– Что? – забеспокоился Аморг.
– Нога! Ох!
– Где, покажи.
Скиф помог вдовушке присесть на землю и склонился над ее ногой.
– Вот! – Та, чуть не плача, показала большой синяк на бедре, поставленный еще при ночных ласках в зарослях. Синяк уже начал желтеть, но это было не главным. Чтобы продемонстрировать поврежденное место, Милида, ничуть не смущаясь, стянула с себя штаны, оголив и все остальное. Аморг с изумлением смотрел на явные следы мужских пальцев, оставивших синяки на бедрах красавицы.
– Кто это тебя так?
– Эти? А!.. – махнула рукой Милида. – Таких много! Вот, вот, еще там есть…
Демонстрируя синяки, она больше показывала свое тело, поворачиваясь то одним боком, то другим. Лицо Аморга пошло красными пятнами. Он не был недотрогой и не раз владел женщинами, но ни одна из них вот так себя не показывала. Почувствовав смятение парня, Милида усилила напор:
– И на груди есть, вот посмотри! – Вдова попросту вывалила грудь из рубахи и не стала заправлять обратно. – И на ягодицах! Посмотри, есть?
Тот смутился окончательно:
– Есть…
А вдовушка щебетала, стоя в самой соблазнительной позе, на какую была способна:
– Почему-то мужчинам нравится, когда я стою вот так! Это и правда возбуждает?
Роскошные бедра Милиды расположились прямо перед Аморгом, зовя попробовать, его стать напряглась, отвечая, но парень смог взять себя в руки и резко поднялся:
– Наверное… Тебе, я смотрю, легче? Поехали, нам пора.
Милида замерла в нелепой позе, потом обернулась и, сев, вдруг жалобно произнесла:
– А ты… меня не хочешь?..
Аморг усмехнулся:
– Ты едешь или я уеду один?
Вдовушка штаны натянула, но попросила:
– Можно я сяду к тебе в седло?
– Это зачем?
– У меня болит нога, и я не могу держать кобылу!
Аморгу очень хотелось сказать, что он видел эти болячки, но Милида была уже совсем рядом и прижималась к нему грудью:
– Аморг… ну никто же не видит… чего ты боишься? Ничего твоя Асиат не узнает…
Лошадь Аморга с укором покосилась на своего хозяина, но парню было не до нее, от вдовушки бы отбиться. Уж больно настойчивая попалась, терлась своей крупной грудью о его грудь, тащила цепкими пальцами завязки его штанов.
– Отбиваешься от меня, как от врага… Я не кусаюсь… А ласкать умею!..
Дневной зной спал, потянул легкий ветерок, предвестник заката, когда Аморг со спутницей наконец добрались до стана Антира.
Сагир, завидев Милиду, сидящую на лошади Аморга впереди хозяина, как-то не очень хорошо усмехнулся, но промолчал. Вдова сразу забыла о своей страсти к скифу и отправилась очаровывать царя. Но Антиру было не до нее. Выслушав рассказ Аморга, он кивнул:
– Перескажи все Вордеру, пусть расскажет остальным. Это скифам полезно знать. И о пожаре в степи расскажи.
Вордера Аморг нашел за интересным занятием, тот обучал стрельбе из лука… персиянку, которая приехала из Фракии с Асиат и Сагиром. Конечно, у Лейлы были еще очень слабы руки, но успехи налицо. Вордер похвалил свою подопечную:
– У нее верный глаз. Когда научится тянуть тетиву, как надо, будет хорошо стрелять.
Глядя, как Вордер обхватывает руки и плечи девушки, уча натягивать тетиву и накладывать стрелы, Аморг подумал: почему Сагир не возмущается? Мог бы и сам поучить…
– Смотри, ты должна научиться выпускать не по одной стреле, а сразу по пять!
– Как это? – широко раскрывала глаза персиянка.
– Когда первая стрела уже впивается в цель, четыре других должны быть в полете! Иначе не будет скорости. Если полетят сразу пять, то хотя бы одна обязательно поразит врага. Или добычу.
Лейла старалась. Понаблюдав за таким учением и пересказав историю о жадном Дарии и пожаре, который они устроили в степи, Аморг решил пойти поиздеваться над Сагиром.
Тот сидел мрачнее тучи.
– Э, Сагир, ты куда смотришь, пока твою женщину учат стрелять? Сам не мог научить всему, что нужно?
Сармат взвился:
– И ты туда же?! Я и без тебя Вордеру шею готов свернуть! Смотри, что они придумали!
То, что увидел Аморг, не поддавалось описанию. У Вордера сильные руки, точный глаз, он лучший стрелок, но не может править лошадью из-за слабых ног. Лейла с конем уже управляется, но не ногами, а поводьями, потому руки заняты и стрелять невозможно. И пара… решила объединиться! У Вордера крепкий конь, он легко нес двоих. Лейла, сидевшая впереди, ловко правила, а Вордер сзади, имевший возможность повернуться полностью, прекрасно стрелял!
Аморг даже рот раскрыл от изумления. Вот молодцы!
Сагир ворчал:
– Молодцы!.. Третий день скачут и стреляют в обнимку! – Он вдруг вспомнил о Милиде. – К чему тебе эта похотливая стерва? Как она успела тебя-то заполучить?
Аморг возмутился в ответ:
– Да не было у меня с ней ничего! Приставала, конечно, но только посадил уже перед самым станом к себе в седло, и все!
– Не отмоешься… – покачал головой сармат.
Скиф только вздохнул, он уже понимал, что Асиат обязательно узнает о вдовушке, и доказать, что он чист перед девушкой, будет трудно. На парня вдруг накатила злость: почему должен что-то доказывать?! Мужчина может быть со столькими женщинами, скольких захочет! Разве он не может брать и Милиду тоже?! Сагир же брал…
В глубине души Аморг прекрасно понимал, что он не Сагир, а Асиат не Лейла. Амазонка не простит Аморгу Милиду, если об этом узнает. Было обидно, и все сильнее брала злость. Все-таки эти амазонки задаваки! Смотри какая недотрога выискалась, другую женщину не тронь! И хотя Асиат ничего не говорила по этому поводу, Аморг распалялся все сильнее. Немного погодя его и вовсе захлестывала обида на… свою несвободу. Появилось желание не зависеть вообще ни от кого, во всяком случае, от женщины!
Удивительно, но понимание он нашел у Сагира, тоже злого на всех амазонок, вместе взятых! Два приятеля, неожиданно ставших, как им показалось, друзьями по несчастью, вдруг решили, что эти задаваки не стоят внимания сильных мужчин вроде сарматов и скифов! Пусть ищут себе Вордеров, только и способных развлекать пустыми байками! Глупое мужское самолюбие неожиданно отдалило Аморга и Сагира от амазонок.
Но если Аморг остался страдать, то Сагир вспомнил о вдовушке.
Первой это заметила Лейла. Очень довольная, что их с Вордером задумка удалась и теперь она сможет участвовать в боях хотя бы так, помогая притом и скифу, девушка ждала одобрения со стороны Сагира, а получила… презрение!
– Почему? – В глазах персиянки стояли слезы. Этот чужой язык! Она снова ничего не понимала из происходящего, и никто не мог объяснить, на что так обиделся сильный красивый мужчина.
Лейла уже многое понимала из слов скифов, но только, что касалось лошади, оружия и того, как вести себя в бою. А вот в человеческих отношениях понимания не получалось. Персиянку, рыдавшую в обнимку с осликом, увидел Вордер. Калека был поражен женскими слезами, скифские женщины, а тем более сарматки, никогда не показывают своих слез!
Вордер попытался объяснить Лейле, что плач недостоин амазонки!
– Нельзя! – Рука мужчины поспешно отерла влагу с глаз девушки. – Не плачь, нельзя!
Если кто-то увидит, что персиянка ревет, то амазонкой ей не бывать! Закрыв собой Лейлу от чужих глаз, Вордер вытирал слезы обеими руками, а девушка плакала все горше и горше. И все равно их заметили! Причем младший царь Таксакис. Изумленный видом персиянки, в слезах уткнувшейся лицом в спину осла, он поинтересовался у Вордера:
– Чего это она?
Калека сообразил быстро:
– Плачет из-за того, что не может хорошо править лошадью только ногами! Из-за этого не берут в бой!
Таксакис пожал плечами:
– Верно, не берут, кому нужна амазонка, которая и на коне не сидит?
– Да сидит она, хорошо сидит! – почему-то разозлился из-за нападок на свою подопечную Вордер. – Она еще не научилась стрелять на скаку! А ведь всего с неделю, как вообще седло увидела!
Таксакис только развел руками:
– Ну пусть учится. Только скажи, чтоб не ревела, увидят слезы – засмеют.
Это Вордер понимал и сам. Слушая мужские разговоры, Лейла немного успокоилась. По тону младшего царя было понятно, что выгонять ее никто не собирается, а здесь лучшим другом неожиданно оказался калека Вордер. Девушка вдруг вздохнула: видела бы Залина, как они вдвоем мчатся на коне и бьют стрелами не хуже любого скифа!
Степь… Вокруг только пожухлая на солнце трава и редкие перелески. Ветер сменил направление, и скифы больше не жгли ее, чтобы не сгореть самим. Это вдохновило персов, но им все равно не хватало воды. Ручьи в оврагах не спасали многочисленных людей и лошадей. Проводник-фракиец сказал, что у скифов множество колодцев в степи. Все, которые попадались прежде, были засыпаны… скифы тоже не дураки оставлять колодцы врагу.
Солнце днем не рыжее и даже не желтое, оно белое. На него нельзя смотреть – сильно слепит. Над землей поднимается душное марево, горячий воздух колышется, словно над раскаленными углями костра, подернутого пеплом.
Передовые отряды персов искали не только скифов, но и хотя бы намек на воду. Десяток всадников медленно двигался по ровной, как пол в богатом доме, степи… Вдруг глаза воина зацепились за что-то впереди. Еще не понимая, что это, он осторожно двинул коня в ту сторону.
– Зенон, ты куда?
– Вон там что-то виднеется…
– Будь осторожен, эти степняки большие хитрецы.
Но Зенон уже понял, что перед ним. Это был еще один колодец. Конечно, ждать, что его оставили, не стоило, но проверить нужно.
Уже через мгновение он, не веря своим глазам, звал товарищей:
– Колодец не засыпан! Здесь есть вода!
Всадники оказались рядом с вожделенным колодцем мгновенно. Сам Зенон с волнением тащил снизу бадью, перехватывая задубелую от влаги веревку. Наконец бадья на срубе. Внутри плескалась чистая, холодная вода! Она чуть пахла пенькой и немного солоновата, как вся вода в степи, но это вода! И персы один за другим жадно пили, проливая драгоценную влагу себе на шею, на грудь. Потом напоили лошадей.