— Центурион Гней Лукулл Пульхр, командир, первая центурия. В гвардии с самого начала. Однако довелось повоевать на германской границе и в Британии. Звание центуриона получил девять лет назад, когда гвардию вывели из Британии.
— Значит, ты был в битве у Камулодуна, — сказал Макрон.
— Да, командир. Жаркое дело было. Думал, эти ублюдочные кельты никогда не сдадутся.
Макрон выразительно кивнул и повернулся к Катону. Но увидел, что префект холодно смотрит на Пульхра. Теперь Катон вспомнил, откуда он знает этого человека. Воспоминания многих лет схлынули, и он мысленно убрал с лица Пульхра знаки возраста, увидев перед собой Пульхра, товарища-новобранца, который превратил его жизнь в кошмар в те времена, когда Катон только попал во Второй легион Августа. Пульхр издевался над ним, насмехался над его манерами образованного человека и сломил бы его окончательно, если бы не вмешался Макрон. Но это была не единственная причина холодной ярости, охватившей сердце Катона. Пульхр был подослан в легион, чтобы шпионить за командирами, которых подозревали в заговоре против недавно возведенного на трон императора Клавдия. Позднее, в тот самый вечер, когда началось вторжение в Британию, Пульхр лично допрашивал, пытал и казнил вожаков неудавшегося бунта, что, несомненно, и стало причиной его быстрого повышения в звании, как только он выполнил задание и вернулся в преторианскую гвардию.
Катон сглотнул и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
— Мне кажется, центурион, мы уже встречались.
— Я так не думаю, командир, — ответил Пульхр, сдвигая брови.
— Уверяю тебя, это было. У меня тогда не было этого шрама. Во Втором легионе, когда я был новобранцем.
Центурион мгновение недоуменно глядел на Катона, а затем его челюсть слегка отвисла, а глаза расширились.
— Чтоб меня… сопляк из дворца.
— Рад, что ты меня вспомнил. А я тебя не забыл, Пульхр.
Макрон наклонился вперед и жестко поглядел на центуриона, а потом удивленно покачал головой.
— Точно. Это он. Во имя Гадеса. Так вот что стало с ублюдком, когда он исчез.
Макрон повернулся к Пульхру.
— Тебе много за что стоит ответить, друг мой. Ты убил хороших людей. Наших товарищей.
Пульхр встревоженно отшатнулся.
— Они были бунтовщиками. Изменниками! Я исполнял долг.
— Еще бы, — зло ответил Макрон. — Перерезал глотки связанным, будто псам. Вместо того чтобы биться с врагом лицом к лицу, как настоящий воин.
— Но я сражался! В Камулодуне, как я уже сказал.
— Как ты сказал, — насмешливо ответил Макрон. — И мы должны поверить слову шпиона, бьющего ножом в спину?
Глаза Пульхра заметались, он умоляюще посмотрел на Катона.
— Командир, это было десять лет назад. Я же сказал, я исполнял свой долг, и с тех пор у меня безупречный послужной список.
Катон помолчал, раздумывая, способен ли перемениться такой человек, как Пульхр, и решил, что не станет рисковать, выясняя это. Слишком велики ставки. Кроме того, его обращение с Пульхром послужит хорошим уроком для остальных, дабы они не перечили своему новому командиру.
— Центурион Пульхр, я освобождаю тебя от командования первой центурией. Ты будешь командовать обозом. Центурион Макрон!
— Командир?
— Ты заменишь центуриона Пульхра на посту командира первой центурии.
— Есть, командир.
— Нет! — воскликнул Пульхр, но увидел в глазах Катона угрозу. — Подожди, командир. Ты не можешь сместить меня. Я был назначен самим императором, в Риме. Ты не можешь отменить его решение.
На лице Пульхра появилась хитрая улыбка.
— Ты не осмелишься… командир.
— Как ты сам сказал, в Риме. Мы далеко от Рима, Пульхр, и отправляемся на войну. Так что можешь написать жалобу, когда боевые действия закончатся. Удачи тебе в этом. А пока что выполняй мой приказ, и я не желаю более слышать возражений.
— Но…
— Еще одно слово, и я обвиню тебя в нарушении субординации. Разжалую в рядовые. Если ты обращался со своими гвардейцами так, как обращался со мной, полагаю, им очень понравится оказаться с тобой на равных.
Катон прекрасно понимал, насколько тяжела и опасна судьба центуриона, разжалованного в рядовые. Все жестокости, которые они чинили ради поддержания дисциплины, вернутся им сторицей от их жертв. Пульхр открыл было рот, но вовремя сообразил, что лучше промолчать. Стиснув зубы, он сел с мрачным видом.
— Так-то лучше, — сказал Катон и оглядел командиров. — Распорядок знаете, что делать — знаете. Готовьте людей, выступаем на рассвете. Свободны.
Центурионы резко встали, отдали честь и вышли из палатки. Все, кроме Макрона, который дождался, пока не останется наедине с другом.
— Ну-ну. А я-то все думал, что сталось с этим вонючим куском дерьма.
— Теперь знаешь. Его повысили в звании. Хорошая награда за дурные дела, похоже, становится доброй традицией.
Макрон улыбнулся каламбуру. Потом глянул в сторону входа.
— Я смотрю, ты не стал им говорить о слитках, — тихо сказал он.
— Пока нет. Мне только не хватало, чтобы среди рядовых пошли слухи насчет этого серебра. Они должны сосредоточиться на бое и не отвлекаться на сокровища. Будем молчать об этом столько, сколько потребуется.
— Да, командир.
— Привет.
Они мгновенно обернулись и увидели, что в палатку вошел человек. В простой тунике, без пояса. Примерно того же возраста, что Катон, с высоким лбом и светлыми волосами. Мужчина неуверенно улыбнулся.
— Мне сказали доложиться новому префекту.
— Это я, — ответил Катон. — Префект Квинт Лициний Катон. А ты?
Пришедший хотел было ответить, но уставился на Катона, слегка открыв рот, будто слова застряли у него в горле.
Катон уже достаточно устал и не был настроен слушать всякую чушь.
— Яйца Юпитера! Что с тобой? Просто назови свое имя, чтоб тебя.
— Мое имя? Я… я…
Пришедший нервно сглотнул, его кадык ходил ходуном. Затем он заставил себя стать по стойке «смирно» и ответить настолько четко, насколько он мог.
— Трибун Авл Валерий Крист, назначен во вторую когорту, явился по твоему приказанию, командир.
Глава 13
Катон почувствовал, как ему сдавило грудь, будто его ребра обвило железной полосой. Он с безразличным выражением лица смотрел на человека, который был любовником его жены. На мгновение он позволил себе усомниться. Может же быть, что есть два человека с совершенно одинаковым именем. Но беспокойное поведение пришедшего выдавало его. Он лишь мгновение смог смотреть в глаза Катону и тут же отвел взгляд, его пальцы нервно дергались, и он убрал руки за спину, стараясь стоять прямо, с развернутыми плечами.
Макрона удивила такая реакция пришедшего, и он попытался поглядеть в глаза Катону. Но тот смотрел на трибуна неотрывно.
— Трибун Крист… — начал Катон настолько спокойно, насколько мог. Его сердце колотилось, ярость, которая накатывала на него волнами с тех пор, как он узнал об измене Юлии, захлестнула его будто шторм. Его одолевало мучительное желание выхватить меч и порубить трибуна на куски. Но долгие годы службы приучили его хранить внешнее спокойствие и справляться с эмоциями, бушующими внутри. Прокашлявшись, чтобы собраться с силами, он заговорил снова:
— Трибун Крист, ты выглядишь обеспокоенным. Что с тобой?
Крист прикусил нижнюю губу, пытаясь справиться с шоком и страхом.
— Я, это, командир, я не ожидал, что когорте назначат нового командира, да, командир. Вот и все.
— Не совсем, — сказал Катон, медленно подходя к трибуну и останавливаясь на расстоянии в длину меча от него. Снова оглядел трибуна. Тот забеспокоился еще сильнее. Насладившись его мучениями, Катон снова заговорил: — Мне доложили, что тебя не было в лагере, когда я прибыл, чтобы принять командование. Почему так случилось?
— Я был в Тарраконе, командир.
— По какому именно делу?
— Покупал художественные принадлежности, командир. На форуме.
— Художественные принадлежности? — переспросил Макрон, наклоняясь вперед и опираясь на стол волосатыми руками. — На кой черт, можно спросить?
Крист поглядел на центуриона, но ничего не сказал по поводу того, что его допрашивает младший по званию.
— До того как стать трибуном, я занимался искусствами. У меня всегда была привязанность к такого рода делам, но я не мог выручить за это достаточно денег, чтобы прожить прилично. Мой отец дружил с другом одного из советников императора, и тот слегка дернул за ниточки, чтобы мне дали место трибуна при штабе. Это дало мне возможность жить самостоятельно. Но я не бросил свои занятия. До тех пор пока когорту не отправили в Тарракон.
Макрон изумленно поглядел на него и медленно покачал головой.
— Вот только этого нам не хватало, отправляясь в бой…
Крист снова выпрямился.
— Я тренировался вместе с когортой.
— Возможно, но когда мы отправляемся на бой с Искербелом и его бунтовщиками, мне было бы спокойнее знать, что сражающийся рядом со мной думает не о том, как написать портрет врага, а о том, как ему меч в брюхо воткнуть.
— Я не художник. Я же сказал, я предметы изготавливаю.
— Предметы?
Крист слегка дернулся.
— Экипажи на самом деле. Это моя страсть. Я составляю схемы и изобретаю новые.
— Экипажи… держите меня.
Макрон раздраженно фыркнул.
— Командир, думаю, нам лучше оставить его в Тарраконе, когда мы выступим. Нам от него ни черта толка не будет.
Столь вежливое предложение наконец заставило трибуна среагировать.
— Секундочку, центурион. Я трибун, и ты будешь обращаться ко мне с уважением, подобающим в разговоре со старшим по званию.
— Я буду уважать тех старших по званию, командир, которые заслужат мое уважение. Остальным я буду лишь подчиняться.
Макрон снова повернулся к Катону.
— Командир, так что ты с ним намереваешься делать?
Катон едва слушал этот обмен любезностями. Сейчас он пытался понять, как же Юлия смогла воспылать чувствами к столь посредственному человеку, который ныне стоял перед ним. Потом он заметил, что трибун стоит с приоткрытым ртом, когда