— Это что, — она старалась не обращаться к Здиславу по имени, потому что боялась неправильно его произнести, — тоже музыканты? — Бригитта показала на фотографии, висевшие на стене.
— Нет, это люди из «Black Power»[27]. Это Джексон, интересная фигура, правда?
— Я о нем почти ничего не знаю, — призналась Бригитта.
Здислав удивился.
— А если школьники спросят?
— Я ведь еще не учитель, — смутилась Бригитта, — мне до окончания целых три года.
— Будешь учительницей немецкого? — спросил Здислав.
Она кивнула. Молодой человек оживился и стал с увлечением говорить о немецких книгах, прочитанных им за последнее время.
— Немецкий — мой второй предмет, — прервала его Бригитта, — а главный — обществоведение.
В дверях показалась голова Майера. Он был красный как рак.
— Вы тут хорошо себя ведете? — Он скорчил плутовскую рожу, подмигнул и исчез.
Бригитта растерянно уставилась на дверь.
— А что это за предмет — обществоведение? — поинтересовался Здислав.
Девушка объяснила.
— Иначе говоря, философия?
— В общем, да, — ответила Бригитта не очень уверенно.
— Вот здорово! — И он записал незнакомое слово к себе в книжечку. — Слушай, а как у вас относятся к Хайдеггеру[28]? Замечательный философ, правда? — Он вскочил на ноги и с восторгом процитировал: — «Существование науки никогда не было необходимым». — Усевшись снова на ковер, он с любопытством смотрел на Бригитту.
— Я думала, ты инженер, — сказала она.
— Инженер, просто я увлекаюсь философией. Это мой второй предмет, как ты выражаешься. Я даже перевожу немецкие статьи для нашего философского журнала.
— Здислав, Здислав! — вдруг громко позвала пани Лещинска.
Здислав вскочил и выбежал из комнаты. Слышно было, как директриса что-то взволнованно говорила сыну по-польски.
Бригитта вышла в прихожую. Майер стоял, прислонившись к стене, и бормотал:
— Это недоразумение, недоразумение.
Когда он успел напиться? Бригитта не знала, куда спрятать глаза.
Вдруг Майер очнулся и громко, как на собрании, объявил:
— Эта женщина сама меня соблазняла. Лично мне от нее ничего не нужно.
— Товарищ Майер! — в ужасе прошептала Бригитта.
Но Майер уже ничего не желал слушать. По его мнению, была вопиющая бестактность говорить по-польски в присутствии гостей.
Еще секунда — и Здислав бросился бы на Майера, но мать, удерживая его, что-то сказала по-польски, сын помедлил, потом все же сделал шаг к Майеру и протянул руку.
— Дайте ключи. Он отвезет вас в гостиницу, — бросила пани Лещинска.
— С какой стати, — возмутился Майер, — что я, пьяный, что ли?
Бригитта вынула ключи у него из кармана и протянула их Здиславу.
— Извините нас, пожалуйста, госпожа Лещинска, — сказала она.
Директриса не ответила.
— Мне не в чем себя упрекнуть, — разглагольствовал Майер в машине, — я был с ней совершенно корректен. Сама нас пригласила. Сама выслала сына из комнаты, пить меня заставляла, а я совсем не хотел. На диване сидела нога на ногу…
Не проронив ни единого слова, Здислав довел машину до гостиницы, отдал Бригитте ключи и, не прощаясь, зашагал прочь.
Когда Бригитта вместе с Майером, путающимся в своем длинном, до пят, пальто, проходила мимо администратора, от стыда она низко опустила голову.
У дверей номера Майер схватил ее за руку.
— Бригитта, вы показали себя молодцом. — Он поцеловал ей руку и вдруг попытался обнять ее.
Бригитту на секунду парализовало от изумления. Очнувшись, она изо всех сил оттолкнула его и бросилась обратно к лестнице.
Майер отлетел к противоположной двери. От удара в голове у него немного прояснилось: еще вздумает жаловаться, тут до пенсии четыре года, знал бы, ни за что в эту Польшу не поехал; хотя мне не в чем себя упрекнуть, надо чтобы Бригитта вынула цветы из машины, иначе они замерзнут.
Дверь, в которую стукнулся Майер, открылась, и из нее высунулся заспанный человек в пижаме.
— Ох уж эти поляки! — проворчал он, глядя вслед качающейся фигуре в длинном пальто, зевнул и скрылся в номере.
Перевод И. Щербаковой.
ИЗГНАНИЕ ИЗ РАЯ
Хутор стоит в неглубокой ложбине, так что с дороги его не сразу и заметишь. Тропинка, свернув с шоссе, бежит сначала мимо луга, который давно уже никто не косит, огибает полуразрушенную крестьянскую усадьбу и выводит к начинающемуся сразу за ложбиной лесу.
Прекрасный фруктовый сад, который некогда окружала изгородь, запущен. Деревья одичали, переплелись ветвями, и тропинка здесь совсем теряется в траве. Плоды осенью снимают, но только те, до которых можно дотянуться рукой, остальные просто падают в траву. Их тоже подбирают, какие получше, а потом до октября в кухне стоят корзины и сильно пахнет яблоками, а полки в кладовой заполняются банками с джемами и компотами.
Сам дом небольшой, перед фасадом цветник, отделенный от сада заборчиком. Неприхотливые цветы цветут там почти круглый год и не требуют ухода.
Фронтон до самой крыши увит виноградом. Прямоугольный двор вымощен каменными плитами, между ними пробивается трава.
Двор весь окружен постройками. Если войти в него со стороны фруктового сада, там, где стоят массивные воротные столбы, вытесанные из песчаника, который медленно разрушается под действием ветра и дождя, по правую руку — дом в один этаж, слева в углу — каменный сарай. Напротив дома конюшня с каретным сараем и амбаром. Это компактное, двухэтажное фахверковое строение, балки которого кажутся совсем черными на фоне светлой штукатурки стен. Низкий, далеко выдвинутый вперед козырек крыши — под ним свободно может поместиться целая упряжка — придает всей усадьбе основательный вид. В конюшне стоит шотландский пони, в каретном сарае машина и четыре велосипеда. Амбар перестроен; он превращен в светлую комнату с окном почти во всю стену. Мебели мало, только самое необходимое. Летом здесь иногда справляют семейные праздники и ночуют гости.
Рядом с конюшней — деревянные ворота, тоже выкрашенные под фахверк. Днем они всегда открыты, и, пройдя через них, попадаешь на полевую дорогу. Она огибает хутор, ведет через лес и выходит на шоссе. По ней приезжает из деревни на велосипеде почтальонша. Рано утром с дороги слышен шум выезжающих на поля тракторов. Поля тянутся до самого ольшаника, за которым песчаный карьер, где можно купаться.
Если дождь идет несколько дней подряд, дорога раскисает так, что по ней не пройти.
Четырехугольник двора замыкает большой каменный сарай. В левой его половине кладовая, где хранятся съестные припасы, в правой — мастерская.
Между домом и сараем — старый колодец, которым давно не пользуются. Он закрыт двумя полукруглыми каменными плитами, на них хорошо сидеть в жару.
Крыша у дома двускатная, и потому он кажется приземистым. Небольшие окна — по три с каждой стороны от входной двери — закрываются ставнями. К дверям ведут две стертые каменные ступени. В прихожей — кафельный пол, выложенный звездочками. Наверх можно подняться по широкой лестнице из светлого дуба, под ней — дверь в подвал, где установлен котел отопления и электрический насос. Слева по коридору — кухня, ванная и маленькая комната для гостей, справа — спальня и детская.
Окна спальни выходят прямо в цветник. Это довольно большая, хотя и узкая комната с глубокой нишей в стене, закрытой полированными дверцами встроенного шкафа. Лампа темной меди висит над широким диваном, обтянутым синей льняной материей, перед ним на полкомнаты светлый ковер. В углу корзина для постельного белья. Висят две литографии на сюжеты Вальпургиевой ночи. На окнах светло-голубые шторы из тонкого муслина. Занавес, того же цвета, что и диванная обивка, отделяет от комнаты небольшое пространство, где стоят только секретер и бидермайеровский стул, на стене висят книжные полки, а над дверью в рамке фотография Халлдора Лакснесса.
В детской, как и во всех других комнатах, белые стены и желтые полы. Эта комната — самая просторная. К потолку приделаны качели, на шнуре висит ярко раскрашенный воздушный змей, родители смастерили его сами. В углу у двери стоит стеллаж, на нем куклы, звери, машинки — все это привезено из разных стран еще до того, как дети появились на свет. Под окнами небольшие книжные шкафчики: там сказки, Жюль Верн, путешествия, Робинзон, Пони Педро. Окна разрешается использовать в качестве дверей. Вечером мама задергивает оранжевые занавески. За ними остается погруженный в темноту двор и конюшня, где спит пони.
В кухне хозяйничать одно удовольствие. Оборудована она так, что лучше не придумаешь. По стенам расставлена и развешена разная старинная посуда, кухонная утварь, оставшаяся от прежних хозяев и собранная новыми. Кафельный пол выложен, как и в прихожей, звездочками. Каждое утро вся семья, родители и дети, собирается здесь за круглым, выскобленным добела столом, чтобы после завтрака разойтись по своим делам. Дети на автобусе отправляются в школу в ближайшей деревне. Отец на машине уезжает в издательство. Мать идет в сарай, где у нее мастерская, куда гостям вход воспрещен. И так шесть дней в неделю.
Вечера они проводят вместе в просторной комнате под самой крышей дома. Здесь очень уютно: темное дерево чердачных балок хорошо гармонирует с подчеркнуто функциональными предметами обстановки. На полу большой восточный ковер, простенки уставлены книгами до потолка, и, конечно, везде картины. Жена приносит самые, на ее взгляд, удачные работы.
По воскресеньям, а иногда и в субботу, приезжают гости из города, сослуживцы отца, друзья с детьми. Хутор и прилегающий к нему лес наполняются веселым гомоном, который здесь никому не может помешать. Гости привозят корзинки с вкусной едой, хорошее вино и, конечно, новые книги, иностранные журналы, пленки с последними записями, городские сплетни. Мужу и жене в эти два дня цена, которую они заплатили за эту сельскую идиллию, кажется просто ничтожной. А гости, покидая хутор, увозят в свои городские квартиры частицу царящего здесь покоя и счастья. В сутолоке будней они вспоминают дни, проведенные в этом доме, где все дышит любовью и радушием. В комнате для гостей висит картина. Ее подарил жене на день рождения один из друзей-художников. Картина написана в манере старых мастеров, лессировками, на фоне поля и леса изображен их хутор, каким он виден с полевой дороги. Картина называется «Рай».