— Да, командир, понял, — ответил Крист, с трудом скрывая сомнения. — Но ты куда отправляешься?
Катон расстегнул застежку на плече и снял плащ, отдавая его Метеллу.
— Гвардеец Цимбер, центурион Макрон и я отправляемся, чтобы получше осмотреть рудник.
Глава 20
— Хммм…
Макрон почесал заросший щетиной подбородок. Катон и Цимбер лежали рядом с ним, среди сухой травы в тени оливковой рощи, высаженной на террасе на пологом склоне у небольшого поселения, образовавшегося рядом с рудником. Сам рудник был отгорожен от поселения рвом и стеной.
— Понятия не имел, что имперские рудники такого размера бывают, — сказал Макрон. — Тут, похоже, можно хоть легион разместить вместе с попутчиками.
Катон кивнул, продолжая осматривать местность. Слова Макрона были вполне уместны. Поселение походило на те, которые обычно возникали рядом с местом, где располагались легионы. Беспорядочная, безо всякого плана, россыпь таверн, домиков торговцев, борделей и прочих жилищ. Поначалу такие сооружения были временными, но потом возводили нормальные дома из камня, дерева и черепицы. Здешнее поселение было небольшим, очевидно, потому, что гарнизон рудника, который оно обслуживало, тоже был маленьким. Из купцов здесь, очевидно, бывали торговцы рабами и зерном, поставщики инструмента. Еще, вероятно, воины, охранявшие обозы со слитками, регулярно отправляющиеся отсюда. Тысячи рабов, что работали на руднике, жили и умирали внутри, не имея ни малейшего шанса испытать те скудные радости жизни, которые могло предложить это поселение.
Пейзаж за стенами представлял собой живую картину того, как будто бы сам Юпитер протянул руку и ударил по земле, оставив на ней отметину как символ своего могущества. Слева возвышались высокие утесы из оранжево-красной земли вперемешку с камнями, а выше тянулись вдаль заросли невысокого кустарника. В верхней части утеса был скальный карниз, а дальше начинались горы, на вид совершенно непроходимые. У основания утеса растительности не было, там лежали кучи земли до самого края неглубокого ущелья, по которому с шумом текли воды реки, обтекая огромные камни и пенясь. Там же, у основания утеса, виднелись несколько входов в тоннели, обрамленные брусьями, рядом с которыми лежали штабелями столбы, используемые для укрепления тоннелей. Рабочая зона раскопа протянулась где-то на четверть мили, дальше утес представлял собой сплошную каменную стену, вдоль которой шла широкая дорога. Эта дорога сворачивала в сторону и вела вверх, к широкому скальному карнизу, за которым вздымался отвесный склон, идущий вдоль всего рудника. Увидев на карнизе черепичные крыши, Катон показал на них.
— А там что?
Цимбер поглядел туда, куда показал командир.
— Это дома прокуратора и его помощников, командир. А еще бараки рабов, чуть подальше.
— Сколько на руднике рабов работает?
Цимбер ненадолго задумался.
— Когда рудник работал вовсю, бывало до пяти тысяч, наверное. Но с тех пор большую часть серебра уже вырыли, и теперь там тысячи три. Раньше утесы спускались прямо к краю ущелья, в котором река течет.
Макрон тихо присвистнул, оценивая то, насколько изменился ландшафт в результате работ.
— Они почти всю гору срыли, чтоб ее.
— Как им это удалось? — спросил Катон.
— Видишь тоннели, командир? Они уходят глубоко внутрь утеса, ветвясь и смыкаясь между собой. Это делали, чтобы ослабить основание утеса. Когда тоннели готовы, внутри разводят огонь, сжигая крепь, и тоннели обваливаются, а вместе с ними и часть утеса. Таким способом обнажают серебряные жилы.
— Правда? Наверное, когда столько земли обрушивается, тут все ею засыпает, а?
— Именно так, командир. Поэтому в верхней части утеса сделаны хранилища с водой, с затворами. Из них можно слить воду, большое количество, чтобы смыть осыпавшуюся землю и обнажить рудные жилы.
Макрон задумчиво кивнул.
— Очень умно. Но откуда они берут воду? Не подымают же они ее из реки, правильно?
— Когда-то так и делали, командир. Много лет назад. Это было до того, как возвели акведук, который снабжает водой Астурику и еще несколько городов в округе. Он проходит в паре миль позади хребта, и от него сделан отвод для наполнения хранилищ. Большую часть работ на руднике провели уже после сооружения акведука.
Макрон цыкнул зубами.
— Чудесная штука этот прогресс, а?
Катон глядел на маленькие темные отверстия тоннелей, мысленно представляя себе тысячи рабов, которых загоняли туда, чтобы прорубаться сквозь основание утеса. В тесноте, при свете факелов и масляных светильников. Внутри смрад и духота, от дыхания множества людей и нечистот, которые они после себя оставляют. И постоянная опасность того, что тоннель обрушится, похоронив рабов заживо.
— Скорость отсева должна была быть очень высокой, — тихо сказал он.
— Отсева, командир?
— Скорость, с которой рабы здесь умирали.
— О да. Безусловно, командир. Я бы сказал, больше сотни в неделю. Поэтому в этой области всегда была большая потребность в рабах. Если они не умирали от работы, то умирали от голода и болезней. Попасть на рудники означало получить смертный приговор. Это все знают.
— А теперь Искербел освобождает этих рабов, — продолжал Катон.
— Круто, — буркнул Макрон. — Несомненно, каждый из них будет сражаться насмерть, зная, что в противном случае его вернут на рудник.
— Еще бы, — сказал Катон и задумался. — Пока существуют подобные места и пока появляются такие люди, как Искербел, мы сами творим себе наказание.
Он снова поглядел на поселение. На рыночной площади можно было разглядеть лишь несколько человек, сидящих на скамьях рядом с домиком. Судя по валяющимся рядом пустым афморам, это таверна. Кроме них, бунтовщиков можно было разглядеть лишь у ворот рудника.
— Одно ясно точно, командир. Мы опоздали, — сказал Цимбер, показывая на рудник. — Искербел нас опередил. Серебро у него… нет смысла продолжать. Лучше отступить и дождаться легата, командир.
Катон наклонил голову.
— Похоже на то. Но нам надо убедиться.
Цимбер встревоженно поглядел на него, явно желая поскорее вернуться к остальной когорте, поджидающей их за перевалом.
— Командир, ты же сам видишь, какова ситуация. Нам лучше уйти.
— Мы уйдем, когда я прикажу, не раньше. Сейчас мне нужна информация.
Он повернулся к Макрону.
— Нам надо с кем-нибудь немного поболтать.
Спустя час они осторожно подобрались к поселению, стараясь не попадаться на глаза тем, кто охранял ворота. Выбравшись на узенькую улочку с противоположной от ворот стороны, они медленно двинулись по ней к площади в центре поселения, которую Катон разглядывал до этого. В домах, мимо которых они проходили, не было видно никаких признаков жизни, лишь исхудавший пес, испугавшись их, поспешно сбежал, то и дело оглядываясь.
Они услышали, как пируют бунтовщики, еще не видя их. По улице эхом разносились громкая речь и пьяный смех.
Катон дал знак остановиться своим товарищам, присел и двинулся дальше, стараясь не стучать подбитыми гвоздями подошвами по булыжной мостовой. Он почувствовал, как учащается его пульс, и подобрался к углу дома. Остановился. Судя по ярким рисункам над дверью и надписям на стенах, здесь раньше был бордель. «Очевидно, у подобного заведения должен быть выход, ведущий на площадь», — решил Катон. Он осторожно вошел внутрь. Через мгновение его глаза приспособились к полумраку, и он оглядел помещение с низким потолком, разделенное посередине грязной барной стойкой. По одну сторону располагались несколько небольших закутков, внутри которых лежали грязные матрасы. Закрывавшие входы грязные занавески не давали особенного уединения женщинам и их клиентам. На полу валялись глиняные чашки и разбитые кувшины вперемешку с клочками ткани и короткими туниками, такими, какие обычно носят проститутки. Пахло вином, дешевыми благовониями и кровью, несвежей, пролитой уже не один день назад. А еще сильно пахло разлагающейся плотью.
Катон увидел тело молодой девушки под столом. Она лежала там, нагая, ее пах и бедра были покрыты засохшей кровью. Неподалеку, в углу помещения, лежала куча грязной одежды. У дальнего конца барной стойки виднелся выход, задернутый желтой занавеской, и Катон медленно двинулся туда, вздрогнув, когда под подошвой его калиги громко хрустнул осколок чаши. Он замер, не дыша и прислушиваясь, а его пальцы сомкнулись на рукояти меча.
Убедившись, что бунтовщики снаружи не встревожились, судя по тону их разговора, он снова пошел вперед. Добравшись до выхода, он слегка сдвинул занавеску и посмотрел наружу. В ярком полуденном солнце шагах в тридцати от него сидели за столом восемь человек. Они распивали вино из большого сосуда, и двое уже свалились на стол, уткнувшись в руки. Остальные бодро хлебали вино из чаш. На них была хорошая одежда, но их волосы были длинными и спутанными, лица заросли бородами, а кожа была покрыта грязью. Судя по внешнему виду, они долгое время недоедали. Рабы с рудника, подумал Катон, опьяненные вином и свободой. Пьяные или нет, но у них были мечи и кинжалы в ножнах на поясе. Катон быстро посчитал. Двое спят, остались шесть. Два к одному. Не слишком здорово, особенно учитывая, что он не мог быть уверен в способности и желании Цимбера драться. Даже без шлемов и щитов у него и Макрона преимущество за счет выучки и опыта, но, как уже заметил Макрон, им будут противостоять люди, вдохнувшие свободы, которые будут сражаться со всей решимостью, чтобы уже никогда не вернуться в рабство, снова превращаясь в живых мертвецов.
У Катона подпрыгнуло сердце в груди, когда он вдруг услышал у себя за спиной громкий всхрап и шлепанье губ. Бросив край занавески, он одним движением опустился на корточки и выхватил меч, резко разворачиваясь, готовый ударить. Левую руку он выставил в сторону, чтобы удержать равновесие. То, что он принял за кучу тряпок, ожило. Поднялась рука и снова плюхнулась на пол. Человек застонал, пытаясь приподняться на локтях, морщась, и, моргнув, открыл глаза. Невидящим взглядом осмотрелся и тут увидел римлянина в десяти футах от себя.