Я шла за Виктором к дому. Он крепко держал меня за руку. На этот раз мы обогнули дом и подошли к другому крыльцу, которого я раньше не видела. Мы остановились перед дверью. Виктор сжал мою руку еще сильнее и постучал. Дверь открыла молодая девушка в синем халате. Ее светлые волосы были собраны в хвост на затылке. Наверное, она была самой обычной, но я несколько лет не видела живых людей, поэтому она показалась мне прекрасной принцессой из волшебной сказки. Я пораженно смотрела на нее, приоткрыв рот, и не могла сказать ни слова. Близость такой неземной красоты казалась мне настоящим чудом. Удивительно, как я удержалась, чтобы не дотронуться до ее одежды и волос – настолько я не могла поверить, что передо мной живой человек. Мы смотрели друг на друга. Девушка явно испытывала смущение. Я знала, что Виктор хочет, чтобы я начала разговор, но не могла выдавить ни слова.
Секунды шли. Виктор почувствовал неловкость ситуации и заговорил первым.
– Это моя племянница, – пробормотал он, словно читая по написанному. – Она приехала на выходные и заскучала. Я решил вас познакомить.
Студентка не очень обрадовалась гостям, но все же впустила нас. Когда мы вошли, я поняла, что она живет в отдельной комнате, никак не соединенной с домом. Обстановка была самой скромной, как и у Виктора, но в отличие от остальных помещений, здесь было чисто и уютно. В комнате были газовая плита, обеденный стол и кровать. Мы уселись за стол, и Виктор попытался завести с девушкой обычный разговор. Получалось у него плохо. Он решил привлечь меня, сообщив, что девушку зовут Алена. Оба смотрели на меня. Я хотела кивнуть, но от возбуждения не могла пошевелиться. Я смотрела на девушку так, словно она прилетела с другой планеты. Алена тоже не спешила заводить разговор. Пытаясь снять напряжение, Виктор достал бутылку вина и три стакана и с дружеской (в его понимании) улыбкой разлил вино. Я сидела чуть позади и видела, что в руке он держал таблетки. Виктор незаметно кинул их в один из стаканов и протянул его Алене. После этого он неловко произнес тост. Алена стакан взяла, но лишь пригубила вино, чтобы не обижать хозяина дома. Я пить не хотела. Я и без того слишком нервничала, чтобы хоть что-то сказать или сделать.
Постепенно я немного успокоилась. Теперь передо мной стояла главная задача: куда и как положить записку, которую мы с Леной так долго писали? Где бы я ее ни оставила, шансы на то, что она дойдет до милиции, были очень шаткими. Я чувствовала себя капитаном Грантом, кидающим бутылку с запиской в бескрайний океан. Виктор был так занят поддержанием беседы, что почти не смотрел на меня. Он расспрашивал Алену об учебе и о ее семье, но она отделывалась односложными ответами. Вскоре она извинилась и попросила нас уйти. Меня охватила паника. Мой взгляд упал на подоконник в нескольких метрах от меня. На нем у стены аккуратным рядком стояли аудиокассеты. Притворившись, что мне интересно, я поднялась посмотреть на них. Виктор все еще пытался разговорить Алену. Казалось, он совершенно позабыл обо мне. Стоя у подоконника, я кинула взгляд на Виктора и Алену. Убедившись, что они не смотрят, я решилась. Я нервно почесала голову, записка перекочевала в ладонь. Сделав вид, что одна кассета меня особо заинтересовала, я открыла коробочку и стала читать наклейку. Сердце у меня колотилось. Я сунула записку внутрь, готовая услышать резкий голос Виктора, но ничего не произошло. Я закрыла коробочку и вздохнула с облегчением.
Дело сделано!
Я не знала, слушает ли Алена эти кассеты. Даже если она возьмет кассету, записка может упасть незамеченной. Она может выбросить бумажку, даже не глянув на нее. Шансы на то, что она прочтет записку, были очень малы, но сделать что-либо еще я не осмеливалась. Оставалось лишь надеяться на чудо. Я вернулась к столу и села. Алене явно был неприятен наш визит, Виктор снова поднял стакан и предложил тост, но Алена к вину не притронулась. Она поднялась и поставила чайник на плиту, чтобы приготовить чай. Увидев это, Виктор сказал, что у него на кухне есть мороженое и что он принесет его через минуту. Он был так возбужден, что не дождался ответа Алены, поднялся и вышел!
На несколько секунд ситуация стала сюрреалистической. Впервые с момента похищения я встретилась с другим человеком – и теперь мы остались наедине! Неожиданность произошедшего лишила меня дара речи. У меня было лишь несколько секунд на самое важное в жизни решение. Это решение отделяло жизнь от смерти – не только для меня и Лены, но и для Алены. Годы психологического и сексуального насилия в замкнутом пространстве не давали мне мыслить четко и принять правильное решение. Виктор день за днем подавлял меня, внушая, что пути к бегству отрезаны и я нахожусь в полной его власти. Один неверный шаг мог привести к жестокому наказанию и, возможно, к смерти. Разум у меня мутился. Хотя я всегда верила в освобождение, страх смерти от руки Виктора и боязнь оказаться похороненной заживо в его подземелье были ничуть не слабее жажды свободы.
Я знала, что Виктор вот-вот вернется. Если я скажу Алене правду, ситуация может выйти из-под контроля. Она может счесть меня сумасшедшей и испугаться. Виктор улыбался, вежливо разговаривал, а я странно выглядела, и от меня воняло. Девушка могла передать Виктору мои слова, и это стало бы крахом всех надежд. Алена могла спасти нас с Леной, но если я запаникую и совершу ошибку, то наверняка погибну в подземелье. Безопаснее всего было надеяться, что Алена найдет записку и решит проверить наши имена. Я решила молчать и безмолвно смотрела на Алену. Обстановка в комнате становилась все более неловкой. И тут появился Виктор с мороженым. Похоже, снотворного в нем было достаточно, чтобы слона усыпить на месяц. Алена вежливо взяла мороженое, поставила на стол, но сама к нему не прикоснулась. Закипел чайник. Девушка вежливо сказала, что ей нужно заниматься. Ситуация явно была ей неприятна, и она хотела как можно быстрее от нас избавиться. Виктор с улыбкой забрал бутылку и стаканы и вышел из комнаты. Когда мы шли через сад, он вылил вино из стаканов на землю. Я слышала, как Алена закрыла за нами дверь и заперлась на замок. Не зная, чего ждать от Виктора, я украдкой посмотрела на него, но он, похоже, не злился. Он привел меня к люку, открыл и сказал, что война еще не проиграна. Он непременно найдет способ овладеть этой девушкой.
В подвал я вернулась в твердом убеждении, что наш кошмар скоро закончится. Либо записка попадет в милицию, либо мы с Леной умрем. Я не представляла, чтобы Лена выжила после третьих родов, а, оставшись в одиночестве в этой камере, я наверняка сойду с ума и погружусь в черную безнадежность. А если такое случится, я могу сделать что угодно, даже покончить с собой.
Десять суток мы тихо сидели в нашем подвале и ждали. Каждый день тянулся невыносимо долго. Вечерами появлялся Виктор – приносил нам еду и занимался с нами сексом. Он почти не разговаривал и уж тем более не упоминал о студентке. Мы с Леной замерли в ожидании. Мы почти не спали по ночам, а утром поднимались совершенно обессиленные. У меня не осталось энергии на рисование и стихи. Теперь главным в моей жизни стало ожидание. Мы с Леной лежали в постели, смотрели телевизор, не включая звук и прислушиваясь к каждому шороху и знаку. Мы ждали того, что должно произойти наверху. Хотя я понимала, что нужно чем-то заниматься, все мои силы ушли на упование. Я застыла в ожидании и потеряла всякий интерес к чему бы то ни было.
В этом состоянии я начала видеть один и тот же сон изо дня в день. Сон этот поддерживал мои силы много лет, но в последнее время в нем появилась странная деталь, которая каждый раз меня поражала. Сюжет всегда начинался дома, в кругу семьи. Все комнаты были залиты теплым солнечным светом. В лучах танцевали пылинки. Я чувствовала, как радость и покой родного дома согревают мою измученную душу, и безмятежно смотрела, как солнечные лучи отражаются от стен, пола, мебели. Я была счастлива. Меня окутывало чудесное, пушистое, мягкое тепло родного дома. Сон продолжался, и я все глубже погружалась в этот уют. Дом улыбался мне, и я улыбалась в ответ.
Мир прекрасен!
Неожиданно появлялась мама. С улыбкой она протягивала ко мне руки. Ее объятия уносили меня прочь от кошмарной реальности. Мы обнимались и улыбались. В этом состоянии я оставалась какое-то время, но каждый раз наступал момент, когда ощущение безопасности менялось. Теплое солнце исчезало, комната погружалась во мрак. Я больше не видела залитого солнцем пола под ногами и проваливалась в страшную, сырую, покрытую плесенью подземную камеру в Скопине. Я пыталась сопротивляться, силилась остаться в своем сне, но ничего не могла сделать. Соскальзывая в ад, я старалась за что-нибудь уцепиться, удержаться, но мне это не удавалось. Парализованная страхом, хотела закричать, но не могла издать ни звука. И вот я уже не вижу родного дома. Передо мной распахивается дверь. Оттуда бьет луч света. С ужасом я понимаю, что это не дверь, а люк – вход в мою подземную камеру. В луче света я вижу мерзкое чудовище, которое явилось, чтобы утолить свою садистскую, неутолимую жажду.
На десятый день ожидания, 4 мая, я видела этот страшный сон в последний раз. В девять утра мы неожиданно услышали странный шум. И впервые с момента похищения это оказался не Виктор, явившийся насиловать нас.
Случайное спасение
Карстэн Графф
Алена выставила Катю с Виктором из комнаты и в изнеможении рухнула на кровать. До этого момента она видела в Викторе простого, дружелюбного, скромного мужчину, который сдавал ей комнату. Но теперь он привел к ней свою странную племянницу, пытался неловко заигрывать, что-то бормотал. Эта племянница явно умалишенная. Она смотрела на Алену, как потерявшийся ребенок. И пахло от нее так, словно она поднялась из могилы. А Виктор думал, что общество такого существа может быть приятно студентке-отличнице! Каждый раз, когда Алена вспоминала ту девушку, холодок пробегал по спине. Заперев дверь, она посмотрела на мороженое. Мороженое выглядело весьма неаппетитно. Хотя ей не хотелось обижать хозяина квартиры, мороженое она все же выбросила.