— Пускай старшина Потушаев сходит.
— Начальник вещевого склада?!
— Парень боевой, сообразительный. В разведку рвется. Немецкий немного знает.
Через полчаса пятеро названных разведчиков стояли в штабном блиндаже. Командир полка ходил перед ними, заложив руки за спину, лаконично излагал задачу. Комиссар сидел за столом, нервно мял в пальцах папиросу. Ему тоже хотелось сказать что-нибудь свое доброе, напутственное, но он не вмешивался: приказ есть приказ, разбавлять его лишними словами — только мешать делу.
— …Командиром группы назначаю лейтенанта Семенова… Попутно вести разведку… Задача — взорвать склад и вернуться с разведданными…
Командир снова прошелся вдоль строя, и комиссару показалось, что вот сейчас он начнет обнимать их, так простовато полковник заглядывал каждому в глаза…
Вечером пошел дождь, холодный, нудный, какой нередко бывает в Крыму в зимнюю пору. В последний раз Семенов построил свою группу, придирчиво осмотрел каждого, заставил попрыгать, чтоб ничто на разведчиках не стучало, не брякало, и махнул рукой.
— Ну, добре, хлопцы. — И вздохнул. — А дождичек — это хорошо. Говорят: дождь в начале пути — к успеху.
Гуськом они прошли неглубокой балочкой, поднялись по пологому склону, огляделись в темноте: где-то здесь должны были находиться траншеи морских пехотинцев. Но никого вокруг не было, и они пошли дальше, уже беспокоясь, не проскочили ли передний край.
— Стой, кто идет! — послышалось из темноты.
Семенов шагнул вперед, прошептал часовому пароль и махнул своим, чтоб подходили. Часовой стоял возле полуразваленной стены, и черная флотская шинель его совсем терялась в темноте. Однако Потушаев успел разглядеть шапку-ушанку, одетую лихо набок и щегольские усики, в точности, как у него самого, и подивился, как это морячку удается в окопном быту ухаживать за своей красотой.
— Куда вас, братки, несет в такую погоду? — спросил часовой
— На кудыкину гору.
— Понимаем, как не понять…
Дождь все лил и лил. Огненные всполохи ракет трепетали в радужном ореоле. Ракеты были лучше черной неизвестности. Если не зевать, то всегда можно успеть вовремя, упасть на землю, затаиться. И оглядеться, наметить путь очередного броска в обход немецких передовых постов.
Долго ли недолго ползли они в темноте, только всплески ракет остались за спиной, а потом и вовсе потускнели. Пришлось часто останавливаться, напрягать слух. И двигаться осторожно в плотном кустарнике, чтобы не задевать ветки, не шуметь.
Кустарник поредел и кончился, впереди простиралось поле, черная пустота. Собрались вместе, пошептались. Крохотный светящийся треугольник стрелки компаса звал через поле.
— Звонковой! — позвал командир. — Разведай. Оставь бутылки с горючкой и вещмешок.
Маленький и подвижный Звонковой перекинул автомат за спину, распластался на земле, пополз, растворился в темноте, и шелест прошлогодней травы под его коленями слился с вкрадчивым шорохом дождя.
Вчетвером они лежали за кустами, приготовив оружие, ждали. Вроде бы какой-то белесый туман опускался на поле. Но это не был туман, такой мутью давал о себе знать близкий рассвет.
Звонковой вернулся скоро, доложил, что впереди не поле, а просто поляна, что за ней кусты и никого нет.
— Хорошенько посмотрел?
— Посмотрел.
«Осторожничает лейтенант, — подумал Потушаев. — Неужто робеет?»
Бегом они пересекли поляну, углубились в кустарник, высокий, похожий на низкорослый лесок. И вдруг застыли на месте, услышав голоса. Еще не разбирая слов, по крикливым рваным звукам поняли — немцы. Да и кому тут ходить, кроме немцев. Татары? Так их следовало опасаться не меньше. Голоса приближались и вскоре разведчики разглядели в предрассветной мути три фигуры, идущие прямо, не огибая кустов, должно быть, по тропе.
— Найденов! Потушаев! — зашептал командир, показывая на немцев.
Долгая жизнь на фронте да еще в особых севастопольских условиях научила понимать команды с полуслова. Стараясь не потерять в шорохе веток голоса немцев, они осторожно двинулись по тропе. И оба разом остановились, припали к земле: впереди, слева от тропы мелькнул огонек. Вспыхнул и погас, но разведчики успели разглядеть лицо под надвинутой на лоб каской и отблеск на металле винтовки. Это был часовой.
Встреча с часовым не предвещала ничего хорошего, но сейчас она обрадовала. Если стоит часовой, значит, что-то охраняет…
Они отползли в сторону и вскоре разглядели сквозь ветви темные копны танков. Насчитали шестнадцать.
— Не склад, к сожалению, — сказал Найденов, когда они возвратились к группе.
— Ничего, — Семенов раскрыл планшетку, пометил на карте место расположения танков. — Такие разведданные тоже не даром даются. Да и рано быть складу. До него дай бог добраться следующей ночью.
День они отлеживались в кустарнике, плотно устлавшем дно неглубокой балки. С рассветом поняли, что место выбрали не самое удачное, — неподалеку слышался шум моторов, звучали команды. Но перебираться куда-либо было уже поздно, приходилось лежать, приготовив оружие, опасаясь, чтобы какой-нибудь немец не полез в кусты по нужде.
Вероятно, их выручил дождь, измочивший все вокруг, и вскоре разведчики, поверив в надежность своего укрытия, крепко уснули. И только Потушаев не спал, лежал, прислушивался к голосам на дороге, стараясь понять, о чем кричат немцы, по звуку считая проходившие автомашины, бронетранспортеры, танки. Транспорта было немного: немцы предпочитали не ездить днем, опасаясь точных залпов дальнобойных севастопольских батарей.
Только к середине следующей ночи разведчики выбрались в нужный район, исчертив по пути карту многочисленными пометками, радуясь каждой из них, понимая, что даже в случае неудачи со складом, они вернутся не с пустыми руками.
Однако район — не точка. Долго они бродили по лесу, останавливаясь время от времени, вслушиваясь в ночь. Перед рассветом решили выйти к дороге, на которой иногда слышался гул машин, и понаблюдать. Машины натужно урчали моторами, по чему можно было заключить о тяжелом грузе. Но что это за груз и куда идут машины, можно было только гадать.
— Взять бы языка, — мечтательно произнес Кулешов.
— Ага, и этим сообщить немцам, что мы тут.
Решили пройти вдоль дороги. И наткнулись на телефонный провод. Через несколько минут, воткнув иголки в провод, Потушаев слушал далекое переругивание связистов. Вдруг он насторожился и подозвал командира.
— Склад на проводе…
— С какой стороны?
— С той. — Он уверенно показал в кусты.
— Почему так считаешь?
— В машинах, идущих в ту сторону, больше груза.
Бывают на фронте удачи, когда хочется верить в чудесное стечение обстоятельств. Но фронтовое счастье изменчиво. Надо было торопится. Держась за провод, как за путеводную нить, они быстро добрались до колючего заграждения. И еще до того, как совсем рассвело, разведали подходы к складу, систему охраны. Утешительного было мало. Огромное пространство леса за двойным проволочным забором с гладкой проволокой посередине — для собак, спускавшихся ночью. Вышки с часовыми через каждые сто метров.
Днем, забравшись в чащобу, разведчики обсуждали план действий на следующую ночь.
— Перестрелять часовых и собак, завязать бой, а кому-то — бегом к складу, — предложил Звонковой.
Предложение было отвергнуто не потому, что грозило гибелью всей группы. Оно не сулило верного успеха.
— Есть идея, — сказал Найденов. — Надо ночью вскочить в кузов одной из машин, въехать на территорию склада и там поджечь машину. От детонации взорвется все.
— А если машина не подъедет к штабелю со снарядами, а остановится далеко от них?
— Значит, надо въехать на двух машинах. Для верности.
Помолчали. План был прост, эффективен и… страшен. Это понимали все и не терзали душу разговорами об опасности.
— А потом? — не выдержал Кулешов.
— Потом задача будет выполнена.
Все повернулись к командиру — решай. Но Семенов молчал.
— Я пойду, — сказал Найденов.
— Да все готовы! — горячо воскликнул Звонковой. Командир поднялся с камня, поправил ватник под мокрым брезентовым ремнем.
— Вопрос не в том, кто из нас самоотверженнее, а кто вернее выполнит задачу.
— Пожалуй, я, — сказал Потушаев, — Кто знает, может мое хилое знание языка и пригодится.
— Ты в этом деле новичок.
— Умереть и новичок может.
— Вот-вот. А там не о своей жизни-смерти надо думать…
— Я пойду, — повторил Найденов.
— Хорошо, — сказал командир. — Пойдут Найденов и Кулешов. Они не первый раз вместе, легче поймут друг друга.
Он нарочно сказал это сухим приказным тоном. Чтобы пресечь дискуссии. Чтобы помочь людям, идущим на смертельный риск, обрести уверенность в правильности решения.
Когда снова потемнело небо, вся группа выдвинулась к дороге. По ней уже шли машины, то колоннами, то поодиночке, отстав одна от другой. В кузовах охраны не было, сопровождающие сидели рядом с шоферами. Оставив себе по паре гранат, автоматы и бутылки с горючей жидкостью, Найденов и Кулешов подобрались к самой дороге в том месте, где она делала поворот.
Тяжелый грузовик вывернул из-за поворота и стал набирать скорость. Найденов метнулся к нему, уцепился за задний борт, подтянувшись, перевалился в кузов. Ударился боком об острый угол, ощупал толстые планки и удовлетворенно причмокнул: точно, снарядные ящики.
Он лежал под брезентом, держа в одной руке гранату, в другой бутылку с горючкой. Думал: если машина остановится и часовой у въезда полезет проверять в кузов, сразу ударит бутылкой об угол и сунет гранату между ящиками. А там будь что будет.
Но часовой в кузов не заглянул. Машина только приостановилась в воротах и стала заворачивать куда-то влево. Осторожно выглянув, Найденов увидел, что машина задом подъезжает к высокому штабелю снарядных ящиков. Возле них топтались солдаты, дожидались разгрузки. И еще успел увидеть другую машину, въезжавшую в ворога, и порадовался, что не один он тут среди врагов, что рядом верный друг. И усмехнулся сам себе: оказывается, даже умирать, если не в одиночку, гораздо легче.