Так она защитит себя.
В ситуации, когда мало времени на принятие решения, ответ на вопрос, кто займёт её место в списке, очевиден.
Риса умна и талантлива. Она не должна быть наказана за то, что ей не повезло. С другой стороны, Логан может стать хорошим другом, но он не слишком сообразителен, а как бёф он середнячок. Его всё равно расплетут, это лишь вопрос времени.
Она тщательно обдумывает слова лейтенанта: «Невзирая ни на что, отряд — твоя семья». То есть даже если это будет стоить жизни человека, более ценного, чем твой сослуживец, товарищ по оружию должен стоять на первом месте.
И когда-нибудь перед ней встанет такая необходимость. Чтобы спасти сослуживца, ей придётся сравнять с землёй музей, прицелиться в поэта или расстрелять целый оркестр.
Но не сегодня. Сегодня она выберет жизнь пианистки, а не бёфа.
В пять часов издалека доносится фабричный гудок. Бруклин хмыкает. В итоге она приняла решение меньше чем за тридцать минут. Ещё осталось время, чтобы переодеться в майку с рекой Парана, которую подарил ей Логан. Надо же сделать ему что-то приятное, прежде чем его расплетут.
Майка пропала.
Бруклин носила её вчера, но недолго. Потом сложила и убрала в прикроватный шкафчик. А теперь майки нет. Кто-то её взял?
Закипая от гнева, она копается в своей корзине с грязным бельём. Запах нечистой одежды прилипает к рукам и забивает нос. В корзине майки нет. Кто-то действительно её взял.
Бруклин немедленно вспоминает, как обвинила Рису в краже своей рубашки, и последовавшее за этим унижение, но отбрасывает эту мысль.
Входит Наоми с двумя подружками. Бруклин уже трясёт от злости. Вчера Наоми позавидовала её майке. Ну конечно, она и стырила!
Бруклин набрасывается на Наоми, притискивает к стене и надавливает предплечьем на горло. Остальные девчонки начинают вопить, но угрожающее рычание нападающей перекрывает все протестующие крики.
— Где моя майка?
Наоми задыхается, глазе её широко распахнуты, а ногти процарапывают кровавые борозды на коже Бруклин. Предполагаемая воровка пытается вывернуться и добивается только того, что обе теряют равновесие и падают боком на корзину с грязным бельём.
— Ты что, чокнулась? — Наоми выгибается, чтобы оказаться подальше от агрессора. — Ты могла меня убить!
Бруклин отталкивает корзину и снова наваливается на противницу, но между ними вклинивается одна из девушек — здоровенная бёфша из отряда С, почти такая же крупная, как Быкс. Напоминание о той драке отрезвляет Бруклин, но гнев её ещё кипит.
— Верни мою майку с Параной, — рычит она. — Я знаю, ты её стырила.
— Не трогала я твою майку, тупица! — Наоми смотрит на себя в зеркало, осторожно пробуя пальцами краснеющие пятна на шее. — Ну погоди, я на тебя нажалуюсь! Ужас какой, будут синяки!
— Это твоя пропавшая майка? — спрашивает одна из девушек, показывая на комок, валяющийся рядом с опрокинутой корзиной.
Бруклин лишь смотрит потрясённо. Дрожащими руками поднимает и расправляет комок. И видит знакомую эмблему на серо-зелёном фоне. РП. Река Парана.
Наоми меряет Бруклин злобным взглядом.
— Я слышала, сегодня ты подралась с каким-то парнем. А теперь и на меня кидаешься? Ничего, вот возьмутся за тебя, останется только кучка костей и море крови!
— Не ходи докладывать, Наоми.
Противницы, одинаково удивлённые, взирают на бёфшу из отряда С.
Та пожимает плечами.
— Надзиратели и директор сегодня в поганом настроении. Не будут даже разбираться, кто виноват, накажут обеих.
Наоми, скорчив злобную гримасу, демонстративно вздыхает и отвешивает Бруклин пинка. Она из класса искусств, так что ударить больно всё равно не может. Схватив принадлежности для душа, Наоми в сопровождении подружек покидает спальню, на прощание как следует хлопнув дверью.
Всё ещё держа в руках злополучную майку, Бруклин с сомнением смотрит на бёфшу.
— Спасибо. Не знаю, почему ты это сделала, но спасибо.
— Солдатам надо держаться заодно, — отвечает та. — И вообще, Быкс давно напрашивался, чтобы кто-нибудь разбил ему нос.
Здоровячка тоже уходит, чтобы принять душ, а Бруклин остаётся, задумчиво разглаживая футболку. Бёфша из отряда C невольно заставила её пожалеть о том, что она собирается вытолкнуть Логана, своего товарища, в список на расплетение. Недостаточно сильно пожалеть, чтобы передумать, но достаточно сильно, чтобы Бруклин почувствовала себя несчастной. Впрочем, её аргументы — кому жить целым, а кому разделённым — остаются прежними.
Её рука, пытающаяся разгладить складки, замирает. Когда им было по семь лет, Бруклин обвинила Рису в краже своей майки. Может, тогда она тоже ошиблась? Мурашки по коже — ведь все воспоминания о том дне, все чувства по отношению к Пианистке, возможно, неверны.
Она отбрасывает эту мысль. То, что Риса сделала после, на глазах у толпы приютских, было хуже всего. Однако сегодня она сама подошла к Бруклин, а значит, повзрослела достаточно, чтобы забыть мелкие детские ссоры. Бруклин решает, что если не вытолкнет в Рису в список на жатву, то тоже покажет себя зрелым человеком.
Нельзя приходить в компьютерный класс слишком рано, иначе надзиратель что-то заподозрит. Лучше подождать, когда он уйдёт. Впрочем, чем ждать, лучше застать Тора в его комнате и сказать своё решение. Однако, проходя мимо душевых, Бруклин слышит, как Наоми болтает об их дурацкой стычке.
Это приводит её в бешенство, но в кои-то веки ей удаётся удержать свой нрав в узде. Бруклин была очевидно неправа, и хотя извиняться — не в её привычках, может, если она попросит прощения, то добавит плюсов себе в карму. К тому же, короткое «Извини, Наоми» способно остановить возможные кары. Поэтому, проглотив гордость, она попросит прощения. И поторопится на поиски Тора.
Бруклин приближается к группе девушек, ждущих своей очереди в душевые. Из кабинок горячим туманом исходит пар, от которого влажнеют плитки пола. Она идёт к Наоми, повторяя в уме заготовленные извинения. Но натыкается кое на кого другого.
— О, привет!
Риса.
— Привет, — откликается Бруклин. И хотя знает ответ, всё равно спрашивает: — Как прослушивание?
Риса корчит гримасу.
— Ужасно. Надеюсь, мне хотя бы добавили баллов за то, что взяла трудную пьесу.
«Не добавили», — хочется сказать Бруклин. Она чувствует что-то вроде симпатии к Пианистке, как спасатель по отношению к спасённому утопленнику.
— Может быть, — отвечает она.
Риса становится к раковине рядом с Наоми и открывает сумочку с банными принадлежностями. Заметив синяки на шее Наоми, спрашивает:
— Что с тобой случилось?
Та стягивает рукой ворот футболки и бормочет:
— Ничего.
Не спешит трепаться на эту тему теперь, когда Бруклин поблизости. Хоть бы Риса не лезла! Но та не успокаивается.
— Нет, в самом деле. — Пианистка осторожно отодвигает ворот футболки. — Выглядит скверно. Надо показаться медсестре. — Потом добавляет, приглушив голос: — Кто-то из парней? Ты должна пожаловаться.
Наоми резко отстраняется и наконец обращает злобный взгляд на Бруклин.
— Она чуть меня не задушила без всякой причины — вот что случилось. Но медсестра должна будет доложить об этом, а я не хочу неприятностей.
Риса изумлённо смотрит на Бруклин. В помещении становится тихо, слышно лишь, как бежит вода в душевых. Все взгляды обращены на драчунью.
— За что? — вопрошает Риса.
— Неважно, — буркает Бруклин. Смотрит в сторону выхода, в надежде сбежать, но на пути слишком много народу. Ей придётся всех расталкивать, кто-нибудь растянется на скользком полу. И скажут, что она сделала это нарочно.
— Обвинила меня в краже майки, — отвечает Наоми. — Но майка всё это время валялась за бельевой корзиной.
Риса переводит взгляд с одной своей собеседницы на другую и разражается смехом.
— Неужели опять?!
Чувствуя, как жар подступает к лицу, Бруклин торопливо произносит:
— Забей, а? Я ошиблась.
Девушка за её спиной спрашивает Рису:
— Что значит опять?
Сердце Бруклин бешено колотится. Она не вынесет, если эта позорная для неё история будет рассказана вслух.
— Когда мы были маленькими, Бруклин тоже подумала, что я взяла её майку, — отвечает Риса с мягкой улыбкой, выглядящей, впрочем, как вполне просчитанная. — Она меня толкнула. Я толкнула её. Ничего особенного.
«Не говори им!» Бруклин чувствует себя как на раскалённой сковородке. Она осознает, что показывает эту фразу на языке жестов. Как будто это может помочь! Она сжимает кулаки и усилием воли опускает руки.
А потом другая девушка произносит то, о чём умолчала Риса:
— Кажется, ты в неё плюнула?
Под кожей Бруклин словно копошатся муравьи.
— Да, я помню, — продолжает та девушка. — Ты прижала её к земле и плюнула прямо в лицо. Круто было.
Риса наклоняет голову.
— Ну да, типа того. Что я могу сказать? Дети делают глупости.
Все смеются. Безмозглое, бессердечное птичье чириканье. Но не смех остальных окончательно добивает Бруклин, а улыбка, медленно расцветающая на лице Рисы. Насмешливая улыбка, словно говорящая: «Я и тогда была лучше тебя, я и сейчас лучше тебя. Я всегда буду выше тебя и всегда смогу наступить тебе на голову. Или плюнуть в лицо.
— Брукс, это было так давно, — говорит Риса.
— Ладно, проехали.
Бруклин уходит, уже не заботясь, что кого-то толкнёт. Впрочем, толпа и так расступается перед ней.
Через несколько минут она открывает дверь компьютерного класса. Тор сидит перед главным компьютером, надзирателя не видно. Часы на стене показывают 5:41.
«Кто?» — жестом спрашивает Тор.
И Бруклин передаёт по буквам, чтобы не осталось и тени сомнений.
Р. И. С. А.
Вечером Бруклин Уорд ест мороженое, стоя рядом с Логаном на забитой народом игровой площадке. Приятель хмыкает в ответ на какое-то замечание Кипа. Лакомство ещё подаётся на стол, когда посланец директора выходит из главного здания и раздаёт записки двадцати одной жертве.