[154]. В него вошли Георгиевский храм, Вознесенская церковь, колокольный корпус, духовное училище и торговые ряды. Князь жертвовал большие суммы на благотворительность. Ежегодно выплачивал пособия малоимущим и… выпорол исправника. Точно медведь, которого прислали всех к одному знаменателю приводить, а он чижика съел.
С именем Георгия Грузинского связан и перевод Макарьевской ярмарки в Нижний. Нехорошо связан. Дело в том, что купцы уже давно просили власти перенести ее. В Нижний и товар подвозить удобнее, и хранить его там, и никакой князь не станет своевольничать, указывая, как и кому торговать[155]. Понятное дело, что князь Грузинский об этих просьбах знал и они его обрадовать не могли. Была б его воля – он бы этих купцов в бараний рог свернул, но купцов было слишком много. Слишком велик мог бы получиться бараний рог. Для принятия окончательного решения приехал в Нижний канцлер граф Румянцев. Князь немедля пригласил его в Лысково. Тот приехал и привез с собой двух своих собак-водолазов. Князю эти собаки так приглянулись, что он стал упрашивать Румянцева продать их. Их сиятельство отказали. Тогда другое их сиятельство приказали своим слугам собак выкрасть. Между их сиятельствами произошла крупная ссора. Нет, канцлера Румянцева, упаси господь, никто и пальцем не тронул, но лошадей для проезда на ярмарку ему во всей округе не дал никто. Князь приказал – и не дали. Из-за двух собак. Государственному канцлеру.
Восемнадцатого августа 1816 года около пяти часов вечера Макарьевская ярмарка неожиданно загорелась с четырех концов и вся в одну ночь сгорела. Может, она, конечно, и сама загорелась сразу с четырех концов. Всякое бывает, но все тридцать девять корпусов, а в них тысячи лавок, восемь трактиров и биржа сгорели дотла. Горело так сильно, что в Нижнем, почти за сто верст от Макарьева, можно было всю ночь до рассвета читать книги на улицах. В многовековой борьбе Лыскова с Макарьевским монастырем лысковчане, сами того не желая, одержали пиррову победу.
Через год ярмарка уехала в Нижний, а Лысково осталось. Надо было продолжать жить и торговать, но беда одна не приходит. Совершенно некстати для Лыскова и его хлебной торговли появились железные дороги, и хлеб, минуя село, повезли к Нижнему и Рыбинску. Мимо поплыли еще и пароходы с зерном. Печальное, должно быть, было зрелище – пароход плывет по Волге, гудит на всю округу, вымпелы на нем развеваются, черный дым из трубы валит… С правого берега на него смотрят печальные и отощавшие монахи из монастыря, а с левого безработные жители села Лысково. Уездный город Макарьев и раньше-то был не бог весть каким городом, а теперь и вовсе захирел. Несмотря на все эти обстоятельства, никто из местных жителей пахать землю, разводить огороды и выращивать лук с капустой не стал. Как занимались ремеслом – так и продолжали им заниматься. Тут можно с цифрами в руках долго рассказывать о том, как выросло количество кузниц, слесарных, горшечных, башмачных, прядильных и рядильных мастерских, вычислять количество холстин, горшков, башмаков и подков, приходившихся на каждого жителя села, но это все скучные материи[156]. На дворе уже была вторая половина XIX века[157], и в Лыскове появились крупные промышленные предприятия.
Самыми крупными исстари были винокуренные. Еще в 1661 году лысковские винокурни поставили в Казань шесть тысяч ведер вина. Через двести лет в Лыскове работали и солодовенные, и пивоваренные заводы. Более всех был известен пивоваренный завод купца первой гильдии Федора Яковлевича Ермолаева. Основали завод еще в 1860 году. Поначалу это было объединение мелких производителей и называлось акцизным комиссионерством, которое через два года прибрал к рукам каширский купец Зазыкин. Еще через год завод перешел в собственность к дочери князя Грузинского – графине Анне Георгиевне Толстой. У нее, спустя небольшое время, завод арендовал и выкупил Федор Ермолаев, а уж после его смерти заводом стали управлять три его сына. Так умело они управляли заводом, таких пивоваров выписали из Европы, что лысковское пиво на выставке девятьсот третьего года в Лондоне было удостоено Гран-при. Кстати сказать, на выставке в Нижнем лысковскому пиву дали лишь серебряную медаль. В 1882 году начали строить каменные корпуса и к началу XX века их построили. В Гражданскую войну завод разграбили, но уже в двадцать втором году стали восстанавливать. В войну на заводе варили варенье, мололи желуди, квасили капусту, сушили сухари, грибы, картошку и лук для нужд фронта. После войны снова стали варить пиво. В девяностых… Тут, как водится, надо вздохнуть и признаться читателю, что корпуса те в развалинах, а того пива… Того, конечно, нет, но есть новое. Корпусам ничего не сделалось – так и стоят. То есть корпуса стоят, а жизнь в них не стоит на месте. При заводе магазин под названием «Макарий», а в нем и пиво нескольких сортов, и три сорта кваса, и газированные напитки. Пиво, надо сказать, отменное. Особенно темное бархатное. К такому хорошо раков или стерлядок копченых. Раков вам продадут там же, в магазине, а вот за стерлядками придется пойти на местный рынок, найти рыбный павильон, неосторожно наступить на хвост коту, который там дежурит сутки через двое, и после того, как он перестанет орать, посмотреть с тоской на лежащего на прилавке одинокого копченого леща и спросить… Впрочем, ничего и спрашивать не надо. Вас поймут без слов и в тот же момент предложат копченых стерлядок, которые возникнут в руках продавца, точно кролики из шляпы фокусника. Рассказывать о вкусе копченых стерлядей занятие, доложу я вам, совершенно глупое. Пусть этим занимаются те, кто пишет статьи в кулинарные журналы, а мы вернемся в позапрошлый век.
Работал в Лыскове и водочный завод графини Толстой. Увы, от него остались одни воспоминания да витрина в музее с потемневшими, рассыпающимися этикетками черемуховой и смородиновой наливок. Водочному заводу графини составлял конкуренцию винокуренный завод купца Степанова. Двухэтажный каменный дом, в котором он жил, и сейчас стоит в одном из переулков. Во дворе дома были большие кирпичные склады готовой продукции. В самом доме после семнадцатого года довольно долго помещалась милиция. Милиционеров никто даже и не спрашивал – почему от них все время пахнет водкой.
Одним из самых заметных лысковских предприятий был механический завод купца И. И. Тараканова. Делал он балагуровские замки, персидские шкатулки, медогонки, трубы, ведра и несгораемые сейфы. В рекламных целях Иван Иванович в престольные праздники на Оленьей горе устраивал представления. Гвоздем программы таких представлений был большой костер, в который… персидских шкатулок не бросали, а ставили большой несгораемый сейф с таракановскими деньгами. Костер догорал, и купец вытаскивал деньги целыми и невредимыми. В музее есть такой сейф. Он маленький, немногим более полуметра в высоту, имеет вид детской игрушки, но весит как большой. Пытался я его оторвать от пола… В музей этот сейф попал закрытым. Пошла Елена Глебовна к мастерам, чтобы те ей его открыли. Мастера, понятное дело, сразу предупредили: все, что в нем найдем, делим пополам. Сейф мастера, как ни пытались, открыть не смогли. Через милицию обратились к самым лучшим медвежатникам. Самые лучшие медвежатники полгода бились, но сейф открыли. Лежал там запасной комплект ключей и больше ничего. Тараканов был не единственным среди лысковских купцов, кто понимал важность рекламных акций. К примеру, владелец пароходов купец Сергеев каждому, купившему билет на его пароход «Братья», выдавал бесплатно булку со стаканом чая и этим обставлял пароходное товарищество «Березники», которое за покупку билета выдавало лишь булку. Правда, французскую. К концу XIX века возле Лыскова, в деревне Исады, которая исполняла роль речного вокзала Лыскова[158], было семь пароходных пристаней, принадлежавших разным хозяевам. Перевозили они до миллиона пассажиров за навигацию[159].
Расцвели пышным цветом в Лыскове частные страховые агентства. Они и раньше там были – первое страховое агентство было организовано еще в 1827 году. К концу века в селе их была уже дюжина. Страховали дома, магазины, склады и пароходы. Судовладелец Сергеев так удачно утопил во время ледохода свой старый, но застрахованный в трех обществах пароход «Филипп», что на страховые деньги построил новый. Еще и лоцману, который все это помог ему осуществить, заплатил за этот рейс как за всю навигацию. И устроил работать кладовщиком, а лоцман, перед тем как помирать, рассказал об этом внуку, а внук местному краеведу, а краевед написал книжку[160].
Что касается культурной жизни Лыскова, то она кипела. В селе работало четырнадцать учебных заведений, тринадцать библиотек, был открыт общедоступный клуб, без устали заседал дамский комитет, комитет попечительства о народной трезвости открывал чайные, в которых можно было послушать лекцию о вреде пьянства, выпить чаю вприкуску с брошюрой о вреде пьянства, выйти, плюнуть в сердцах и пойти в трактир. Силами учебных заведений и дворянских усадеб ставились спектакли. Завелись народные театры, ставившие пьесы Островского, Чехова и Аверченко. Лысковские частные типографии, которых было уже три, печатали к этим спектаклям красивые афиши. Самый лучший лысковский парикмахер Василий Перицкий гримировал актеров и делал такие умопомрачительные прически актрисам, что…[161]
По решению земской управы и с помощью купечества был построен зал Общественного собрания, в котором была сцена, зрительный зал и такое удобное и просторное фойе, что хоть в зрительный зал не ходи – только прогуливайся, держа даму под руку, угощай ее пирожными, шампанским и сам не забывай выпить рюмку-другую коньяку.