Типичным примером такого «невписавшегося» можно назвать чету «фермеров» Ховардов (фамилия изменена. – И.Р.), с которыми я познакомился в Руби. Эдварду – шестьдесят, а его жене Линн около полтинника.
Утро в этой семье начинается с косячка марихуаны. Супруги курят «траву» в течение целого дня и не считают эту привычку вредной.
Внешне супруги мало напоминают классических американцев: вместо классической голливудской улыбки беззубые рты, под ногтями «траурные каемки». В их доме бедно, но, в общем-то, уютно. Довольно много книг об образе жизни как американских индейцев, так и коренных народов Сибири – Эд называет себя «этнологом-любителем» и даже мечтает посетить Якутию, «чтобы изучить секреты животноводства на Крайнем Севере».
Пожалуй, единственное, что напрягает, так это чан с грязной водой, где «моется» посуда. Водопровода в доме нет, и супруги верят, что для мытья тарелки вполне достаточно просто окунуть ее в грязную воду.
В молодости Эд жил в городке в Аризоне у границы с Мексикой и пристрастился к легкодоступному там героину. Чтобы избавиться от пагубной зависимости, он уехал в индейскую резервацию и сумел там победить пристрастие к наркотику. Там же он и женился на индианке Линн и стал изготовлять индейские сувениры, а уж его жена «впихивала» поделки доверчивым белым туристам.
Этот бизнес приносил ничтожный доход, а главным источником существования семьи было пособие на детей – Линн родила Эду трех дочек и сына. Именно на «детские» деньги Эд и купил 15 лет назад за 50 тысяч долларов избу в деревеньке в буше.
Другая нога
На мой вопрос, что же его подвигло на переезд на Аляску, Эд начал издалека.
«Был у меня в Аризоне приятель – такой же горемыка, как я: ни работы, ни дома. Когда его уж совсем прижало, он отправился в пустыню в надежде подстрелить дикого кролика. Но попал не в кролика, а… себе в ногу. Его положили в больницу благотворительной организации, кормили на убой, он лежал в чистой постели, принимал ванну и был счастлив.
Когда я его спросил, что он будет делать, когда его выпишут из больницы и эта райская жизнь кончится, мой друг ответил: «У меня есть другая нога!» Так вот, я не хочу стрелять себе в ногу. А на Аляске у меня есть свое жилье, дрова мне, как бедному, бесплатно дает государство, а рыбы и дичи здесь завались!»
На Аляске бывший аризонец счастлив. Он пытается выращивать около полярного круга помидоры и красный перец. Пока, правда, прибыль ограничивается несколькими помидорами и перцами, которые Эд благополучно съедает вместе с женой. Но планы у него грандиозные.
– Нам есть чему учиться у русских. Первые домашние олени были завезены на Аляску в XIX веке с Дальнего Востока, а обучали оленеводству наших аборигенов чукчи и коряки. Увы, теперь опыт оленеводства на Аляске почти утерян. А что, если возродить оленеводство на Юконе?! Меня интересует и сельское хозяйство якутов. Они испокон веков держат в хозяйстве коров, хотя и живут в тех же северных широтах, что и мы. Наши индейцы коров не держат. Но почему? Разве нам помешает парное молоко?!
В Руби живет и немец Генрих Хайден (над его избушкой даже гордо реет германский флаг). Генрих приехал на Аляску около пятидесяти лет назад, охотился, женился на эскимоске. О своих приключениях на Аляске он написал книгу, изданную в США и Германии. Он теперь вдовец, дочка живет в «материковой» Америке, и досуг немцу скрашивает его домашний питомец – помесь волка с собакой.
«О том, что я уехал на Аляску, я ничуть не жалею. Больше всего я боялся прожить жизнь обывателя: ходить каждый день в офис, заниматься нелюбимым делом. Аляска же спасла меня от такой незавидной судьбы», – говорит мне необычный иммигрант.
«Наш Распутин» и чукотская девушка
В деревне с русским именем Галина я познакомился и с бывшим москвичом Львом Погребинским. Из-за огромной бороды местные называют его «наш Распутин».
Лева эмигрировал из СССР вместе с родителями в 13-летнем возрасте. Карьеру в США сделать не удалось. Иммигрант живет в палатке с печкой на берегу Юкона и уверяет, что в ней не холодно даже в пятидесятиградусный мороз. Туалета у бывшего жителя СССР нет, он просто ходит в ближайшие кусты. Моется Лева (не слишком часто) в общественной душевой деревни.
Сильное впечатление на Леву произвело знакомство с чукотской девушкой – научным работником, приехавшей на Аляску в командировку изучать быт местных индейцев. Лева достает из заветного тайника фотографии своей чукотской приятельницы. Держит он их столь трепетно, а говорит про свою знакомую с такой теплотой, что мне кажется: он немного влюблен в ученую из России.
– Лена была поражена тем, насколько наша жизнь похожа на чукотскую. У нас она чувствовала себя как дома! – говорит мне бывший москвич.
Отшельники-мизантропы
Интересен и другой тип аляскинских белых. На берегу Юкона стоят отдаленные на десятки километров от деревень избушки. Естественно, ни об электричестве, ни о водопроводе здесь не может быть и речи. Живущие в них бородачи (как правило, ветераны войн) прямо говорят, что не хотят иметь ничего общего с нелюбимым ими американским обществом.
Я побывал в гостях у ветерана вьетнамской войны Билла, живущего в избушке в двух часах езды на моторке по Юкону от ближайшей деревушки. В его жилище уютно: на стенах сушатся приятно пахнущие лечебные травы, в печке потрескивают дрова. Заросший почти по пояс бородой Билл оказался гостеприимным хозяином и приятным собеседником. Он предложил мне пять видов чая с разными травяными добавками и собственноручно сделанное брусничное и черничное варенье.
Но когда я завел разговор о Вьетнаме, ветерана начало просто трясти, и он стал производить впечатление не совсем адекватного человека. Я поспешил перевести разговор на более «спокойную» тему, и постепенно мой собеседник пришел в себя.
По словам Билла, на войне во Вьетнаме он приобрел два «недуга»: мизантропию и героиновую зависимость. Со вторым недугом он справился «относительно легко», а вот вновь полюбить людей оказалось сложней.
– Я рад гостям, с удовольствием общаюсь с интересными собеседниками, но долго жить в обществе мне тяжело. В одиночестве на природе я чувствую себя более естественно, – признается ветеран.
«Обрести свое Я»
Крайний пример аляскинского типажа затворников – семья американцев Дэвида и Роми Атчлей. Внешне супруги выглядят типичными американскими «яйцеголовыми»: оба в очках, изъясняются на хорошем литературном английском. В «прошлой жизни» Роми работала экологом, а Дэвид преподавал философию в одном из университетов. Но лет 20 назад Атчли перебрались в избушку в тайге в двухстах километрах от ближайшей деревни. За все это время они лишь один раз прожили три месяца в городе – у супругов родился сын. Но как только «малыш слегка окреп», отшельники вместе с ребенком вернулись в любимую избушку.
В год они один раз ездят на неделю в ближайший городок, чтобы закупить продукты. Им нужны лишь соль, кофе и крупы – остальную пищу дает тайга.
По своим взглядам Атчлей – типичные «леваки». Но причина отшельничества другая. Как объяснил мне Дэвид, живя среди людей, «человек теряет свое Я», и только вдали от социума можно понять истинный смысл жизни.
«Мы не первые люди на Аляске, которые удаляются от общества. Первыми эту практику стали практиковать русские монахи. Так, например, один из наиболее знаменитых православных проповедников в Америке, святой Герман Аляскинский поселился на маленьком островке, где жил один в безмолвии!
Да и не только монахи. Я читал про русскую семью старообрядцев из Сибири, которая жила в тайге, не общаясь с внешним миром. Потому русские нас должны понимать и не удивляться, почему мы выбрали такой образ жизни!» – говорит мне Дэвид.
Возможно, взрослые Атчли и «обрели свое Я», а вот их сын производит впечатление странного мальчика. В свои 12 лет он не отходит от мамы, а сверстники, играющие в непонятные компьютерные игры, ему чужды. Цивилизация ему настолько не нравится, что он обиделся, когда я назвал его американцем.
Интеллектуалы-изгнанники?
Однако, даже несмотря на некоторую маргинальность белых обитателей аляскинского буша, нельзя не признать, что в целом они более образованны, чем средние американцы. Так, например, даже наркоман Эд не только неплохо разбирается в этнологии, но и с удовольствием читает классическую литературу (любимый писатель – Генри Торо).
Меня также поразил фермер-пенсионер Билл, перебравшийся на старости лет на Аляску. По вечерам этот человек читает Шекспира и играет на флейте – занятия, мягко говоря, нетипичные для обычного американского фермера. Но почему-то особенным уважение у местных белых пользуется роман Джона Стейнбека «Гроздья гнева».
Половой вопрос
В буше преобладает мужское население, и к тому же многие аборигенки пьют и вряд могут рассматриваться как потенциальные невесты. Поэтому найти жену в аляскинской глуши – серьезнейшая проблема.
Однако выход был найден. Практически в каждой деревушке на Аляске можно встретить филиппинок. Жажда получить американский паспорт столь велика, что девушки готовы жить с годящимися им по возрасту в отцы мужчинами в крошечном поселке, где снег лежит восемь месяцев в году.
«Русская угроза»
После присоединения Россией Крыма на Аляске ждут «вторжения русских». Причем русской угрозы боятся даже в самых глухих отдаленных районах штата. Так, именно в буше меня всерьез убеждали, что о возможности интервенции на Аляску говорил… сам Путин, а российские самолеты уже подлетали к границам штата (об этом действительно писала американская пресса).
Когда же я собрался на местную дискотеку, хозяин дома, где я остановился, забеспокоился: «Не засиживайся там, а то индейцы напьются и припомнят тебе, что Путин начал военную базу вблизи Аляски строить!»