Мы понимали, что говорить о пережитом пока не стоит. Все хвалили вкусную еду, беседовали на разные легкие темы, а потом сестра заговорила о моих друзьях и одноклассниках. Это была отличная нейтральная тема. Постепенно мы все же перешли к более сложным вопросам. Я не переставала удивляться тому, что папы нет дома. Я чувствовала, что за время моего отсутствия многое изменилось, и не к лучшему.
– А что папа? – спросила я, страшась услышать ответ. – С ним все в порядке?
– Твой отец… – Мама отвела глаза. – Он так переживал из-за всего этого, что начал пить. За несколько месяцев с твоего исчезновения он превратился в алкоголика. У нас постоянно возникали ссоры и скандалы. В конце концов у меня не осталось другого выхода, кроме развода. Мы по-прежнему общаемся, и он знает, что ты вернулась. Он страшно рад и не может дождаться, когда тебя увидит.
Мне было очень больно, что мое исчезновение так повлияло на папу. В подземелье я миллион раз мечтала вернуться в то же самое место, в тот же самый дом и семью. Без папы это стало невозможно.
Так я впервые почувствовала, какую боль мое похищение принесло самым близким людям. Я уже поняла, что должна защитить маму и сестру от жестокой правды, но не хотела, чтобы они защищали меня. Я так долго ждала возвращения, что теперь должна была знать все, как бы больно мне ни было. У меня почти не осталось сил, но я хотела услышать всю правду, даже самую тяжелую. Я должна была знать, что произошло в мире за пределами тайного подземелья Виктора. В тот вечер я узнала, что мое исчезновение разрушило не только отношения моих родителей. Маму охватил дикий страх потери единственной оставшейся дочери, и это заметно осложнило ее отношения с моей сестрой. Бабушка, всегда такая жизнерадостная и веселая, тяжело заболела. Она не знала, что произошло, и у нее началась настоящая депрессия. Через полгода после моего исчезновения она пошла на кладбище, где были похоронены наши родственники. Она сидела у могилы, и чувство горя и утраты стало таким сильным, что у нее случился инсульт. К счастью, ее вовремя заметили и отвезли в больницу. Она так и не оправилась полностью: ей стало трудно ходить, возникли проблемы с речью. С болезнью бабушки дед уже не мог содержать хозяйство в одиночку. Дом пришлось продать. Наш пудель, Керри, попал под машину – это тоже произошло вскоре после моего исчезновения. Я быстро поняла, что утраченная жизнь осталась в прошлом. Моя семья распалась, бабушка заболела, деревенский дом продали, любимая собачка погибла…
Ложась спать в ту ночь, я чувствовала себя измученной, как никогда раньше. Я знала, что заснуть будет трудно… Мама легла рядом. Меня колотила крупная дрожь. Я не могла выпустить ее руки. Я все еще не верила, что оказалась дома. Маму я попросила не гасить свет – мне было страшно закрыть глаза: а вдруг, когда я их открою, все исчезнет, и я снова окажусь в подземелье? Я не могла просто положить голову на подушку и уснуть. Мамина рука – вот что связывало меня с новой реальностью. Я чувствовала, что, пока она держит меня, ничто не исчезнет. Все еще держа маму за руку, я собрала всю свою храбрость, легла, закрыла глаза – и через несколько минут провалилась в глубокий сон.
Пробуждение
Катя Мартынова
Утром я проснулась, и меня охватила паника. Мамы рядом не было. Я вскочила, но услышала голоса мамы и сестры на кухне и сразу успокоилась. Звук маминого голоса, как и ощущение ее теплой руки, мгновенно доказали мне, что я в безопасности. Без нее я потерялась бы и постепенно вернулась в подземелье в Скопине, как это случалось в моих кошмарах. Какое счастье – просто лежать и прислушиваться к голосам мамы и сестры, беззаботно болтающих на кухне. Я слышала, как во дворе играют дети, слышала давно забытый шум дорожного движения. Простыни пахли чистотой и свежестью, они буквально ласкали мою кожу. Моя душа наполнилась чувством покоя. Я смотрела на свою комнату: как же непохожа она на то мрачное подземелье, где я провела столько лет! Все вокруг сверкало и блестело, словно в фантастическом мире. Я долго лежала и с изумлением рассматривала чистые яркие стены собственной комнаты.
Наконец я решила подняться. Но на кухню вышла не сразу – сначала я рассмотрела все в своей комнате. Старая одежда была мне впору, а вот обувь стала мала. В сравнении с тряпьем, в котором я провела последние годы, старая одежда казалась просто невероятной. До похищения я часто жаловалась, что мне нечего надеть, что у меня слишком маленькая комната. Сейчас же я оказалась в гигантской комнате с королевским гардеробом! Мне не верилось, что сегодня я могу заняться чем угодно и мне не придется заниматься сексом с жалким извращенцем. Я тихо прошла в ванную, заперла за собой дверь и принялась мыть и расчесывать волосы. Какая роскошь! Из зеркала на меня смотрела бледная, изможденная девушка с темными кругами под глазами. Но я была уверена, что скоро все изменится. Выйдя из ванной, я направилась на кухню, чтобы обнять маму и сестру. Мы уселись за стол. Завтрак был невероятно вкусным. Я столько времени мечтала об этом моменте, и вот он настал! Я хотела лишь одного – сидеть, наблюдать за своей новой жизнью, слушать голоса мамы и сестры, наслаждаться уютом родного дома.
В долгожданный первый день свободы мама взяла меня за руку, и мы с ней пошли гулять. Не передать словами, как мы обе были счастливы! Она показывала мне наш район, а я рассматривала все, словно видела в первый раз. Я шла рядом с мамой, и мне казалось, что я перенеслась в будущее на машине времени. Рядом с нашим домом построили несколько новых десятиэтажных домов. Вместо маленьких магазинчиков появились большие, просторные супермаркеты. Изменился и общественный транспорт: теперь автобусы отправлялись практически из-под нашего балкона. Мне все было интересно. Мы с мамой говорили о том, как тосковали в разлуке.
– Я не единственная верила, что ты жива, – сказала мама. – После инсульта все думали, что бабушка повредилась умом, но теперь я знаю, что это не так…
– О чем ты?
– Однажды я пришла навестить ее в больнице, и она сказала, что точно знает: ты все еще жива. Она сказала, что может видеть тебя.
– Как это? – не поняла я.
– Она сказала, что ты живешь под землей, в подвале, и тебя мучает больной человек. В тот момент я не знала, как реагировать, но ведь она оказалась права!
В тот же день приехал папа. Наша встреча была очень трогательной. Я сразу же бросилась ему в объятия. Мы долго стояли обнявшись. Я не представляла, что смогу отпустить его. Боль и спиртное его изменили. Он казался старым и изможденным. Папа всегда был гордым человеком и старался не проявлять эмоций. Теперь же он заплакал, и я тоже не смогла сдержать слез. Каким ударом стало для него все, что случилось со мной! Боль знания оказалась еще тяжелее неведения. Мы обнимались, и я чувствовала те страдание и страх, которые одолевали его все эти годы. Мой всегда спокойный, сильный папа превратился в развалину, а я из его маленькой девочки – во взрослую женщину с израненной душой. Я плакала не о себе и не о том, что со мной произошло. Я не могла вынести того, что случилось с ним.
В первые дни после возвращения мы с мамой и сестрой много гуляли по городу. Больше всего я мечтала просто посидеть дома, но маме хотелось купить мне новую одежду и туфли. Люди на улицах ходили гораздо быстрее, чем раньше. Я заметила, что почти все вокруг разговаривают по мобильным телефонам. В кафе люди пили кофе латте, не отрываясь от компьютеров с беспроводным выходом в интернет. Многое изменилось. Многое мне предстояло изучить и понять. Погода стояла прекрасная, и мы часто сидели на скамейке в парке, наслаждаясь счастьем, которое украли у нас так надолго. Каждый день в новом, экзотическом мире был полон открытий. Я жадно погружалась в процесс возвращения к новой жизни. Невозможно представить, какой радостью для меня было смотреть по сторонам, ходить за покупками, наблюдать за птицами или просто сидеть и разглядывать разных людей, идущих по своим делам. Наконец-то мир, о котором я так мечтала, предстал перед моими глазами. Мне безумно хотелось найти свое место в нем, не ограничиваясь ролью стороннего наблюдателя, но я понимала, что на это потребуется время. А пока я просто наслаждалась ощущением свободы. Чтобы почувствовать ее в полной мере, я пошла и купила такую же одежду, в какой была в день похищения. Эта одежда стала символом свободной жизни. Я часто надевала ее потом по особым случаям.
Наше освобождение стало сенсацией не только в России, но и в мире. Любопытство людей меня пугало. Журналисты со всего мира хотели взять интервью у нас с Леной. Я переживала трудный момент и не могла справиться с таким вниманием СМИ. Несколько раз я соглашалась на интервью, но не могла участвовать во всех дебатах и спорах о преступлении Виктора. В результате почти во всех статьях, телевизионных программах и выпусках новостей вместо правды были одни лишь сплетни и домыслы о грязных деталях происходившего в подземелье. На одном сайте я прочитала, что у нас с Леной якобы были тайные фантазии: мы сами мечтали стать сексуальными рабынями и помогали Виктору строить подземелье. В других статьях говорилось, что мы выросли в плохих семьях, и, поскольку о нас никто не заботился, маньяку не составило труда заманить нас в ловушку. Были и те, кто писал, что нам нетрудно было сбежать, но мы предпочли остаться, потому что наш похититель заботился о нас. Я читала интервью Виктора: он явно наслаждался вниманием прессы. Он пытался убедить публику в том, что содержать нас было дорого и трудно. Ему приходилось много работать на заводе и подниматься рано утром, говорил он, чтобы заботиться о девушках, которые по доброй воле жили в его подвале. Многие поверили ему, и некоторые даже осуждали нас с Леной. «Молодые девушки одеваются слишком провокационно, – писали в статьях. – Они искушают мужчин своими юбками и каблуками». Все это причиняло мне сильную боль, но я быстро научилась не принимать близко к сердцу подобные рассуждения.