В ту ночь перед сном я заглянул в «Камасутру», чтобы узнать, что там написано про эякуляцию во время тяжелого физического труда. Я ничего не нашел и решил, что это было знамение. Я был на верном пути. Мой тяжелый, напряженный труд обязательно принесет желанные плоды.
Я работал в подвале уже почти год. Мне стало ясно, что мои оценки были слишком оптимистическими. Извлечь вручную 70 тонн грунта за расчетное время было невозможно. Я не прошел еще и полпути и постоянно сталкивался с неожиданными проблемами, серьезными и незначительными. Мне нужно было отводить воду и строить леса, чтобы гараж не рухнул мне на голову. Кроме того, я работал на заводе, в саду и помогал матери. Мать постоянно жаловалась, что я слишком мало зарабатываю. Немало времени уходило на уборку грунта из сада. Хотя кое-кто знал, что я строю под гаражом погреб, мне не хотелось, чтобы люди представляли себе масштабы работ. Пару раз в неделю я грузил землю в прицеп и вывозил за город.
Шли месяцы, и работа стала постепенно близиться к концу. Я уже мог в полной мере оценить труды своих рук. Прошло больше трех лет с того дня, когда я впервые вонзил лопату в землю. У меня было немало времени, чтобы обдумать, что меня ждет. Когда я найду себе женщину, живой она из подвала не выйдет. Если ей удастся сбежать, она пойдет в милицию. Мне не спрятать улики, так что я неизбежно окажусь в тюрьме. Физическое насилие меня не привлекало, но если женщина меня не удовлетворит, придется от нее избавиться – другого выхода нет. Если убийства не избежать, я не буду делать это при помощи оружия или голыми руками. Женщину можно будет просто отравить. А если яд окажется слишком дорог, то можно отключить вентиляцию, и она умрет сама. В саду немало мест, где можно будет незаметно похоронить труп, а потом я найду ей подходящую замену.
Материнство под землей
Катя Мартынова
Когда в темнице появился Влад, Виктор принес нам стопку старых простыней на подгузники. А еще он притащил потрепанный чемодан без крышки. Мы с Леной поставили его на стул, положили внутрь тряпки – получилась колыбелька. Виктор дал нам иголку с ниткой, и я из обрезков ткани кое-как сшила распашонки и шапочки для Влада. За несколько дней мы собрали малышу небольшой гардероб. От недоедания у Лены почти не было молока. Владу не хватало питания, и он постоянно кричал. Мы почти не спали и очень переживали за него. Лена просила нашего мучителя принести молока для младенца, но Виктор отказал.
– Ты что, не хочешь кормить собственного сына? – возмутился он. – У любой женщины есть собственное молоко!
Лена постоянно плакала, отчаянно пытаясь выжать из своей груди хоть несколько капель молока, но у нее ничего не получалось. Мы по очереди укачивали Влада, чтобы хоть как-то успокоить этого орущего голодного младенца. Мне казалось, что малыш совершенно не похож на своих родителей. Когда я качала его, он напоминал мне невинного маленького ангелочка, спустившегося с небес в наш подземный ад. Несчастный ребенок был лишен всего, что должен был иметь в нормальной жизни. Он не видел солнца, не получал достаточного количества пищи, спал в нечеловеческих условиях и совершенно не дышал свежим воздухом. Его появление на свет стало результатом ужасного преступления, жестокости, страха. Его мать была похищена и изнасилована. И все же когда я глядела на него, то вспоминала чистый и прекрасный мир. То, что этот ангелочек не умер после нескольких дней жизни в нашей клетушке, было настоящим чудом.
После рождения Влада наша жизнь резко изменилась. Мы постоянно готовили еду, стирали и сушили подгузники и пытались успокоить рыдающего младенца. Поскольку вентиляции еле-еле хватало на нас с Леной, с появлением третьего человека в камере стало так влажно, что мы с трудом могли дышать. На стенах и потолках образовались большие пятна плесени, из щелей в стенах и полу полезли страшные черные жуки. Обитали они над нашей постелью и часто падали на нас, когда мы спали. Прежде чем улечься рядом с Леной, я обычно закрывала лицо куском ткани, чтобы эти отвратительные твари не ползали по лицу и волосам. Раньше мне казалось, что хуже быть уже не может, но после рождения Влада я впала в еще более черную депрессию, чем раньше. Я давно поняла, что наш похититель – хладнокровный маньяк, но даже представить не могла, что он позволит своему ребенку родиться и существовать в таких нечеловеческих условиях. Оставив его в шести метрах под землей, он подписал младенцу смертный приговор. Я не могла понять, как отец может обречь собственного сына на такое ужасное существование.
Когда Владу было две недели, Виктор потребовал, чтобы Лена отдала ему ребенка.
– Я скорее умру, чем отдам его тебе хоть на секунду, ублюдок! – воскликнула она. – Я не дам тебе убить его!
– Я не собираюсь его убивать, – ответил Виктор. – Я сдам его в приют.
Естественно, мы не поверили его словам. После непродолжительного спора Виктор сдался и ушел. Два месяца он не упоминал Влада, но как-то утром мы проснулись и обнаружили, что младенца нет. Мы обыскали всю камеру, но мальчика так и не нашли. Нам стало ясно, что Виктор подмешал нам снотворное и, пока мы были без сознания, вошел в комнату и забрал ребенка. Когда на следующий день он явился за очередной порцией секса, Лена потребовала вернуть ребенка.
– Влад в больнице, – ответил Виктор. – Я оставил его возле жилого дома. Его уже наверняка кто-нибудь нашел.
Мы не могли поверить ему. Мы отлично знали, что он говорит нам лишь то, что, по его мнению, мы хотим услышать. Нам пришлось смириться с мыслью, что Виктор убил маленького сына Лены. Эта мысль была чудовищной. Я не могла избавиться от жутких картин убийства, встававших перед моим мысленным взором. Виктор наверняка убил Влада и закопал где-нибудь в саду. С того дня Лена постоянно плакала. Влад все равно не смог бы выжить в нашей камере, но она очень любила ребенка. Мысль о том, что сделал Виктор, разбивала ей сердце.
Спустя какое-то время Виктор принес нам местную газету, где была небольшая статья о найденном в Скопине брошенном младенце. В заметке говорилось, что ребенок здоров и с ним все хорошо. Мы испытали огромное облегчение. Теперь мы знали, что ребенок Лены может дышать свежим воздухом, нормально питаться, за ним присматривают. Это была лучшая новость с того ужасного дня, когда Виктор нас похитил.
Я с нежностью к тебе и светлой грустью,
Прими на сердце строки непростые.
Мне в этот день так холодно и пусто.
Прошу: ненастроение прости мне.
Пусть солнце ему светит золотое,
И ангел за спиной хранит от горя.
Отчаиваться, милая, не стоит
И избегать о сыне разговоров.
Я всей душой желаю, чтобы вместе
Вас странная судьба свела для счастья.
И так и не надетый тобой крестик
Берег его от боли и ненастья.
Прими на сердце строки, дорогая,
И помни: я бы жизнь не пожалела,
Чтобы мечта – твоя лишь! – голубая
Несбыточной остаться не посмела.
Возвращение в камеру
Карстэн Графф
Я закончил писать первую половину книги, пропустил ее через автоматический переводчик и отправил Кате. Через несколько часов пришел ее ответ.
– Я только что закончила читать то, что вы мне прислали… – писала она.
Увидев на экране эти слова, я замер. Я вложил в эту работу всего себя, и вот меня ожидал вердикт Кати. Если бы ей не понравилось, как я рассказал ее историю, если бы она решила больше не иметь со мной дела, я не смог бы переубедить ее. С другой стороны, сама возможность узнать ее стала для меня потрясающим опытом. Даже если придется бросить книгу, эта работа многое мне дала.
– И что вы почувствовали во время чтения? – спросил я. Сердце у меня отчаянно колотилось.
Казалось, прошла целая вечность. И вот пришел ответ:
– Я словно вернулась в то ужасное подземелье, когда читала, – писала Катя. – Понимаю, что это всего лишь плохой автоматический перевод, но и он меня буквально потряс. Было интересно увидеть свою историю со стороны, как фильм. Я очень рада, что вы не делали акцента на сенсационности нашей истории. Вы рассказали ее с уважением, и мне нечего добавить. Вам удалось очень точно передать мое настроение и мысли. Спасибо, Карстэн!
Я сразу же ощутил огромное облегчение, а потом меня охватила радость.
– Прекрасно! – написал я. – Не могу передать, как я рад слышать от вас это! А что скажете об истории Виктора?
– Она произвела на меня очень глубокое впечатление, но читать ее было страшно.
– Почему?
– Виктор с нами почти не разговаривал. Он постоянно молчал и был для нас загадкой. Когда я прочитала то, что вы написали, он для меня ожил. Ощутить такую близость с ним очень тяжело. Мне никогда не приходило в голову, что его поступок требовал долгих лет подготовки и тяжелой работы, но ведь это действительно так. Страшно понимать его мысли и мотивы.
– С вами все в порядке? – заволновался я. – Вам не слишком тяжело было это читать?
– Нет, все нормально. Просто проникнуть в голову этого человека очень странно. Я только сейчас поняла его и почувствовала, как жаждал он найти себе жертв. Как вы узнали, что он руководствовался «Камасутрой»?
– Я не знаю этого наверняка. Но вы мне говорили, что эта книга ему нравилась. Когда я ее прочел, все сложилось. Похоже, это не совпадение. Вы никогда не думали, почему зеленую комнату он выкрасил именно в зеленый цвет? Почему не оставил ее такой же белой, как и остальные помещения?
– Не знаю.
– В «Камасутре» зеленый цвет символизирует плодовитость. Скорее всего, Виктор никогда в этом не признается, но я уверен, что зеленый цвет он использовал сознательно. Он планировал использовать эту комнату для зачатия, чтобы его дети заполнили весь город.
– Интересно. И вы думаете, что эта книга была его Библией?