образия. Но с какой стати они, эти старухи, должны делать то, что им неинтересно? Они ведь не в детском саду. Им уже больше ничего не нужно. Просто доживают свой век в ожидании фамильного склепа или чего там еще.
Вечером, как всегда по выходным, Петер пошел на дискотеку. Дым, ревущие динамики, смех, танцы, пиво. Как всегда. Петер вышел с девчонкой подышать свежим воздухом.
— Хорошо здесь, — сказал он.
— Только холодно. — Она прижалась к Петеру.
— Моя бабушка тоже уважает рок, особенно Элвиса.
— Слушай, Петер, ты что, вышел со мной, чтобы рассказать о своей бабуле?
Петер запустил руку ей под свитер.
— Мне надо рассказать тебе одну вещь, не поверишь. — Петер снова отстранился от девчонки, разговаривать он предпочитал со свободными руками, рассказ получался намного более красочным. — Представь себе, каждый день я ездил в дом престарелых, в общем, с моей бабушкой, которая…
— Какой же ты молодец, Great Петер, только мне здесь что-то слишком холодно. Чао.
Девчонка вернулась в клуб. Петер растерянно смотрел ей вслед. «Бестолковые бабы, — злился он, — слишком глупы для серьезного разговора, подавай им только какого-нибудь козла». Сунув руки в карманы брюк, он отправился домой, насвистывая громко и нарочито фальшиво.
В субботу мать разбудила Петера в семь, ему надо было вставать и везти бабушку в дом престарелых. Он ворчал, что еще ночь, однако знал, что матери лучше не перечить. В общем, бабушка была доставлена на место.
— Вот видишь, — говорила бабушка, — если бы я была в этом доме, ты мог бы еще поспать, а так я всем вам в тягость.
— Выбрось это из головы, ты теперь плохой человеческий материал. — И Петер снова громко засвистел, а бабушка стала тихонько подпевать. И оттого, что он так рано проснулся, ему вдруг стало очень весело.
Три старушки сидели на своей скамейке, он поприветствовал их как старых знакомых и подсел к ним.
— Ну, чем закончился вчерашний вечер? — спросил он дружелюбно. Вальцовщица Уши лукаво усмехнулась.
— Лично я заснула, — призналась она.
Глухая заговорила неожиданно громко:
— Фотографии вчера были такие красивые, в самом деле очень красивые, и краски чудесные, только я ничего не поняла — он так тихо говорил.
— Она кричит, будто мы все тут глухие. — Искусственная Челюсть виновато улыбнулась Петеру. — А мне не понравилось, эти высокие горы, от них кружится голова даже при взгляде на фотографии. Нет, это не для меня. Зато завтра прогулка на пароходе, вот это другое дело — выбраться на природу, лишний раз полюбоваться на солнце. — И она засмеялась всеми своими зубами.
Прогулка на пароходе. Петер поежился — сиди себе смирненько и покачивайся мимо берегов. Идти под парусом — вот это по нему, потягаться с ветром, даже если искупаешься разок, ничего страшного, а пароход — это не его стихия.
Уши рассказывала о путешествиях на пароходе, когда-то совершенных ею со своим семейством, давно, в лучшие времена. «Вот дает, — думал Петер, — нечего сказать, лучшие времена, как же, знаем: безработица, голод, десять марок в неделю — вот они, их золотые денечки, зато сейчас они окружены заботой, даже карманные деньги еще получают, им и беспокоиться-то не о чем, а все равно ворчат». Тут еще другая начала, Искусственная Челюсть, про то, как ее муж был моряк, ну, об этом уже как-то было, что качка ей всегда была особенно приятна — тебя покачивает, а ты засыпаешь.
— Вы всегда рассказываете одно и то же, фрау Войтович. — Уши неодобрительно покачала головой.
— Ваши истории мы тоже выучили наизусть, — буркнула Искусственная Челюсть, потом показала зубы и улыбнулась Петеру. — Тебе вот с нами не скучно. Мне бы такого внимательного внука, а то мой никогда не приходит, ему нужно все время плавать, каждый день, говорит моя дочь, и сама приходит так же редко.
— Сестра Рени! — окликнула внезапно глухая.
В нескольких метрах, у лестницы, остановилась сестра.
— Да?
— Вы ведь как-то собирались зайти, вы, конечно, помните, мои ноги, вы тогда хотели…
— Да-да, попозже, мне сейчас нужно к фрау Шмит, а потом я зайду.
— Что? Что вы сказали?
— Объясните ей, пожалуйста, что мне сейчас некогда. Фрау Шмит необходим укол, у нее опять боли.
— Ей всегда некогда: сделает укол, измерит давление — и за дверь.
— Да у кого вообще есть для нас время, мы ведь старая рухлядь и никому больше не нужны. — Уши высморкалась в платок.
— А как же жена пастора? Когда она приходит…
— У нее ведь тоже нет времени, — перебила Уши свою соседку, — да и как же иначе — молодая женщина с двумя маленькими детьми, конечно, ей не до нас.
— Тем не менее она очень старается, — не сдавалась Искусственная Челюсть.
Попугай выпроводила бабушку из кабинета.
— Ох, снова эти ступеньки, — вздохнула бабушка, — ничего, скоро это катание взад-вперед кончится, и ты тоже отдохнешь, мой мальчик.
— Ничего, ба, пока что обойдусь без отдыха, у меня его потом, в доме престарелых, будет достаточно. — Петер хотел было засвистеть, но тут ему в голову пришла одна мысль. — Послушай, ба, а не устроить ли в доме престарелых дискотеку, знаешь, как запрыгают тогда эти старушенции?
Бабушка засмеялась.
— Фрау Шнайдер всегда говорит, что развлечений им хватает, просто они слишком вялые, во всяком случае большинство. Она говорит, что у нее иногда руки опускаются.
— Конечно, если людей сортируешь, как материал. Мне бы тоже стало безразлично, каждый ведь хочет, чтобы с ним обращались по-человечески.
Доставив бабушку домой, Петер оседлал мопед и поехал к своему приятелю Манну, с которым они договаривались, однако тот успел уже условиться с какой-то киской.
— Вот это понимаю — верный друг, — съязвил Петер, хотя возможности побыть одному был, в сущности, рад. Он отправился к карьеру. Для купания было уже слишком холодно, и поэтому он там никого не застал, зато для того, чтобы поваляться в траве и что-нибудь хорошенько обдумать, погода была что надо. Он думал не о дискотеке для ветеранов, собственно, это была скорее шутка, сорвавшаяся с языка внезапно, по настроению, а надо бы предпринять что-то всерьез. Из головы не шла фраза о том, что ни у кого нет времени, только у жены пастора. С какой стати все то, что каждый привык считать не своим делом, должно оставаться этим попам, которые рассказывают людям всякие сказки о добром боженьке, впрочем, у них, видимо, времени на это больше всех, и если некому… Да, но почему, собственно, некому? Изредка Петер бросал в воду камешки и смотрел на расходившиеся круги. Нужно организовать такую службу, которая занималась бы только тем, что давала бы людям возможность пообщаться, А ведь это идея! Петер вскочил и бросил все собранные камешки в воду.
— Черт побери, может быть, хватит наконец!
Петер испугался, увидев злое лицо рыбака, который карабкался вверх по откосу.
— Успокойся, приятель, я уже закончил. — Он подождал, пока рыбак спустится вниз, и снова задумался. Да, это была идея. Рационализаторское предложение, которое так долго от него ждут. Служба времени. Дорогие друзья, вам предоставляется возможность принять участие, я — новатор, и у меня есть идея: скажем, раз в месяц каждый из вас обязан побывать в доме престарелых, просто так, как слушатель, чтобы старики могли рассказывать свои истории в третий, в четвертый, пусть даже в десятый раз. Нет, коллеги, на этом мы не остановимся, мы пойдем в больницы, в детские дома. Ну, куда еще, у кого есть идеи?
Служба общения! Новаторский почин Петера Мёллера. Петер гордо усмехнулся. Однако через некоторое время его охватили сомнения. Возможно ли вообще нечто подобное на предприятии, и не должны ли такие предложения каким-то образом выражаться в деньгах? Итак, какой выигрыш или экономию обещает твое предложение, дорогой Петер, прикинь-ка хотя бы приблизительно, для начала сойдет и так. Двухчасовая болтология и ее прослушивание без какого-либо другого дела — это два часа по 7,50 марки каждый, и того — 15 марок. Следовательно, это не экономия, а потеря. Это будет в свободное от работы время, защищал свою идею Петер. В таком случае это не имеет к нашему предприятию никакого отношения. Петер задумался. А в борьбе за звание? Как предложение для производственного соревнования? Петер, ты гений, это необходимо обсудить с Фрэнки, и хорошо бы еще сегодня, сразу после обеда. Петер поспешил домой к обеду. Как раз в тот момент, когда он собирался дать газ, его окликнула бабушка.
— Ба, мне сейчас некогда, — бросил он нетерпеливо.
— Ну вот, теперь и у тебя нет времени, Петер, а ведь я только хотела…
Петер не дослушал, так как был уже на пути к Фрэнки.
Перевод Вл. Крюкова.
МАРИЯ ЗАЙДЕМАН
ШАМПАНСКОЕ ДЛЯ ПОЖИЛЫХ ДАМ
По воскресеньям Вайлер открывал кафе в два. Он сам отпирал дверь, сам рассаживал уже ожидавших посетителей, и у каждого гостя еще в дверях создавалось впечатление, что хозяин находится здесь исключительно ради него, ради исполнения его желаний. Все это составляло особый дух кафе которым Вайлер очень гордился. Диваны в стиле бидермайер[24], кресла, обитые тканью в цветочек, традиционное музицирование в кафе, хозяин с благородной проседью в волосах, сам принимающий гостей, — да где еще сегодня встретишь такое?
Три пожилые дамы вошли в начале четвертого. Вайлер с ходу определил: две весьма состоятельные сестры с Запада приехали навестить третью сестру. Вайлер гордился своим умением разбираться в людях, он никогда не ошибался и даже иногда сожалел об этом. С юных лет его интересовали людские судьбы, но мало что могло вызвать его удивление: он всегда все знал наперед. Обе гостьи были в дорогих траурных костюмах и, несмотря на теплый майский ветерок, в мехах: на одной норковый палантин, на другой каракулевый жакет. А уж Вайлер знал в этом толк! Одна была нагружена яркими пакетами, в руках другой — букет слегка увядших цветов. Нет, вряд ли они приехали на похороны, подумал Вайлер, ведь у третьей сестры, явно старшей среди них, из-под простенького демисезонного пальто проглядывало светлое вязаное платье. Словом, ничего особенного: визит без какой-либо конкретной цели, свидание после многих лет разлуки, но Вайлер надеялся, что флюиды в его кафе придадут этой встрече оттенок чего-то неповторимого.