— Молодой парень отказывается от секса со своей девушкой? У этих хоккеистов коллективная Луна в созвездии идиота? Что происходит с ними?
— Вот я ему и сказала, что он дурак какой-то, раз ни намеков не понимает, ничего. Написала все, что думаю об этом, сама обиделась, и он вот ходит хмурый весь. Ну а что мне думать, Лиз? Если он меня не берет — значит, не хочет, — грустно выносит вердикт подруга, подпирая щеку кулаком.
Э, нет, так дело не пойдет! Слишком уж они красивая пара, чтобы ссориться по таким мелочам. Надо что-то делать, только что? И стоит ли мне вообще лезть в это?
— Слушай… Может, у него это… Ну как у ребенка там? Все в жизни бывает, вот он и боится. Влюбиться-то умудрился, а что в постели делать не придумал.
— Нет, с размером точно все в порядке, мы, когда целовались, он сверху лежал, все там… Прилично, короче, — усмехается Лиска, — поэтому проблемы со стояком тоже мимо.
— Мистер Минутка? Не, ну мало ли.
— Не узнаю, пока не проверю, — хмурится, — да и вообще, разве это проблема? Язык есть, пальцы тоже. В современном мире живем, в конце концов.
— Не надо про пальцы, — прокашливаюсь, прижимая ледяные ладони к горящим щекам. Почему даже в разговоре об отношениях Колосова и Алисы все равно всплывает Савельев? Его слишком много в моей жизни, уже начинает раздражать. И пока вел себя нормально, я не особо была против, но сейчас… Ну уж нет, пусть идет в задницу.
— А у вас с твоим рукастым что? — Прыскаю от смеха, когда Лиска называет его так, и прикрываю рот ладонью, чтобы не спалиться перед преподом. Рукастый, блин.
— Во-первых, он не мой. А во‑вторых, все как обычно. Савельев заботливый только в сексе, все остальное время он живет в обличье мудака. Я уже сто раз пожалела, что вызвалась ему помочь, вообще не знаю, что нашло на меня.
— Не нашло, а вошло.
— Алиса! Трахни уже своего Егора, у тебя мысли не туда, куда надо, идут.
— Говорит мне человек, который краснеет от одного упоминания пальцев. — Лиска закусывает губу, чтобы не рассмеяться, и я падаю лицом на парту, тихо хохоча. — А вообще идея дельная, нужно надавить на него.
— Надо, конечно, — киваю, надеясь, что преподаватель нас все еще не замечает. — Хоккеисты выносливые, так что…
— Тебе ли не знать, да, Лиз?
— В жопу иди. Лучше купи белье посексуальнее и соблазни Егора, раз тебя эта тема волнует, перед началом напиши мне, я молитву почитаю, чтобы точно срослось.
— Может, свечку зайдешь подержать?
— Могу стоять рядом и петь романтические песни, но с моим голосом у вас точно ни на какой секс не встанет, так что молитвой обойдемся.
Мы хохочем всю пару, и наконец-то плохое настроение сменяется вполне сносным. Люблю Алису, с ней всегда можно нести какую-то чепуху, зная, что она ответит тем же, без глупых обид и непонятных выяснений отношений. Была у меня абьюзивная дружба, больше не хочу, спасибо, поэтому ценю Алису как самую драгоценную драгоценность.
Артема я за день не встречаю, что радует, потому что видеть его наглую рожу мне не хочется. А вот Егор к Лиске подбегает, и, когда она ему говорит, что после пар им надо заехать в торговый центр по магазинам, коварно потираю ручки, радуясь, что хоть у кого-то в отношениях все в порядке, когда у нас с придурком даже банальное общение не клеится. Возможно, нужно перестать называть его придурком, но это не точно. Пока он ведет себя как придурок, буду называть.
После пар белобрысые вроде как уже не такие холодные друг к другу, как утром, и я обнимаю Лиску, когда она убегает первая, снова радуясь за них. Они идут за руку, до тошноты милые, и я спускаюсь в раздевалку сама, проклиная спортивный зал с каждой чертовой ступенькой, которую мне приходится преодолеть. Это больно, черт возьми!
Достаю из шкафчика свои сорок одежек, начиная утепляться перед выходом на адский мороз, но успеваю надеть только кофту и обуть угги, как в раздевалке появляется Савельев. Явился, откуда не ждали, какого черта ему надо?
— Жду тебя в машине, — говорит и разворачивается, собираясь уходить. Вечер добрый, пока не виделись, его контузило, что ли?
— Савельев, носи шапку, ты, кажется, мозг застудил. — Мне можно получать разряд по дерзости, серьезно, а еще надо обязательно пройти курс по самосохранению, потому что я, очевидно, не в курсе, что это такое. Стою тут, как будто не дышу ему в пупок, с уверенностью, что он ничего мне не сделает. А кто его знает вообще? Придурки они так-то люди странные. — Я никуда с тобой не поеду.
— У нас тренировка, — говорит с таким удивлением, как будто я утром не перед ним распиналась, а перед его двойником.
— Ты хотел сказать, у тебя тренировка? Ну тогда не жди, езжай, сними пару сторис, и будешь свободен. Ты же всегда так делаешь.
— Гаврилова, какие-то проблемы? — Тема прищуривается и подходит ко мне, а мне так и хочется ему зарядить за то, что ростом пугает. Нависает тут скалой надо мной, показывая преимущество, козел…
Но я не теряюсь. В конце концов, мне даже насрать, насколько смешно это выглядит, но я пользуюсь тем, что мы в раздевалке, и встаю на лавку, оказываясь идеально лицом к лицу с Артемом. Так он мне нравится больше, нос не кажется таким большим, как снизу.
Савельев прыскает со смеху, но, когда начинаю говорить, затыкается.
— У меня проблемы? Вообще никаких, Савельев, кроме убитых легких, боли во всем теле и нежелания жить и просыпаться по утрам. А так все круто!
— Слушай, ты сама просила тебя тренировать, какого хера тебе не нравится?
— Я просила не гонять меня, как спортсменку, а тренироваться вместе. Я бы занималась для здоровья и фигуры, а тебя бы вернули в команду, если бы ты перестал вести хреновый образ жизни, все! Но спасибо, я уже давно осознала, что помогать людям, а тебе особенно, нельзя, поэтому вали куда хочешь, делай что хочешь и меня больше не трогай, понял?
Отворачиваюсь от Савельева, заканчивая разговор, и слышу, чувствую затылком, как он тяжело дышит. Еще наверняка кулаки от злости сжимает, я у него заметила эту привычку.
Молча продолжаю одеваться, а он так и стоит сзади, пыхтит, как дракон, и молчит, как придурок. Как? Ну да. А потом так резко и неожиданно начинает говорить, что я дергаюсь от громкости его голоса.
— С чего ты вообще решила, что мне нужен хоккей? И что за жесты доброй воли, а? Иди спортом занимайся, курить бросай. Гаврилова, какого черта? Что за фонд помощи нуждающимся?
— Скорее фонд помощи придуркам, которые эту помощь не ценят, — закатываю глаза и все-таки поворачиваюсь обратно. Блин, а прикольно быть не на уровне его груди, надо носить с собой складной стульчик для таких моментов.
— Зачем?
Он смотрит так пристально, что у меня внутри обрывается все, даже не моргает почти, тяжело дышит. Ну что ему от меня надо? Ну чего пристал? Зачем, зачем… Почему ему так важно знать, зачем я это делаю?
Стою, смотрю на него, кусаю губы, — и, кажется, впервые в жизни не знаю, что ответить. Колкости в мысли не лезут, а правду сказать… Так нет правды никакой.
— Зачем, Гаврилова?! — говорит еще раз, грубо, хрипло, сжимая челюсти, и я взрываюсь, уже не в силах гасить в себе огонь злости.
— Да не знаю я, понятно? — кричу, от эмоций размахивая руками. — Что ты хочешь услышать от меня? Я не знаю! Захотелось мне, ясно? Потому что вижу, что для тебя, придурка, хоккей важен, и потому что даже со всем дерьмом рассмотрела в тебе хорошего парня, который мне несколько раз помогал. Показалось, что и я могу тебе помочь, отплатить чем-то, за руку, за лекарства, за Антона и за пару падений, которые ты предотвратил. Даже за шутки и подколы. Но, видимо, мне просто показалось. Забей, Артем, сделаем вид, что ничего не было, и будем жить как будто не знако…
Не успеваю договорить, как Артем разворачивается, с отборным матом бьет в дверцу одного из шкафчиков, оставляя в ней вмятину, и уходит, все еще что-то бубня себе под нос.
Что я опять не так сделала?
Глава 14
Алиса
Я никогда не навязывалась парням, а теперь, бегая за Егором, понимаю, что занятие это паршивое. Потому что всю неделю он меня явно игнорировал в плане секса, и с каждым днем, когда я давила сильнее, это становилось заметнее. Он то переводил все в шутку, то банально убегал домой, ссылаясь на какие-то там дела, то «так спать после тренировки хочется, давай просто полежим?».
Мне неловко, и я не понимаю, в чем дело. Мне дико уже даже касаться его, потому что я-то его хочу, а он отталкивает! У меня так комплексы появятся, потому что я уже даже несколько раз сидела у зеркала, пытаясь понять, что со мной не так.
Лизка дала дельный совет по поводу соблазнения, потому что красивое белье, надетое на красивую девушку, наверняка сработает, хотя, сказать честно, волнение бешеное, потому что страх, что оттолкнет, все еще есть. Я даю Колосову последний шанс, хоть и не говорю ему об этом, но другого выхода банально не вижу.
В торговый центр и в магазин белья забегаю сама, умоляя Егора остаться в машине, быстро беру самый прозрачный черный комплект своего размера и возвращаюсь, замечая хмурый взгляд Колосова.
— Что-то случилось? — спрашиваю осторожно, когда мы выезжаем с парковки. — Кстати, у меня сегодня родителей нет, они уехали к тете на несколько дней, так что поехали? Если хочешь, что-нибудь закажем.
Вижу, как Егор напрягается и сжимает руль так, что тот почти жалобно скрипит. Да что с ним?! Неужели я настолько ему неинтересна? Не хочу в это верить, если так, то к чему было все? Ухаживания, красивые слова, обещания? Зачем добивался тогда, влюбил в себя для чего?
Настроение падает в секунду, а молчание Егора добивает и вовсе. Мне уже ни белья не хочется, ни секса, только сходить в душ и лечь спать, сунув наушники в уши.
Но Егор, видимо, замечает смену моего настроения и решает сжалиться. Он берет мою руку, целует пальчики, как делает всегда, и кивает, отвечая на вопрос, поедем ли мы ко мне.
— Поехали, Неженка. Ничего не заказывай, сами что-нибудь приготовим.