужасно! Его сестра тоже жутко плакала, хотя при жизни никогда не заботилась о нем. Вот таких вещей я не понимаю. Теперь мы больше ходим в гости к родственникам дяди Ганса. Мне всегда так странно, они, конечно, милые, но ведь совсем не знают моего дедушки, о том, что он жил. В некотором смысле, не знаю почему, меня волнует это.
Может, я не должна об этом говорить, но мой дедушка умер не своей смертью. Все произошло вот как: мы его прогнали после одного большого скандала, который ему устроила мама. Они нашли потом комнату для него и просто-напросто перевезли самые необходимые вещи. Я все время только ревела. А дедушка сказал: «Не надо плакать, так будет лучше, я ведь давно уже хотел жить один». В конце концов я поверила и перестала так много думать о нем. Хозяйка, у которой он жил, всегда злилась на меня, как будто я была виновата в его положении. Потом я перестала туда ходить. Когда мы выбрасывали барахло из дедушкиной комнаты, я думала про себя: «Как же так, он ведь еще не умер, зачем мы так спешим?» Иногда бывают такие настроения. После опять становишься благоразумной и жизнь продолжает идти своим чередом. Что поделаешь, если некоторым людям ничем нельзя помочь. Потом я несколько раз слышала, что он бывает в клубе пенсионеров. Их кормят горячим обедом, только шнапс там запрещен. И вдруг неожиданно, незадолго до рождества, дедушкина хозяйка послала за нами. Начался ужасный переполох, приехала полиция, говорили что-то о таблетках снотворного или о газе. Он долго лежал в холодной комнате, ничего не ел. Он просто больше не поднялся… Почему только? Он никогда не болел, мой дедушка. Может, он умер от голода? Я спросила маму, и она просто пришла в ярость: «Хоть ты не своди меня с ума, люди болтают от скуки, но дедушка твой умер от разрыва сердца». Не знаю. За несколько дней до смерти он принес цветы и поставил их в мою комнату, меня как раз не было дома, и свои часы положил рядом, я всегда хотела их. Меня мучит это. В молодости дедушка любил одну женщину, она умерла во время допроса, у фашистов, от нее остался маленький мальчик, мой дядя Маттиас, ему было всего несколько месяцев. Мама всегда говорит, ее не интересует, что тогда произошло, и я тоже не должна забивать себе этим голову. Я знаю только, что дедушка женился на другой женщине, которая родила потом мою маму. Но позже она сбежала с другим мужчиной. И дедушка остался с мамой один. От дяди Маттиаса, он смылся на Запад, мы иногда получали посылки. Мне кажется, дедушка очень любил дядю Маттиаса. Конечно, ему было грустно, что в его жизни все пошло кувырком, хотя он был хорошим человеком. Моего папу я почти забыла, не помню, как он выглядел, но дедушку не могу забыть. В подвале лежат еще его инструменты и старый стол с выдвижными ящиками. Что будут думать люди после моей смерти? Вот что я хотела бы знать. Хотелось бы знать, зачем люди живут, если их так быстро забывают.