ского флота. Для транспортировки кож Иван Кондратьевич Савин даже создал собственный флот. Для нужд кожевенного производства были организованы чугунолитейный и газовый заводы, а также банк, в должниках у которого…[65]
Династия Савиных настолько эффективно управляла своими предприятиями и обладала таким авторитетом в городе и среди рабочих-кожевенников, что и после национализации семнадцатого года последний из Савиных (владельцев завода) управлял заводом (хоть и под строгим присмотром новых властей) еще одиннадцать лет!
Осташковский кожевенный завод и теперь, когда ему уже без малого триста лет, работает. Выпускает какие-то несусветные миллионы квадратных метров гладкой, тисненой, матовой и блестящей кожи высочайшего качества для обуви, для обивки автомобильных салонов и для всего того, что можно из этой кожи сделать. Почти вся эта кожа уезжает и уплывает туда, куда уплывала и уезжала при Савиных, – за границу. Только теперь к Европе и Америке добавилась Юго-Восточная Азия. Осташкову остаются налоги и зарплата рабочих, а Селигеру – химические отходы производства, которые, понятное дело, изо всех сил очищаются, но… Отделений банков в городе теперь много и разных, только Осташкову от этого… Обветшал Осташков, спала с его лица старая штукатурка и обнажила где кирпич, а где и трухлявое дерево. «Уделали город в хлам», – сказал мне один из местных жителей. Обветшал и Троицкий собор[66] XVII века, в котором находится краеведческий музей. Приезжал как-то в музей на экскурсию тверской губернатор. Директор музея рассказал, что перед экскурсией всех предупредил лично, чтобы вопросов ему не задавали. Мол, и так он все знает. Ему и не задавали. Я тоже не стал спрашивать у директора[67], какой из губернаторов приезжал – нынешний или тот, что был перед ним. Таких губернаторов, которые любят, чтобы им задавали вопросы, у нас отродясь не было. Да и когда еще будут…
Не будем, однако, о грустном. Будем об интересном. К примеру, о знаменитом осташковце Владимире Николаевиче Адрианове, который еще в 1907 году сконструировал первый российский армейский компас с фосфоресцирующей подсветкой. Не было такого мальчика в моем детстве, который не мечтал бы выйти во двор с таким компасом на руке. Не было такого мальчика, который, надев этот компас, не становился бы сразу капитаном корабля или отважным путешественником, пробирающимся сквозь джунгли Амазонки. Кроме компаса Владимир Николаевич изобрел артиллерийский прицел, был выдающимся военным топографом, одним из авторов первого атласа СССР и, наконец, автором советского герба. Земной шар в центре герба – это его изобретение. Мало кто знает, что поначалу это был глобус Осташкова и контуры морей и океанов удивительным образом напоминали контуры озера… Ну ладно. Насчет глобуса Осташкова и контуров озера я, конечно, присочинил, но все остальное – чистая правда. Адрианов прожил в Осташкове последние три года своей жизни. Не любил он ни Петербург, ни Москву, из которых долгие годы не выпускала его служба, а вот в Осташков влюбился с первого взгляда. Как когда-то Федор Кондратьевич Савин в прекрасную Прасковью Ивановну Орлову. Влюбился, купил себе половину дома и стал там жить, неторопливо и тщательно оформляя первый том Большого советского атласа мира, в котором столица нашей родины Осташков…
Или вот другая правдивая история об острове Городомля, расположенном на озере в нескольких километрах от Осташкова. Сразу после войны привезли на него полторы сотни пленных немцев-ракетчиков с семьями – баллистиков, термодинамиков, гироскопистов и аэродинамиков. Привезли даже главного специалиста Третьего рейха по радиоуправлению ракетами и электронике, заместителя Вернера фон Брауна, Гельмута Греттрупа. Стал коллектив Филиала № 1 НИИ-88 (так незатейливо называлась эта секретная контора) разрабатывать гироскопы для ориентации ракет, ракетные двигатели, электронику и множество других винтиков, гаечек и трубочек, из которых состоят ракеты. Немцы по собственной инициативе разработали даже проект баллистической ракеты с огромной боеголовкой весом в тонну, которая могла пролететь две с половиной тысячи километров… Вот только строить и испытывать ее на острове Городомля было не с руки. Не было экспериментальной базы. Да и Королеву, который в это же время строил нашу баллистическую ракету, немецкая, хоть и была нашей, тоже была не с руки. Ни с правой, ни с левой. Ходу немецкому проекту не дали. Военные сказали, что ракету на спирту запустить будет невозможно. Замучаешься охранять топливо перед стартом. Кто-то и вовсе пустил слух, что немцы на этой ракете собираются улететь на Марс и там… У жены одного из специалистов по рулевым машинам нашли карту-схему марсианских каналов еще с грифом Главного управления имперской безопасности… Короче говоря, карту конфисковали, немцев в пятьдесят третьем году собрали и отправили в ГДР, а производство гироскопов осталось и успешно работает по сей день. По сей день и остров Городомля огорожен колючей проволокой и пройти на него можно лишь через специальный КПП. Гироскопы, между прочим, отличного качества, и если кое у кого ракеты через раз падают или вовсе летят не в ту сторону, то гироскопы предприятия «Звезда» здесь ни при чем. Просто кое у кого руки растут… Короче говоря, их надо тщательно выпрямлять и мыть перед тем, как производить сборку, поминутно сверяясь с чертежом, а не с картой-схемой марсианских каналов.
В Осташкове есть и еще один военный завод под названием «Луч». Выпускает он не лучи боевого применения, как можно было бы подумать, а отличные танковые шлемофоны. Между прочим, единственный завод такого рода в России и странах ближнего зарубежья. Кроме кожевенного, гироскопического и шлемофонного заводов в городе есть еще швейная фабрика, маслозавод, рыбный завод «Селигер» и… все. Все, что не обувные кожи, гироскопы, шлемофоны, не швейная фабрика, не маслозавод, не сам Осташков, есть озеро Селигер с бесчисленными островами и еще более бесчисленными туристами под каждым кустом на суше и под каждой кувшинкой в воде. В городе такое количество приезжих рыбаков, что лавки по продаже мотыля, опарыша и живца работают круглосуточно. На вопрос «Клюет?» вам ответит не только любой осташ или осташиха, но даже и грудной ребенок губами, на которых не обсохло молоко, прочмокает: «Клевало, пока ты не пришел». Даже галки и вороны, сидящие на набережной, нет-нет да и каркнут московскому пижону с навороченным спиннингом из углепластика, что судака или щуку надо ловить на живца, а не на манку. На манку можно поймать только пенсионера или, если повезет, подлещика.
Но не только рыбалкой знаменит Селигер. Если сесть на кораблик, отходящий от пристани речного вокзала, или нанять недорого моторную лодку[68], то через каких-нибудь пятнадцать или двадцать минут путешествия по воде и облакам можно увидеть, как из озера вырастают золотые купола церквей и колоколен Ниловой пустыни, расположенной на острове Столобный. Можно, конечно, причалить к мосту, который соединяет остров с материком, и броситься, как и все, покупать копченого угря, судака, сувенирные пивные кружки с надписью «Нилова пустынь», потом лезть на высоченную колокольню Богоявленского собора и оттуда смотреть на прекрасный Селигер, на острова, заросшие соснами, на рыбные садки, на букашечных паломников, вползающих в монастырь… а можно найти пилота пришвартованного к берегу гидромотодельтаплана, заплатить ему две тысячи рублей, надеть спасательный жилет, шлем, взять в руки фотоаппарат и взлететь. На высоте птичьего полета, собравшись с духом, оторвать сначала правую руку от какой-то трубки, в которую она вцепилась, потом левую от другой трубки, нажать на кнопку, потом еще нажать, быстро схватиться за спасительные трубки руками и вдруг заметить, что крышечку с объектива не снял. После этого еще раз оторвать обе руки от трубок, снять крышечку, посмотреть в видоискатель и понять, что эту красоту сфотографировать невозможно, да и незачем. И захочешь забыть, а не получится.
Июнь 2014
Иванов В. Ф. Между кривичами и словенами. Селигерский край в Средневековье. Осташков в Смутное время. Осташков, 2011. 60 с.
Селигер – родина Л. Ф. Магницкого, первого выдающегося русского учителя. Старица, 2011. 80 с.
Иванов В. Ф. Названия улиц Осташкова. Старица, 2009. 80 с.
«ЦВЕТОК ЗАСОХШИЙ, БЕЗУХАННЫЙ…»Берново
В Берново, в усадьбу друзей Пушкина Вульфов, в которой несколько раз гостил Александр Сергеевич, я ехал из Старицы. По пути остановился в селе Красном, чтобы посмотреть на точную копию петербургской Чесменской Спасо-Преображенской церкви. Копия эта, построенная в 1790 году на средства помещицы Агафоклеи Александровны Полторацкой, к Пушкину не имеет никакого отношения, а просто очень хороша собой, хотя… У Агафоклеи Александровны был сын, Александр Маркович, который тоже никакого отношения к Пушкину не имел, а вот его сын, Александр Александрович, подпоручик лейб-гвардии Семеновского полка, уже дослужился до звания двоюродного брата Анны Петровны Керн, от которой до Александра Сергеевича всего двадцать четыре короткие известные каждому строчки[69].
Копия оказалась выкрашенной свежей красной краской и побеленной. В ней шла воскресная служба. Перед дверьми храма стояли две пары детских санок. Полная старушка в вязаном берете старинного советского фасона разрешила подняться на колокольню всего за полсотни рублей, но строго предупредила, чтобы в колокола звонить я даже и не думал. Я и не думал. Поднялся по узкой винтовой лестнице, загаженной голубями, обтер плечами и рюкзаком за спиной побелку со стен, сфотографировал из небольшого стрельчатого окна без стекол белые поля, черные крыши, черные деревья и черных ворон на черных ветках, спустился вниз, долго вытирал о снег ботинки, испачканные голубиным пометом, сел в машину и поехал в Берново.