— Ты была в детском доме?
— Ну не в том смысле, как ты подумала. Нечто вроде интерната. Собственно, я всегда говорю «интернат», чтобы не было никаких недоразумений. Мне было очень хорошо и не хотелось возвращаться к родителям.
Из кухни вел еще один небольшой коридор, в котором справа — двери в туалет, слева — в комнатку, а прямо — в большую комнату.
— Да у тебя много места, ты можешь завести здесь ребенка, — заявила женщина без всякого перехода. — В комнатке он будет спать.
— Все-то тебе хочется склонить меня к мысли о ребенке.
— Не выжидай целую вечность. Как я. Потом будет поздно.
— Но ты же сама можешь родить еще одного. Я бы брала его, если бы тебе захотелось куда-нибудь пойти.
— Да, да, — согласилась женщина.
«Если бы еще раз начать, как теперь она, — подумала женщина. — Такая большая квартира лишь для меня одной, И что бы ни делала, думала бы лишь о себе. Не была бы ничем связана. Вставала бы рано, одна — в большой квартире. Умывалась бы под краном, над раковиной. А квартира замечательно пустая. Место нужно для меня самой. Постепенно бы накапливала пожитки, но очень осмотрительно, то здесь одна вещица, то там. И кто бы ни пришел, места все равно оставалось бы много. Он тоже пусть приходит. Он сидел бы в гостиной, а я пошла бы на кухню, смотрела бы в окно и не ощущала бы его присутствия. Побыла бы сама собой. Если бы мне захотелось, снова вернулась бы в комнату, к нему. Но иногда пусть он уходил бы в нашу квартиру, а я бы его там навещала».
— Ну что скажешь о квартире? — спросила девушка. Обе облокотились на подоконник в комнате. Волосы упали женщине на лицо, щеки ее разрумянились, и выглядела она ничуть не старше, чем девушка. В то время, как лицо девушки оставалось неподвижным, менялось лишь выражение ее глаз, женщина всем своим обликом являла внешне осязаемую готовность слушать. Рядом с высокой девушкой она казалась изящной и какой-то беззащитной.
— Она хороша сама по себе, — ответила женщина. Они смотрели вниз на двор. Это был другой двор, не тот, через который они только что прошли. Леса доходили до самой крыши. Внизу копал какой-то молодой человек, а полная женщина в цветастом рабочем фартуке смотрела на него, скрестив руки. На этом дворе буйно разрослись тучные растения с сочной листвой.
— Знаешь, — призналась девушка, — мне ничего не хотелось заводить для моего будущего домашнего хозяйства, ну, постельное белье там и все такое. Очень сердилась на мать, когда она старалась подарить мне кое-что из этого. Я боялась, если подготовлюсь к ведению собственного хозяйства, то никогда не заполучу квартиру. Тот, в ведении кого все это находится, бог или судьба, как хочешь считай, непременно сказал бы: ах, вот как, она уже подготовилась? Она так в этом уверена? В таком случае, ничего не получит. Поэтому я делала вид, словно вообще-то совсем в это не верю. Но сделай я это сознательно, это был бы уже обман. А он не позволил бы себя обманывать. Поэтому мне следовало твердо верить в то, что я не получу квартиру. И вот она у меня есть. Теперь можно поговорить и обо всем остальном.
— Начало положено, — сказала женщина. Ее тронуло, что девушка заключила пакт с силами, которых она не знала и существование которых человеку воспитанному не в вере божьей представляется сомнительным, нежели ей, выросшей в религиозной вере.
— Мне бы хотелось сначала отремонтировать только эту и маленькую комнату. А когда будут приходить гости, я прикрою дверь в кухню. Все что за ней, просто не существует.
— Не торопись и спокойно обставляй квартиру, — посоветовала женщина.
— Думаю, после того, как все закончу, она тебе уже не понравится.
— Почему?
— У меня другой вкус, не как у тебя. Для тебя, конечно, все будет слишком холодным и современным. Но мне не нравится весь этот старый хлам.
— Ну и что? Это же твоя квартира.
— Мне бы хотелось, чтобы квартира и тебе нравилась, — сказала девушка.
— Ну, знаешь ли, — протянула женщина и попыталась сделать безразличное лицо.
— Вот мое первое приобретение, — сказала девушка и показала на две тряпки между оконными рамами.
Женщина рассмеялась.
— Так здорово заливает дождь? Чего я не понимаю, — добавила она, — ты выросла в этом городе, у тебя здесь родственники, ты только училась где-то в другом месте. Почему же нет никого, кто бы тебе помог?
— В городе, где я училась, был человек, который сделал бы для меня все.
— Едва ли у меня больше знакомых, чем у тебя, — продолжала женщина. — Но я-то не из здешних мест и, кроме того, так молчалива, что впадаю, пожалуй, в другую крайность.
— Это правда, — подтвердила девушка. — Ты можешь кого угодно задеть за живое, такая, какая ты есть.
— Потому что я ни разу тебя не пригласила?
— Да, и поэтому тоже.
— Я бы не перенесла, если бы, посмотрев мои картины, ты подумала: вот так невидаль!
— Никогда бы я этого не сказала.
— Но это бы чувствовалось, — возразила женщина. — Ты бываешь такой прямолинейной, что это порой шокирует.
Ей припомнилось, как одно замечание и взгляд девушки так ее испугали, словно ее внезапно вытолкнули из сумерек на холодный свет, причиняющий боль.
— Что же мне, лицемерить?
— Нет. — Женщина на мгновение задумалась. Потом ей припомнилась история с Шагалом. — Помнишь, как я однажды сказала тебе, что очень люблю Шагала.
— Возможно.
— А ты спросила, что же в этом такого оригинального. Словно речь шла об оригинальности!
— Каждый любит Бетховена, Шагала и так далее. Ну что в этом особенного?
— Ну, скажем, я не люблю Бетховена, но не отнимай у меня права быть такой неоригинальной и любить Шагала. И не потому, что он в моде. Это ты так подумала. Именно этим я и была так шокирована. Насколько же мало ты меня знаешь. Напротив, поиски оригинальности во вкусах я нахожу несколько манерными.
— Надо же, как ты все запомнила, — сказала девушка.
— Такое я не забываю, — ответила женщина. — Тем не менее не говори мне больше подобное.
— Постараюсь приспособиться к тебе.
— Возможно, я слишком восприимчива, — заметила женщина. — Когда мы не будем больше коллегами, приходи ко мне. Я уж как-нибудь стерплю, если мои картины тебе не понравятся.
— Знаешь, мне несомненно понравятся твои картины. Собственно, я ничего с таким нетерпением не жду, как этого приглашения.
— Ты будешь разочарована, — предупредила женщина.
— Нет, ни в коем случае. Я чувствую.
— Ах, оставь ты свои чувства, — отмахнулась женщина.
— И все же я могу на них положиться.
— Ты современная девушка. И, конечно же, разбираешься в таких вещах.
— Но ты не доверяешь моим впечатлениям. — Девушка пожала плечами. — Ну вот увидишь.
— Не обижайся на меня, — сказала женщина. — Просто достаточно уже того, что изо дня в день мы сидим напротив друг друга. Ты и без того почти все знаешь обо мне. С друзьями еще можно как-то избежать встреч, если это необходимо, но с коллегами?
— Ты то и дело извиняешься, — сказала девушка. — Я давно не сержусь на тебя.
— Тебе непременно понадобится стремянка, — заметила женщина и отвернулась от окна. — Квартира, несомненно, будет очень хороша. Неплохо представляю ее себе.
— Только вещей будет совсем немного, — сказала девушка.
— А моя квартира полна до самого потолка. Комнаты очень малы. Иногда мы прямо-таки досаждаем друг другу из-за этой тесноты, А когда гости приходят, то просто нечем дышать.
— Опять ты извиняешься, — укорила девушка.
Женщина смущенно улыбнулась.
— Вид из окна мне нравится, — сказала она потом. — Ты высоко живешь — отсюда можно видеть небо. И дома напротив достаточно удалены и не заслоняют вид. А внизу зелень. Если захочешь, ты сможешь позже встроить в кладовой нишу для душа. Я очень довольна твоей квартирой.
— Ну, а потом, надеюсь, ты навестишь меня?
— Да, непременно.
— Жаль, что ты хочешь работать где-то в другом месте.
— Считаю уже месяцы, — сказала женщина.
— Я так привыкла к тебе. Когда тебя иногда не бывает, то так безотрадно пусто, — вздохнула девушка.
— Я тоже радуюсь, когда ты там, — ответила женщина.
— Я-то остаюсь, но это не имеет никакого значения.
— Не огорчайся, — подбодрила женщина.
— Работа мне очень нравится, но чтобы навсегда…
— Полагаешь, что потом ты ничего другого уже не сможешь и тебе больше ничего не доверят. Как и большинству?
— Становишься односторонней, — вздохнула девушка. — Ты и сама знаешь.
— Да, возможно. Может быть, и тебе через год-два следует сменить работу.
— Для меня это слишком сложно: обставлять новую квартиру и хлопотать о новой работе.
— Почему бы и нет? — возразила женщина. — Не следует так всерьез относиться к квартире.
— Ты так считаешь? Моя мать говорит, что сначала я должна обставить квартиру, а уж потом думать о будущем.
— Странно, с одной стороны, ты знаешь, что твоя мать немного ограниченный человек, а с другой — ты прислушиваешься к ней. Посмотришь на тебя — подумаешь, что ты не интересуешься ничьим мнением, что тебе все совершенно безразлично. А в действительности ты так зависима.
— Говори мне об этом почаще. Я всегда слушаю только мать и свою сестру, если та вообще раскрывает рот. Кроме того, она еще несамостоятельнее меня.
— Я тоже зависима от мнения других, — продолжала женщина. — Конечно, не в том, что касается квартиры, но в определенных вещах. Ну, например, на работе. Там ты намного самостоятельней и уверенней. Но что касается твоей матери — не могу тебя понять. Хотя… с другой стороны, пожалуй, могу. Мне бы тоже хотелось, чтобы моя мать всегда меня одобряла. Только она так далеко отсюда, что это облегчает одобрение. Ну а если от нее приходит какое-нибудь эксцентричное письмо, то я вообще уже сама не своя. Надо же, настолько зависеть от матерей. Думаю, что матери не так сильно зависят от своих детей. Особенно если у них не один ребенок. Тогда они больше всего любят того, кто им ближе и кого они лучше понимают.