Стрия презрительно фыркнула:
– Пока скифы воевали с другими народами, уходя в набеги сами, враги не рисковали нападать на наши земли, даже когда хозяева были от них далеко! Во времена царей Партатуа и Мадия никому в голову не пришло бы пересечь Истр с оружием в руках! А египетский царь на коленях полз с богатыми дарами в ладонях, умоляя не трогать его землю! Почти три десятка лет скифы брали дань с Азии, и все ее давали!
Сказанное было правдой, но Асиат посмела возразить, даже рискуя оказаться обруганной старухой:
– А теперь ойранский царь пришел мстить нам за те обиды!
И снова Стрия фыркнула:
– Это слова! Ему нужно найти предлог, чтобы отвадить от нас соседей, вот и напомнил о том набеге! Еще раз повторю: если бы Антир сам водил своих воинов на ойранцев, то они не сунулись бы сюда!
Вордер поспешил перевести разговор на другое:
– Но соседи тоже не могут простить скифам набеги на их земли.
– Кто это?
– Невры, – развел руками калека.
– Невры?.. Да, они обижены на Арианту, не стоило ему делать зло неврам. Но так решили боги! Зато его боялись! А Антира не боятся!
Старуху переспорить невозможно, это понятно, но многие амазонки и правда задумались: прав или нет Антир, что не хочет воевать, как делали его предки?
Думать было над чем. Скифские цари Партатуа и Мадий всю свою жизнь провели в походах. Они перешли к ойранцам через горы и двадцать девять лет держали в страхе тех же мидийцев, вавилонян… да много кого. И все это время никому в голову не пришло напасть на сами скифские земли в ответ, пока войско в далеком походе!
Царь Арианта так далеко не ходил, но на невров набег совершил, решив покорить это лесное племя себе. Не удалось, а обиду невры затаили нешуточную.
Асиат так задумалась, прав отец или нет, что пропустила девичий вопрос. Амазонки просили рассказать об Арианте и неврах. Тут уж все повернулись к Вордеру, тот так занятно умеет говорить!.. Калека, почувствовав себя в центре внимания, даже чуть приосанился. Но долго упиваться своей важностью не мог, глаза загорелись, а язык уже произносил нужные слова. Аморг часто удивлялся, откуда они у Вордера берутся? Говорят, вот так и Боян, но тот еще и поет, то есть говорит нараспев.
– А почему даже скифы побаиваются невров?
– Их боятся не скифы, а наши лошади!
– Как ослов? Из-за крика?
– Нет. К крику можно привыкнуть, а вот к запаху никогда.
– Какому запаху?
– Правда, что невры пахнут волком, потому что сами волки?
– Их предки – волки?
Скиф поднял руки, останавливая поток вопросов:
– Как я могу рассказать, если вы галдите все сразу?
Девушки затихли, только со всех сторон блестели любопытные глаза и слышалось учащенное дыхание.
– Невры – оборотни, они умеют обращаться в волков, и один месяц в году каждый носит волчью шкуру. А старшие рода носят их всегда. И это не выделанная шкура – голова волка, оскалив пасть, лежит на голове человека. Кто не знает, может подумать, что перед ним и впрямь волк, вставший на задние лапы.
Какая-то из амазонок, не выдержав, все же ойкнула. Вордер с удовольствием отметил, что это не Залина, не Лейла и тем более не Асиат. Тех рассказами не испугаешь. Но скиф не лгал, невры действительно носили волчьи шкуры, предпочитая их остальным.
– А как же их лошади не боятся?
– У невров почти нет лошадей, они живут в непроходимых лесах, где коню не проехать и пастись негде. Их жилища выкопаны, как волчьи норы, в речных обрывах, лазы туда узкие, не сразу найдешь.
Вордер рассказывал, как неврам пришлось уйти из своих мест в земли будинов из-за нападения огромного количества змей. Но у будинов достаточно земель, чтобы там смогли жить и невры, и другие соседи – гелоны, которые говорят как греки и почитают греческих богов.
– Вот могут же будины жить со всеми в дружбе и никого не завоевывать!
Стрия покосилась на не выдержавшую Асиат и проскрипела:
– У будинов такие непроходимые леса, что им можно не бояться… Любое войско в их дебрях застрянет! Один город был, построенный не ими, а гелонами, и тот ойранцы сожгли.
Иногда Вордера поражало, откуда старуха, вылезавшая из повозки только к ночному костру, знает все, что происходит не только в их стане, но и у Антира. Скиф не выдержал и спросил. Стрия долго изучала лицо парня, потом ее глаза стали насмешливыми:
– Чтобы знать, необязательно слышать… Разве ты рассказываешь только то, что слышал своими ушами или видел своими глазами?
Вордер честно признался, что нет. Иногда он сам удивлялся, откуда знает о том или ином народе, о каком-то давнем событии…
Кто-то из амазонок чуть с ехидцей поинтересовался:
– Так ты выдумываешь, Вордер?
Ответила Стрия, ее лицо даже дернулось от возмущения:
– Он не лжет и не выдумывает! Ему боги вкладывают знание в душу!
Глядя вслед ковыляющей к своей повозке старухе, амазонки не сразу задумались о ее словах. А когда поняли, посмотрели на Вордера уже иначе, не как на занятного рассказчика, а как на посланца богов! Это заметно смутило самого парня, он-то себя никаким вестником богов не считал, просто рассказывал то, что знал, должны же люди помнить своих предков, знать о других землях, о том, чего никогда не смогут увидеть своими глазами…
Асиат, и раньше не раз думавшая над тем, откуда Вордер знает о дальних землях, о чужих обычаях, обо всем на свете, вдруг осознала: от богов! Уважение и доверие к словам Вордера стали непомерно высокими, сам он даже испугался, не назвали бы предсказателем, это опасно!
И никто не заметил, что за всеми следит и внимательно слушает разговоры мальчик, отставший от обоза и живущий в повозках амазонок. Широко раскрытые глазенки Тимна блестели ярче ночных звезд. С той минуты он при любой возможности оказывался рядом с Вордером, впитывая его рассказы, как сухая земля впитывает долгожданные дождевые капли. Подросток был еще мал, чтобы взять в руки оружие по-настоящему, он пока только ухаживал за лошадьми, учился стрелять, как скифы, и слушал, слушал, слушал Вордера. Память Тимна через много лет сослужит хорошую службу любопытному греку Геродоту, изгнанному из Галикарнаса и путешествующему по Скифии. Совсем уже старый воспитатель царского сына Ариапифа Тимн постарается рассказать будущему отцу истории все, что услышал сам от калеки Вордера. И не только это… Откуда возьмет многие знания даже о том, чего не знал и Вордер? Не иначе, как боги и ему вложат нужные слова прямо в уста. Люди могут потерять из своей дырявой памяти многое, вот богам и приходится возвращать потерянное кому-то подходящему.
Скопасис со своими всадниками вернулся откуда-то. Что за царь? Его застать в шатре невозможно, всегда на коне, всегда готов к бою! Несколько амазонок, заметивших младшего царя, невольно залюбовались.
Скопасис легко спрыгнул на землю, бросил поводья своему воину и обвел взглядом стан. У своего шатра, разговаривая с Таксакисом, стоял Антир; заметив младшего царя, старший приветственно махнул ему рукой. Тот кивнул и вдруг громко позвал:
– Милида, иди-ка сюда!
Скопасис явно хотел добавить еще что-то, позвать кого-то, но сдержался. Сама вдова только дернула плечами:
– Если тебе что-то нужно, подойди сам!
Голос младшего царя стал более жестким и зазвучал громче:
– Иди в шатер к Антиру, я сказал!
Не успело прозвучать требование Скопасиса, как рядом с Милидой словно из-под земли выросли два здоровенных сармата, готовых подхватить строптивую женщину и потащить куда прикажут. Привлеченные голосом царя, обернулись все, кто оказался неподалеку. Старший царь стоял, недоуменно взирая на своего младшего соратника. Что задумал Скопасис, зачем ему Милида?
Вдова, осознав, что лучше пойти добром, надменно вздернула голову и отправилась к царскому шатру. Поравнявшись со Скопасисом, она смерила царя таким взглядом, что впору упасть замертво. Но его этим не возьмешь, захохотал во все горло:
– Ну испугала! Не сердись, красавица, не гневайся. Как бы плакать не пришлось.
По тону, которым были сказаны последние слова, все поняли, что Скопасис знает о вдове что-то такое…
Поняла это и сама Милида; сначала ее мысли заметались, как мыши, но вдова быстро справилась с испугом. Главное – все отрицать, доказать Скопасис ничего не сможет! Она предусмотрела все.
– Пойдем, царь, я при тебе хочу задать несколько вопросов Милиде.
Антир в ответ на приглашение Скопасиса кивнул и шагнул в шатер.
– Ну?! – Вдовушка стояла, уперев руки в бока и возмущенно сверкая глазами.
– Где Палак?
– Кто? – Милиду спасло только то, что она попросту не знала имени гелона, отправленного к Дарию.
– Гелон, которого ты отправила к персам.
– Что?!
Не обращая на нее внимания, Скопасис повернулся к царю:
– Антир, ойранский царь не сам вдруг увел войско в болота Меотиды, ему подсказали.
– Кто?
– Гелон Палак. Отправила его к Дарию эта змея, но парень молодец, сначала добрался до меня. – Скопасису смотреть бы на Милиду, но он не учел змеиную натуру женщины и говорил все Антиру.
– Зачем ты отправляла Палака к ойранцам? – Скифам трудно поверить в предательство, очень трудно, потому Антир и не мог понять поведения вдовы брата. Вместо Милиды ответил Скопасис:
– Сообщить, куда ушел наш обоз!
– Ты?!
А Милида уже взяла себя в руки, она твердо решила все отрицать!
– Откуда я знаю, кто такой Палак и куда он отправился?!
– Ты же встречалась с ним в кустах два вечера подряд?
– Ну и что? Я встречалась много с кем!
– А откуда у него твой браслет? – На пальце Скопасиса покачивался массивный золотой браслет. В полумраке шатра и при волнении Милида не смогла разглядеть, что браслет не тот, потому метнулась к украшению. Ее остановила рука младшего царя. – Не этот, конечно, но похожий…
Просто зарычав от злости, вдова повернулась к Антиру:
– Браслет пропал!
– А он сказал, что заплатила, – голос Скопасиса был уже вкрадчивым, – за ласки заплатила…