арице и научно-технический журнал.
Вот вы сейчас дочитали до этого места, зевнули и подумали, что не стоило мне, наверное, так подробно перечислять заслуги Крылова. К чему все эти скучные подробности со списком медалей за хмелеводство, огородничество и метеорологию… Наверное, и не стоило бы, кабы не было у этих медалей, а вернее, у самого Ивана Петровича обратной стороны. До сих пор речь шла, если так можно выразиться, о докторе Джекиле, а теперь пойдет о мистере Хайде.
Дело в том, что потомственный почетный гражданин города Старица Иван Петрович Крылов был активным черносотенцем, инициатором открытия городского отдела Союза русского народа, его бессменным казначеем, издателем черносотенной газеты «Тверское жало», националистом и махровым антисемитом. Вот что он писал о задачах «Тверского жала»: «…жалить правых, левых, средних и, главным образом, жидов, их прихвостней, кадюков, трехличных октябрей, социалистов, анархистов, бомбистов и т. п.». На страницах «Тверского жала» клеймили позором Бальмонта, Брюсова, Горького и Толстого. Особенно Толстого не любил Крылов и называл его… да как только не называл. Обвинял его в том, что он «своими мелкими книжонками развратил семью, пустил корни великого зла всех переживаемых нами ужасов». Больше Толстого Иван Петрович ненавидел только евреев. В 1907 году его поймали за разбрасыванием листовок со стихами, по-видимому, собственного сочинения: «…Когда царством своим, кровью сплошь залитым, овладеет злодей тайный враг – иудей!» Надо сказать, что за все эти художества, за ряд публикаций в «Тверском жале» и в другой его газете «Тверское Поволжье» царские власти неоднократно штрафовали Крылова. За статью о Столыпине Крылова приговорили к штрафу в сто рублей, и в двенадцатом году за «успехи» в его издательской деятельности он был «награжден» двухнедельным тюремным заключением. Старичане, опасаясь погромов, просили запретить власти шествие общества хоругвеносцев, которое создал в Старице неугомонный Крылов. В своем прошении, поданном на имя городского головы, они писали: «Принимая во внимание, что все подобного рода манифестации, устраиваемые всюду „истинно-русскими людьми“, оканчиваются погромом или скандалом, мы, нижеподписавшиеся граждане и обыватели города Старицы, в видах общественного спокойствия решились обратиться с просьбой к Вам, милостивейший государь, чтобы Вы вошли с ходатайством к административной власти о не разрешении „союзникам“ намеченной манифестации в какой бы то ни было форме, а тем более в день святой Пасхи…»[79] Вся бурная и кипучая деятельность Ивана Петровича оборвалась мгновенно в восемнадцатом году. Большевикам было недосуг увещевать Ивана Петровича и брать с него штрафы – они взяли и посадили его в тюрьму в качестве заложника и, скорее всего, расстреляли бы как монархиста и черносотенца, если бы Крылов не заразился в тюрьме сыпняком. Умирать его отпустили домой. Через какое-то время конфисковали и типографию, и оборудование для метеорологических наблюдений. Жена Крылова и его дети (тоже, кстати, черносотенцы) уехали из города, и с тех пор в Старице о них не слышал никто.
Нельзя сказать, чтобы Крылова в Старице позабыли напрочь. В 1997 году на доме Крылова, где до сих пор находится городская типография, стараниями ее тогдашнего директора появилась мемориальная табличка со следующей надписью: «С 1899 года типографией заведовал почетный гражданин города Старицы Иван Петрович Крылов». Недолго она провисела. Кто-то ее сорвал. Говорят, что теперь снова повесили. Да и в музее экскурсовод, показывая мне фотографию с домом Крылова, сказал несколько слов о его метеостанции. Буквально два или три. И все. И больше ничего[80].
Наверное, из обстоятельств жизни Ивана Петровича получился бы увлекательный роман или театральная трагедия, но нам надо двигаться дальше – в те времена, когда вместо «Тверского жала» в Старице стал печататься «Вестник Исполнительного Комитета Старицкого Совета Солдатских, Рабочих и Крестьянских Депутатов». На том же оборудовании и из тех же букв, только сложенных в другом порядке.
В первые годы новая власть была занята подавлением крестьянских волнений в уезде. В те времена Старицкий уезд был одним из самых густонаселенных в Тверской губернии – в нем проживало сто сорок тысяч человек против нынешних двадцати девяти, из которых девять приходится на саму Старицу. Отличились старицкие власти в восемнадцатом году, когда местный исполком в ответ на подписание Москвой Брестского мира в полном соответствии с бессмысленной и беспощадной революционной пролетарской логикой потребовал от ВЦИКа… разрешить провести в уезде «Варфоломеевскую ночь против местной буржуазии». Телеграмму с этим требованием старицкие якобинцы направили в столицу, а копии (от большого ума) распространили по уезду. Поднялась паника, и не только она. Жители нескольких волостей числом до пятнадцати тысяч потребовали от старицкого исполкома объяснений. Жители нескольких волостей числом до пятнадцати тысяч пообещали Старицкому исполкому Варфоломеевскую ночь, и старицкий исполком понял, что они не шутят. Пришлось старицкому исполкому отозвать и свою телеграмму ВЦИКу, и ее копии.
Кроме подавления крестьянских выступлений закрывали монастырь, разрушали храмы, ликвидировали безграмотность, добывали камень, построили мост через Волгу, швейную фабрику, льнообрабатывающий, механический и овощесушильный заводы. Впрочем, мост, фабрику и заводы построили много позже – ближе к концу советской власти. На швейной фабрике шили на всю страну школьную форму. Была и у меня такая форма. Мне она не нравилась. Все время рвалась и пачкалась. Особенно чернилами, которые невозможно было отмыть. Особенно фиолетовыми.
Овощесушильный завод, как рассказывал мне экскурсовод, выпускал такую вкусную гречневую кашу с мясом… Он умер, кажется, еще раньше швейной фабрики.
В конце прошлого века, когда старое уже умерло или дышало на ладан, а новое все никак не рождалось, в американском Стэнфорде была зарегистрирована ассоциация под названием «Старица Ренессанс Корпорейшн». Некто Джим Гаршман, глава этой ассоциации, планировал превратить Старицу в продуктовую столицу… Ну почему сразу Нью-Васюки? Вы не смейтесь – вы дослушайте до конца и заплачете. План был отличный – завести в район семьдесят пять тысяч американских коров и получать от каждой по восемь тысяч литров настоящего американского молока. Тверь и Москва должны были захлебнуться в этом молоке, увязнуть в старицкой сметане и кататься как сыр в старицком масле. И это не все. Планировали построить четыре сотни птицеферм и получать от них по двести тысяч яиц ежедневно, и этими яйцами… Старицкие власти уже умножали тысячи литров молока на сотни тысяч яиц, полученные миллионы долларов прибыли возводили в степень и плыли с этими деньгами по молочной реке с яичными берегами в Москву, которая уже собирала вещички и готовилась к переезду в Ста… Ну, это я, конечно, приврал. Переезд не планировался. Хотели только переименовать Старицу в Нью-Старицу, а Москву… Шутки шутками, а в 1992 году в «Российской газете» корреспондент писал: «Уже поднимаются стены кирпичного и черепичного заводов, завезенных в эту глубинку из‐за океана, закладываются фундаменты под жилые дома, производственные помещения и фермы…», а в это же самое время на месте поднимающихся стен кирпичного и черепичного заводов рос бурьян и бродили самые обычные старицкие куры, бегали блохастые бездомные собаки и мычали коровы.
Что-то там не срослось в коридорах власти. То есть все уже было на мази и американские коровы с курами уже получили визы, но…
Не успел еще развеяться сладкий и приятный дым от «Старица Ренессанс Корпорейшн», как в город пожаловали свои собственные советчики из Московской академии городской среды. У этих денег, понятное дело, не было, но они могли дать бесплатные советы, среди которых был совет возобновить добычу известняка, возродить кузнечное дело и вместо уроков труда обучать детей резьбе по дереву. Таким образом можно восстановить деревянные узоры на старицких домах, а узоры, в свою очередь… Честно говоря, теперь уже никто и не помнит, каким образом уроки резьбы по дереву должны были привести к процветанию Старицы. Может быть, потому, что никто и не слушал этих рекомендаций…
Пришлось выживать самим. Восстанавливать монастырь, развивать туризм, делать насосы «Ручеек» на механическом заводе, «плести какие-то электрические провода», как сказал мне экскурсовод, которого я долго расспрашивал, чем же живет нынешняя Старица. Механический завод на самом деле авиационный. На нем делают устройства, управляющие выпуском и убиранием шасси, гидрав… Ну не буду уточнять, а то еще вдруг выяснится, что местные жители мне ненароком рассказали военную тайну. Зарплаты хорошие – обычный слесарь, а не токарь-виртуоз и не расточник получает в месяц тридцать тысяч. Для Старицы это не так уж и мало. Преподавателю в местном педучилище больше десятки заработать трудно. Но есть еще и огород, и рыбалка. В Москву за счастьем ехать нужды нет. В Старице оно свое, пахнущее свежим волжским ветром, только что пойманными лещами и ершами, яблоками из своего сада, звенящее колокольным звоном Свято-Успенского монастыря… Нет, так слишком красиво и даже сусально получается. Наверное, надо написать по-другому – что-то вроде они не собираются сдаваться, они решили, как говорил Карнеги, которого они вряд ли читали, перестать беспокоиться и начать жить. Впрочем, они, скорее всего, всегда так и жили.
Март 2015
Кутейников С. Е. Неизвестные знаменитости. Старица, 2008. 104 с.
Шитков А. В. Заложник эпохи. Материалы к жизнеописанию почетного гражданина города Старицы Тверской области Ивана Петровича Крылова – издателя, мецената и патриота. Старица, 2010. 148 с.