– Ну… вообще-то, да.
– Раз так, требуй себе тогда и право первым идти в душ, – сказала она. – От тебя пахнет еще хуже, чем от Кеннеди.
Джаред с Лукасом остановились у входа друг рядом с другом. Непривычно было видеть их бок о бок – одинаково широкоплечих, с одинаковыми полными губами, сонными глазами и длинными ресницами.
После того как Прист вышел из душа, второй по испачканности единогласно провозгласили меня. Я не стала спорить. Мою кожу покрывал присохший колодезный ил, а одежда была и того хуже.
– Эй. – Ко мне подошел Лукас, держа что-то в руках. – У меня есть запасная футболка – на тот случай, если тебе нужно.
Я и не подумала, во что переоденусь после душа.
– Спасибо.
Я почувствовала прикосновение к своей исцарапанной коже его содранной до мяса ладони. Вопреки всему, его прикосновение было ласковым – как и он сам. Я с легкостью могла представить, как Лукас слушает «Home», песню, любовь к которой у нас с ним была общей, и шепотом повторяет про себя слова, как это всегда делала я, когда чувствовала себя потерянной.
Я закрыла дверь и привалилась к ней спиной, дожидаясь, пока ванная наполнится паром. Мне не хотелось смотреть в зеркало на собственное грязное лицо и спутанные волосы. Видеть свежие ссадины на всем теле, чтобы знать, что они там есть, тоже не было нужды. Я уселась на кафельный пол под душем и стала ждать, когда бурая вода, стекающая по ногам, вновь станет прозрачной. Кожу щипало.
В конце концов воспоминание о холодной руке Миллисент, сдавившей мое горло, и о зловонной воде, наполняющей легкие, выгнало меня наружу.
Я натянула футболку Лукаса и порадовалась, что она достает мне почти до колен, и еще больше тому, что не послушалась Элль, которая упорно старалась убедить ме ня носить вместо моих любимых трусов-шортиков что-нибудь более «миленькое», девчачье, с дурацкими надписями сзади.
Когда я наконец открыла дверь, у меня все равно было такое чувство, что всем видно, что у меня под футболкой.
Прист нахлобучил на голову наушники.
– Никто не против, если я выключу свет?
«Слава богу».
Я поспешно пробралась к кровати, натянув футболку как можно ниже. На белом хлопке остался бурый след – опять закровили содранные при падении во дворе ладони. Я повернулась, чтобы взять из ванной полотенце, но внутрь уже вошел и закрыл за собой дверь Лукас.
Я присела на край кровати, дожидаясь, когда он выйдет, и на меня немедленно навалилась чудовищная усталость. Веки налились свинцом, я с трудом боролась со сном.
Скрипнули дверные петли, и я вскинулась. Уже в полусне я поплелась в ванную.
На пороге стоял Лукас, босой и без футболки. Из одежды на нем были только джинсы. Он принялся энергично вытирать полотенцем волосы, отчего по груди побежали ручейки воды.
Чтобы не таращиться на него, я принялась разглядывать проплешину на грязном ковре.
– Я хотела взять полотенце, вытереть руку.
– Дай взглянуть.
Он подошел ко мне и осторожно взял за запястье, задев штаниной джинсов мою ногу.
– Ерунда, до свадьбы заживет.
Я изо всех сил старалась не думать о том, что стою практически вплотную к симпатичному парню в надетой на голое тело его футболке.
– Ну, если оно тебя не беспокоит, то да.
Лукас выпустил мое запястье, и я шагнула в залитую резким светом крошечную ванную.
Я промыла руку под краном и обмотала ее полотенцем.
Когда я вышла из ванной, под дверью уже ждал Джаред с чистой футболкой в руках. Я не могла перестать думать о том, как выглядел без футболки Лукас, – и теперь представляла, как выглядел бы с обнаженным торсом Джаред.
Сердце заколотилось о ребра. Я снова принялась искать спасительную проплешину в ковре, замирая от ужаса при мысли, что он догадается, о чем я думаю, если буду смотреть на него.
Он отступил в сторону, давая мне пройти.
– Я рад, что с тобой все в порядке, – произнес он негромко и закрыл дверь.
Я осталась стоять в темноте. Все то, что было между нами невысказанного, осязаемо висело в воздухе.
Я плюхнулась на кровать рядом с Аларой и стала слушать, как шумит в душе вода.
«Не думай об этом».
Алара подтолкнула меня:
– Кеннеди?
– Да?
– Спасибо, что полезла за Пристом в колодец. Для этого нужно мужество.
Похвала застала меня врасплох.
– Любой на моем месте поступил бы так же.
– Только если этот любой – один из нас.
В том, как она это произнесла, было что-то такое, что заставило меня поверить ей.
– Это трудно – быть членом Легиона?
Алара немного помолчала:
– Приходится многим жертвовать.
– Например, школой и друзьями…
– Например, семьей.
Это был не тот ответ, которого я ожидала.
– Я думала, тебя вырастила бабушка.
– Я переехала к ней, когда мне исполнилось десять. До этого я жила с родителями и младшими братом и сестрой в Майами.
– Почему тебе пришлось к ней переехать?
Лезть в чужую жизнь было невежливо, но я чувствовала, что ей нужно выговориться. К тому же я скучала по нашим с Элль посиделкам за полночь, когда мы болтали и делились друг с другом секретами.
– Мои родители знали, что одному из нас предстоит стать членом Легиона, еще до того, как мы научились ходить, и было понятно, что это буду либо я, либо Майя, моя сестра. Бабушка хотела передать свою специализацию девочке. – Алара принялась разглядывать потолок.
– И она выбрала тебя?
– Не совсем. Она хотела забрать одну из нас в нежном возрасте, чтобы все то, чему она собиралась нас учить, стало второй натурой, но родители продолжали упираться. В конце концов она вынудила их назвать опре деленную дату. Когда назначенный день настал, мы знали, что приедет бабушка и одна из нас должна будет уехать с ней. Мы с Майей сидели на зеленом бархатном диване в гостиной, держась за руки. Мама нарядила нас в дурацкие платья из тафты, как будто мы шли на праздник. Они втроем закрылись в отцовском кабинете, чтобы решить, которую из нас заберет бабушка. Когда они вышли оттуда, мама плакала. Бабушка сказала ей, чтобы она выбирала сама. – Алара сглотнула. – Но на самом деле выбора не было. Майя была слабым и болезненным ребенком. Ни бабушка, ни Легион были бы ей не под силу. Она просто сломалась бы. Поэтому я соврала и сказала, что сама хочу уехать. Я практически их упрашивала.
Я попыталась представить себе эту ситуацию. Как я жду, когда мне скажут, придется мне уехать от мамы или нет. А потом сама вызываюсь сделать это.
– Должно быть, твои родители очень по тебе скучали.
– Они отдали меня как щенка. А теперь папаша считает, что может вот так взять и велеть мне все бросить и вернуться домой, как будто то, что я делаю, не имеет никакого значения.
Мне вспомнился папин взгляд, который он, стоя у машины, бросил на меня сквозь кухонное окно. Уже зная, что никогда не вернется назад. Видел ли он, каким растерянным взглядом я провожала его, когда он уехал прочь? Было ли ему до этого дело?
Наверное, знать, что тебя вот так вот отдали, было немногим лучше, чем знать, что тебя бросили. Я понимала, каково жить с этим надломом внутри, когда все вокруг тебя целые.
– Мне жаль, что так вышло.
Алара сделала глубокий вдох:
– А мне нет. Моя сестра не годилась для такой жизни. А я гожусь.
– Ты поступила очень мужественно.
– Как и ты, когда полезла в колодец. – Она что-то сунула мне в руку. – Вот, держи. Тебе это нужнее.
Я с трудом различала очертания предмета на своей ладони, пока за окном в очередной раз не вспыхнула неоновая вывеска отеля. Это оказалась круглая серебряная медаль, которую Алара всегда носила на шее. Я поднесла ее поближе к глазам, чтобы разглядеть символы, выгравированные на металле. Они походили на вилы, расходящиеся в разные стороны от центра подвески.
– Это Рука Эшу. Она защищает того, кто ее носит, от зла. Может, она поможет тебе не угробить себя.
– Спасибо.
Я завязала шнурок на шее, жалея, что не смогла придумать никакого более осмысленного ответа.
Через несколько минут Алара уже спала.
Я смотрела в темноту за окном. Из-под двери ванной выбивался островок света.
Я лежала и думала обо всех тех способах, которыми Джаред мог причинить мне боль.
И о том, сколько еще боли я смогу выдержать, прежде чем сломаюсь.
Глава 21. Саншайн
С утра мы заехали в магазин за кофе и батарейками. Алара выдала каждому из нас по пять долларов, потому что надо было экономить. Прист направился прямиком к стойке со сладостями и основательно запасся арбузным мармеладом. К тому времени, когда я подошла, он уже переместился к стойке с чипсами.
Я не слишком любила конфеты, но в детстве папа часто приносил мне шоколадки, когда возвращался с работы.
Он вытащил шоколадный батончик из кармана куртки. На красной обертке белыми печатными буквами было написано «100 GRAND».
Мне очень хотелось развернуть ее, но я знала, что этого делать нельзя.
– Скоро уже обед.
– Сегодня у нас день-наоборот. Это значит, что ты можешь съесть шоколадку перед обедом.
Папа разорвал обертку и выдал мне один из двух шоколадных брусочков, спрятанных внутри. Мы с ним откусили каждый от своей половинки одновременно.
Я пыталась решить, стоит ли набивать желудок шоколадом с утра пораньше, когда заметила, что парень за кассой пристально смотрит на меня. Он перевел взгляд на небольшой телевизор на прилавке, потом снова на меня. На экране показывали черно-белую фотографию из моего школьного альбома.
Джаред двинулся по проходу в моем направлении, спиной к кассиру. Я не шелохнулась, внимательно глядя на стойку.
«Пожалуйста, только ничего не говори».
Еще один шаг – и он закрыл меня от глаз кассира.
– Парень за кассой меня узнал. Не останавливайся, – шепнула я, все так же глядя прямо перед собой. – Встретимся за школой, мимо которой мы проезжали по пути сюда.
Кассир не сводил с меня глаз.