– Я, господин комиссар, – ответил Бахирев, – по убеждениям своим монархист, а следовательно, отношусь к вопросу роли личности в истории так, что, если есть Личность с большой буквы, то будет и История. Безотносительно политических убеждений этой Личности. А если Личности нет, то будет сплошная керенщина, нескончаемая смута и анархия. Это мы уже проходили.
Пока у вас там всем заправляет господин, пардон, товарищ Сталин, чьи таланты правителя я уже успел оценить, то все у большевиков будет получаться, да и во всей России дела будут идти хорошо. Даже по трем прошедшим месяцам я уже могу судить, что худшее уже позади. Если же этого человека, весьма серьезного в своих устремлениях, опять потеснят разного рода беспринципные и безответственные болтуны, то тогда, как уже сказал Владимир Иванович, я не дам вам и пяти лет. Россию захлестнет кровавый потоп. Но это мое личное мнение, господин Сладков, и я не смею вам его навязывать.
– Аналогично, Михаил Коронатович, – соглашаясь, кивнул Сладков, – я тоже не буду навязывать вам свое представление о роли в истории революционных масс. Хотя, наверное, истина где-то посредине. Массы без лидера – это неуправляемая толпа, стадо, раздираемое противоречиями. А лидер без масс – это мечтатель, не способный что-либо изменить в жизни.
– Хорошо, сойдемся на этом, – сказал Бахирев, – а теперь скажите, не поступало ли к вам со стороны советского правительства каких-либо новых указаний в отношении наших действий в архипелаге Грумант?
– Нет, господин адмирал, – пожал плечами Сладков, – все инструкции, данные нам в начале похода, остаются в силе.
– Очень хорошо, – сказал Бахирев, – тогда я прямо сейчас, в вашем присутствии дам, капитану первого ранга Рудневу соответствующие указания. Я, Владимир Иванович, сразу после завершения бункеровки углем перейду на «Севастополь», который вместе со всей эскадрой направится в Мурман. Вы же, взяв, кроме «Рюрика» под свою команду «Андрея Первозванного» и «Республику», а также «Олег» для посылок, пойдете прямо на север, для того чтобы утвердить русский суверенитет над архипелагом Грумант. Если этого не сделаем мы, то в самое ближайшее время это сделают норвеги. И архипелаг с его угольными копями, а также с богатейшими рыбными запасами в окружающих его водах будут навсегда потеряны для России. Справитесь, господин капитан первого ранга? Или нам с господином комиссаром подыскать другие кандидатуры?
31 (18) декабря 1917 года.
Бывшее Великое княжество Финляндское.
Гельсингфорс,
Александровский театр.
Уполномоченный Совнаркома
генерал-лейтенант и барон
Густав Карлович Маннергейм
Неделю с небольшим назад, когда в Борго был зверски убит великий князь Кирилл Владимирович со всей семьей, на территории Финляндии было введено осадное положение. Скажу прямо – я не ожидал, что большевики, при всей их жесткости и решительности, сумеют так быстро прекратить кровопролитие. Но я ошибался. На этот раз, похоже, убийство в Борго возмутило всех.
Полная информация об этом жутком преступлении была опубликована во всех местных газетах. Приехавшая из Петрограда журналистка мадемуазель Ирина Андреева подробно расписала то, что произошло в доме великого князя, снабдила свой материал рассказом нескольких пойманных в тот же день убийц и дополнила все это выразительными фотография – теми, которые можно было напечатать, не повергая в шок читателей.
Результат газетной публикации был ошеломляющий. Душегубам никто уже не сочувствовал. Националисты почувствовали это, когда красногвардейцы и отряды матросов из Гельсингфорса начали, как говорят мои новые знакомые с эскадры адмирала Ларионова, «зачищать» Гельсингфорс и другие города бывшего Великого княжества Финляндского. Перед убийцами захлопнулись все двери, им отказывали в приюте и помощи.
Только самые оголтелые из финских националистов продолжили свои кровавые подвиги. Но с ними красногвардейцы и военные патрули не церемонились. Бандитов, пойманных на месте преступления, они расстреливали прямо на месте без суда и следствия. Остальные имели шанс сохранить жизнь, если они при аресте не оказали сопротивления. Несколько дней подобного террора – и волна кровопролития резко пошла на убыль.
К тому времени к борьбе с погромщиками приступили и прибывшие из Петербурга люди из ведомства господина Дзержинского. Они с помощью своих агентов из числа местных финнов установили фамилии и имена главарей националистов, а также места их жительства, и начали их арестовывать одного за другим. На границе большевики тоже навели порядок. Теперь она будет проходить не как раньше – за Сестрорецком, а там, где ей и положено быть – по границе со Швецией. Конечно, контрабандистов и тех из местных, кто годами занимался противозаконной торговлей, это вряд ли остановило. Но, с учетом строгих наказаний за такие вот «шалости», я могу смело предположить, что контрабандистов изрядно поубавится.
Осуществлял пограничный контроль вновь созданный Корпус пограничной стражи, который возглавил знакомый мне полковник Лесков. Он и раньше служил в этих краях и хорошо знал, что и как можно и нужно сделать, чтобы надежно перекрыть пути перемещения через границу подозрительным личностям и контрабандным товарам. Пограничные стражники уже задержали несколько горячих голов из числа шведской молодежи, которые на свой страх и риск решили отправиться в Финляндию, чтобы «помочь своим братьям, стонущим под игом жестоких угнетателей».
Я побеседовал с этими молодыми обалдуями после того, как люди Дзержинского, проведя предварительный допрос задержанных и убедившись, что никто из них не замешан в преступлениях, передали их в распоряжение гражданских властей.
– Молодые люди, – сказал я им, – я могу понять всю чистоту помыслов, которые толкнули вас на этот опрометчивый поступок. Но он, скорее, глуп, чем благороден. Живущие здесь финны, шведы и русские сами разберутся между собой. А тех, кто хладнокровно убивает младенцев и режет глотки женщинам…
Тут я замолчал, вспомнив фотографии, которые были сделаны в доме несчастного великого князя Кирилла. Я побывал на двух войнах, повидал в своей жизни всякое, но даже мое закаленное сердце старого солдата дрогнуло, когда я увидел трупы великого князя и членов его семьи.
– Скажите спасибо, killar (парни), – продолжил я, поглядывая на изрядно приунывших молодых балбесов, – что вы еще не успели совершить никакого преступления, чтобы вас можно было привлечь к ответственности за что-либо, не считая незаконного перехода границы. Будь я на месте ваших родителей, я бы просто отвел бы вас на конюшню и всыпал бы хорошенькую порцию вожжей.
Я приказал отвести задержанных снова на границу и дать им там хорошего пинка, чтобы они без задержки мчались галопом до самого Стокгольма, предупредив их, что в следующий раз с ними нянчиться уже никто не будет, и родители их если и увидят когда, то это будет нескоро.
Назначенный партией большевиков представитель ЦК Эйно Рахья начал было при этом недовольно ворчать, что, дескать, зря мы церемонимся с этими юнцами, которые, не задержи их стражники на границе, сейчас бы занялись убийствами и погромами. Но адмирал Ларионов, присутствовавший при нашей беседе, остановил «неистового якобинца» Рахья.
– Товарищ Рахья, – сказал он, – а вы знаете, что Густав Карлович прав на все сто процентов. Эти молодые шалопаи никого еще не убили и не ограбили. Они просто наслушались краснобаев из числа представителей антироссийски и антибольшевистски настроенной интеллигенции, которая сочиняет в своих уютных квартирках страшилки о русских и большевиках. Но бороться с нами они не рвутся, а вместо этого агитируют горячих доверчивых юнцов, которые думают, что так оно и есть на самом деле.
– И еще. Как я понял, Густав Карлович, – тут адмирал посмотрел на меня, – эти парни выходцы из уважаемых в шведском обществе семей? Если это так, то они расскажут своим родителям о том, как мы обошлись с ними, и это не останется без ответа.
Виктор Сергеевич, как всегда, оказался прав. Через несколько дней один мой хороший знакомый, представитель старинного шведского рода, живущий в Або, передал мне предложение еще нескольких уважаемых людей из числа шведской элиты бывшего Великого княжества Финляндского, а также крупных промышленников, встретиться со мной, чтобы поговорить о дальнейшей судьбе Финляндии.
Я назначил свою встречу с ними в Александровском театре. И место это я выбрал не случайно. Театр был построен в 1879 году по инициативе генерал-губернатора Финляндии Николая Владимировича Адлерберга, который предложил император Александру II построить в Гельсингфорсе театр для русских. Театр получил название Александровского русского казенного театра и был назван в честь императора Александра Николаевича, который покрыл значительную сумму расходов из своей казны.
И вот лучшие люди бывшего Великого княжества Финляндского сидят передо мной в зале Александровского театра. Многих из них я знаю лично, со многими до недавнего времени мы были дружны. Моя служба большевикам во многом испортила эти добрые отношения, но я надеюсь, что все здесь присутствующие – это деловые и разумные люди. Они поймут мои аргументы. Одуревших от своих беспочвенных идей о «Великом Суоми» пылких интеллигентов тут нет.
– Господа, – начал я свое выступление перед сидящими в зале людьми, – все вы слышали о злодейском убийстве в Борго великого князя Кирилла Владимировича и его семьи. Эти подонки не пожалели даже невинного младенца. Полагаю, что все вы до глубины души возмущены этим преступлением. Необходимо было любой ценой остановить тех, кто в ослеплении своем готов резать и убивать всех подряд. Господа большевики, которые взяли власть в Петрограде, сумели выполнить эту задачу и остановить кровопролитие. Господа, я имел возможность откровенно беседовать с главными лидерами большевиков. Скажу вам – это люди решительные и жесткие, которые шутить не будут. В то же они умные и прагматичные политики. Сопротивляться им – бесполезное занятие, и нам надо как-то находить с ними общий язык.