— Командир? Ты ранен?
Катон мотнул головой и уже хотел было приказать гвардейцу взять копье и быть готовым к бою, когда тот вдруг широко открыл рот от удивления. Посмотрел вниз и увидел глубокую рану на пятке. Сухожилие было разрублено, и гвардеец рухнул на колени. Позади него Катон разглядел ползущего в темноте под телегой бунтовщика. Тот замахнулся мечом, чтобы снова ударить. Катон схватил древко копья и, прицелившись, ударил изо всех сил. Он бил одной рукой и не мог вложить в удар вес, но острие копья проткнуло противнику правую руку, и тот дернулся, поспешно отползая, за пределы досягаемости копья.
— Пропусти, — прохрипел Катон раненому гвардейцу, и тот с трудом откатился в сторону. Теперь Катон лучше видел цель и, поднявшись на колени, ударил копьем, держа его двумя руками. Они начали обмениваться ударами в темноте, не в состоянии попасть друг по другу.
— Крист! Сюда. Помогай!
Трибун изумленно поглядел на старшего по званию, который извивался, лежа под телегой.
— Давай, чтоб тебя! — рявкнул Катон.
Крист присел и прищурился. Увидев врага, он вытащил меч и пополз на бунтовщика. Оказавшись меж двух противников, тот отбил в сторону копье Катона, а затем повернулся к трибуну и ударил, но тот ловко увернулся. А бунтовщик не успел отбить следующий удар Катона, когда тот рванулся вперед. Острие копья пробило ему щеку, раздробив челюсть и зубы и выйдя через другую щеку. Бросив меч, бунтовщик откатился в сторону и пополз меж ног своих товарищей, стоящих вдоль телеги. Катон кивком поблагодарил Криста и махнул рукой вперед.
— Бей им по ногам!
Трибун кивнул и залез под телегу. Катон забрался под другую и ударил в ближайшую ногу бунтарю с волосатыми ногами в длинной коричневой тунике, стянутой полосой ткани на поясе. Катон попал ему в бедро и резко крутанул древко копья, выдергивая его. Затем он ударил снова, в икроножную мышцу. Бунтовщик зашатался, у него из ноги хлынула кровь, а Катон развернулся и ткнул копьем в другого, в пах. Удар был несильным, но он отвлек противника, и в то же мгновение стоящий наверху римлянин нанес смертельный удар. Бунтовщик упал прямо перед Катоном, у него хлестала кровь из раны в горле.
Раздался злобный крик, и Катон обернулся. Слева от себя он увидел сидящего на корточках врага, который уже замахнулся топором. Мгновенно перекатившись в сторону, он увидел, как топор просвистел там, где он только что лежал. Теперь, когда его обнаружили, не было смысла пытаться атаковать стоящих у телеги, и Катон отполз назад, готовый противостоять каждому, кто попытается повторить трюк того бунтовщика, которому он щеки пробил. Быстро оглядевшись, он увидел, что Крист только что свалил еще одного врага и теперь тыкал ему мечом в живот. Противник корчился, лежа в темноте.
— Глядите! — заорал Метелл. — Бегут, ублюдки!
Катон и сам это понял, глядя, как ноги бунтовщиков, обступивших телеги, начали пятиться, а затем они развернулись и побежали через погруженную в темноту площадь. Выбравшись из-под телеги, он с трудом поднялся, опираясь на копье. Вокруг него стояли гвардейцы, тяжело дыша и едва веря, что им удалось выжить. Помимо тех, кто был ранен, когда они только попали в засаду, Катон увидел еще два тела, с другой стороны телеги, от того места, где оборонялся он. У одного был прорублен шлем, и сквозь щель в металле вытекали мозги и кровь. Другой сидел, привалившись к колесу, в луже собственной крови, прижимая руку к внутренней стороне бедра. Катон сглотнул и сделал глубокий вдох, чтобы быть в состоянии говорить спокойно.
— Метелл, Пульхр, как там у вас наверху дела?
— Один раненый, — ответил Метелл.
Пульхр появился наверху, над Катоном, с копьем в руке.
— Один убитый, командир.
— Что там видно?
Пульхр обернулся и оглядел площадь.
— Они бегут. Неудивительно, ведь наши ребята пришли.
Грохот калиг эхом отразился от стен домов, и на площадь вбежали первые гвардейцы следом за теми, кого они гнали по улице. Катон протолкался к краю телеги и вышел на свободное место. Земля вокруг телег была усеяна убитыми и ранеными бунтовщиками, которых было не меньше двух десятков. Катон почувствовал профессиональную гордость за своих воинов. Помолчав, он повернулся к Пульхру:
— Благодарю, что шкуру мне спас.
Центурион мгновение молчал, а потом пожал плечами.
— Ты один из нас, командир. Вот и весь разговор. Я не мог позволить тебе умереть, как и любому другому римлянину.
— Но я все равно тебе благодарен, — сказал Катон, слегка склонив голову, а потом отвернулся.
Первым из центурионов на площади оказался Петиллий, и Катон жестом подозвал его.
— Преследуйте их. Нужно, чтобы в селении не осталось врагов.
— Есть, командир, — ответил Петиллий, отдавая честь, и мрачно улыбнулся. — Рад, что ты еще с нами.
— А уж я как рад. А теперь иди.
Гвардейцы центурии Петиллия ринулись по улицам следом за бунтовщиками, а вскоре появился и Макрон во главе своей центурии. Остановившись, он оглядел картину побоища, едва различимую в темноте.
— В хорошенькую долбаную заварушку ты тут вляпался, командир.
— И я тебя рад видеть, центурион. Какова ситуация в лагере?
— Лагеря нет, командир. Я дал приказ уходить вскоре после того, как загорелась трава.
— Пожар? Сильный?
Макрон показал на багровое зарево над крышами домов, к югу от селения.
— Изрядный. Если бы мы остались, там бы и поджарились.
— Что насчет врагов?
— Разбежались, когда пламя начало распространяться. Потом их увидели, только когда в селение вошли. Они бежали на запад. Проверим селение, и на эту ночь мы в безопасности.
— Хорошо поработали, — сказал Катон, а затем показал на телеги и оставшихся в живых мулов. — Но ущерб имеется. Мы потеряли большую часть обоза и припасов. Осмелюсь сказать, мы потеряли не одного человека. А еще мы потеряли элемент внезапности. Бунтовщики знают, что мы здесь, и знают, сколько нас.
Катон вздохнул.
— Макрон, друг мой, боюсь, что наши проблемы еще только начинаются.
Глава 18
— Насколько я понимаю, у нас есть три варианта, которые приходят мне в голову в данный момент, — сказал Катон, обращаясь к командирам и Цимберу, когда они собрались в небольшой таверне у площади где-то через пару часов после наступления ночи. Уцелевшие телеги закатили в ворота поселения, и центурия Порцина выставила часовых. Остальные воины когорты остановились на ночлег в поселении. Как выяснилось, большую часть населения бунтовщики перебили позавчера, когда явились сюда. Немногие выжившие выбрались из укрытий, когда гвардейцы выгнали бунтовщиков, и рассказали о том, что случилось после нападения. Выживших согнали на площадь и поставили перед жестоким выбором — присоединиться к восстанию или умереть. Таким образом, число бунтовщиков возросло, и некоторые из вновь присоединившихся приняли участие в бою с когортой.
Прежде чем продолжать, Катон оглядел собравшихся. Он знал, что может положиться на Макрона, который поддержит его в любом случае. На ветеранов тоже можно рассчитывать. Катон имел право принять решение, не объясняя причин, но он совсем недавно возглавил когорту, и было необходимо, чтобы командиры осознали ситуацию и мотивы его решений. Кроме того, это поможет лучше оценить каждого из них по реакции на его доклад. Собравшись с мыслями, он продолжил:
— Сегодняшнее столкновение стало доказательством того, насколько широко распространилось восстание. Намного шире, чем предполагалось. И достаточно быстро, раз меня застали врасплох, иначе я бы приказал после каждого перехода возводить походный лагерь. Я считал, что необходимость передвигаться быстро оправдывает риск. Оказался не прав, и мне следовало прислушаться к совету центуриона Макрона. Всем нам известно, что в Риме не питают особой жалости к тем, кто нарушает правила, продвигаясь по вражеской территории. Ответственность за данную ситуацию на мне. Даю вам слово, что я возьму на себя всю вину, если командование сочтет нужным принять дисциплинарные меры в ответ на то, что я не приказал построить походный лагерь, находясь в непосредственной близости от противника. Если, конечно, мы до этого доживем.
Командиры едва улыбнулись, а вот Макрон лишь сжал губы и пожал плечами.
— Оставляя в стороне вопрос вины, должен сказать, что мы в сложной ситуации. Нам приказано занять рудник и ждать, пока не прибудет легат Вителлий с остальными войсками. Эти приказы были отданы в предположении того, что восстание происходит на ограниченной территории, в окрестностях Астурики. Теперь стало очевидно, что это не так. Они знают, что мы здесь. Они также знают, что мы движемся в сторону Астурики. Следовательно, у них есть хорошая возможность снова атаковать нас, возможно, куда большими силами, причем там, где они сами решат это сделать. Положение осложняется тем, что мы потеряли большую часть обоза. Из-за засады у нас осталось мало мулов, их хватит лишь для того, чтобы везти три телеги. Четыре, если на трудных участках дороги мулам будут помогать воины. Это означает, что мы не можем рассчитывать на хороший резерв провизии. Есть и еще один вопрос. Нынешнее столкновение повлекло потери. Центурион Макрон, у тебя готов отчет по личному составу?
— Да, командир, — ответил Макрон, доставая из сумки на боку восковую табличку и подымая ее выше, чтобы прочесть написанное в свете масляного светильника. — Восемнадцать убитых, двадцать три раненых, двенадцать пропавших. Либо попали в плен, либо погибли при пожаре.
— Немало, — сказал Катон, стараясь не думать об ужасной судьбе пропавших. В любом случае, она была незавидна. — Главная проблема с ранеными. Если мы берем их с собой, они только замедлят наше продвижение. Так что, как я уже сказал, у нас три варианта. Первый. Мы размещаем раненых на телегах, поворачиваем назад и движемся в сторону Тарракона, пока не встретимся с основными силами. Припасы мы сможем получить по дороге, в городах и селениях, еще не затронутых восстанием. Второй. Мы можем закрепиться в этом селении и ждать, пока Вителлий нас догонит. Здесь наверняка найдется достаточное количество пищи, кроме того, мы можем возвести укрепление, чтобы противостоять нападению превосходящих сил врага, куда больших, чем те, с которыми мы столкнулись сегодня.