Такая же ночь, как те, что он разделил с Юлией в осажденной Пальмире. Скоро он снова окажется в осаде, но на этот раз рядом не будет Юлии, чтобы разделить с ним радость того, что он жив и любим, перед лицом неизбежной смерти. Вместо этого он чувствовал холод в сердце и одиночество, а его разум был занят военными делами.
Он подготовил рудник к обороне, сделал все, что нужно. Как и Макрон, он был уверен в боевых качествах гвардейцев, зная, что в предстоящем сражении они оправдают свое звание.
Войдя в спальню, Катон сел на угол кровати и развязал калиги, а потом плюхнулся на набитый конским волосом матрас. Боль в мышцах начала уходить, на смену ей пришли тепло и расслабление, и он заснул, даже не успев понять, что засыпает. Спустя мгновение он уже храпел. Таким его и застал Макрон, когда над рудником прозвучал первый сигнал к смене караула. Сначала он хотел было разбудить друга, но потом решил, что докладывать не о чем. За стеной, в развалинах поселения, стояла тишина. «Пусть парень отдохнет», — решил Макрон. В ближайшие дни когорте потребуется, чтобы ее командир был полон сил, быстр и сообразителен. От четкости восприятия Катона будут зависеть человеческие жизни. Так что он не стал будить Катона и сам отправился спать в другую комнату, отведенную для центурионов. Свободные от несения службы уже спали, громко храпя. Макрон разделся в темноте и улегся на кровать. Положил руки под голову, раздумывая, что за темный дух окутал его друга после того как он лишился жены. Потом мысли его смешались, и Макрон тоже уснул, и его громкий храп присоединился к нестройной какофонии остальных.
— Командир! Вставай!
Катон почувствовал, что его трясут за плечо, сначала легонько, а потом сильнее, когда он не проснулся сразу. Моргнув, открыл глаза и сразу же пожалел об этом. В окно, выходящее в сад, лился яркий свет. Прищурившись, он разглядел лицо хирурга, бледное и встревоженное.
— Что… что такое?
— Больной, командир. Прокуратор Непон.
— Что с ним?
— Он мертв, командир. Уже окоченел, когда я пришел его проведать только что.
— Мертв?
Катон мгновенно сел и спустил ноги с кровати. Он был в ярости на себя оттого, что позволил себе уснуть, не дав приказ разбудить его до рассвета. Опасался, что это создаст ему образ слабого и изнеженного, разрушит его репутацию крутого и хладнокровного аскетичного командира, служащего лучшим примером для подчиненных. Он протер глаза.
— Что случилось?
Хирург покачал головой.
— С ним все в порядке было, когда я вечером его осматривал. Спал спокойно. Не было причин думать, что что-то может случиться. А теперь…
— Пошли.
Катон двинулся к двери босиком, вышел в коридор и зашагал к спальне прокуратора. Дверь в спальню была открыта, и у кровати стоял один из помощников хирурга, с беспомощным видом. Непон лежал на спине, одна рука откинулась в сторону, другая лежала на животе. Его глаза были широко открыты и глядели в потолок, рот тоже был открыт, и из него торчал высунутый язык. Оглядев его, Катон наклонился и поднес ухо ко рту прокуратора. Дыхания не было. Он прижал ухо к груди и не услышал биения сердца. Кожа прокуратора была холодной, такой, какая бывает у человека, умершего несколько часов назад.
Катон сделал шаг назад.
— Когда ты последний раз к нему заходил?
— За час до полуночи. Во время последнего обхода, а потом спать лег, командир.
— Понял.
Катон поглядел на помощника.
— Найди центуриона Макрона и приведи его сюда немедленно.
Помощник отдал честь и выбежал из комнаты.
— Как считаешь, какова причина смерти? — спросил Катон. — Он умер от ран?
Хирург потер щеку.
— Не знаю, командир, как такое могло случиться. Он поправлялся с того момента, как мы спасли его. Я вправил ему кости на ногах, обработал раны. Признаков кровотечения нет. По крайней мере такого, от которого можно умереть. И лихорадки у него не было. Я сделал все, что мог, и был уверен, что у него все шансы поправиться. Если не считать, конечно, искалеченных ног. Я не понимаю, как что-либо из моих действий могло привести к его смерти, командир.
— Успокойся, я тебя не виню. Мне просто необходимо знать твое мнение о причине его смерти.
— Командир, иногда люди умирают, несмотря на все мои старания. Безо всяких видимых причин. Просто сердце останавливается. В конце концов, учитывая, что пришлось пережить Непону, такую возможность тоже нельзя исключать.
Катон задумался и тряхнул головой.
— Я в это не верю. Он был в хорошем самочувствии, когда я с ним разговаривал. И я уверен, что ты умеешь ухаживать за больными. Так что…
Хирург поглядел на него, на мгновение прикусив губу.
— Так что же ты предполагаешь, командир? Что он убит? Кто же мог сделать такое?
— В самом деле, кто? — сказал Катон, вздыхая. Наиболее очевидными претендентами были бы те, кого он предал, сдав рудник Искербелу. Но все они мертвы, кроме троих телохранителей прокуратора. Пастерикс не скрывал своего презрения по отношению к действиям Непона, но не было похоже на то, что он готов убить его.
— Командир, вызывал?
Катон обернулся и увидел, что в комнату вошел Макрон, одетый и в короткой кольчуге. Показал на тело.
— Непон мертв, — сказал он.
Макрон подошел к кровати и оглядел тело. Потом посмотрел на хирурга.
— Отличная работа, дружище.
— Я? — спросил хирург, прижимая руку к груди. — Нет. Не имею к этому никакого отношения, клянусь.
Макрон закатил глаза.
— Легионерская шутка. Бедняга Непон, — равнодушно сказал он и снова принялся разглядывать тело. — То, что он доверился слову Искербела, все-таки его погубило, так всегда бывает с такими ублюдками. Убежден, мало кто по нему слезы лить будет.
— Может, и так, — согласился Катон. — Но ты не задал очевидного вопроса.
— Да, точно. От чего же он умер?
— Хирург не может сказать пока что.
— Рад, что в армию все так же берут самых талантливых и умелых хирургов, — сказал Макрон, присаживаясь рядом с кроватью и осматривая тело. На груди, руках и лице Непона было множество синяков, желтеющих и лиловых. Голова прокуратора была вжата в мягкий шелковый валик. Макрон убрал его, чтобы получше осмотреть шею и уши. Взял покойника за подбородок и решительно повернул его голову в сторону. Прищелкнул языком.
— Вот это видишь?
Он показал на красные отметины под щетиной на шее Непона. Преодолевая сопротивление окоченевших мышц, повернул голову в другую сторону. С противоположной стороны шеи были точно такие же отметины.
— И что думаешь? — спросил Катон.
— Похоже, его кто-то придушил, — сказал Макрон и поглядел на хирурга. — Удивлен, что ты этого не заметил.
— А с чего бы мне искать такое? — спросил хирург. — Зачем кому-то убивать одного из моих больных?
— Не имеет значения, — сказал Катон. — Больше тебе здесь нечего делать. Иди, ухаживай за ранеными. И закрой за собой дверь.
Склонив голову, хирург вышел из комнаты. Как только они остались одни, Катон подошел к кровати с другой стороны и присел, внимательно разглядывая отметины. Хорошо различимые и располагаются именно так, как следует из сказанного Макроном.
— Значит, задушили.
— Наилучший способ, — пробормотал Макрон. — Могут и не понять сразу, учитывая, сколько у него других синяков. Если перерезать горло, все будет ясно. А задушить — и быстро, и тихо. Я бы так и сделал.
— Правда, что ли? — с легкой улыбкой спросил Катон.
— У меня есть поважнее дела, чем тратить силы на такого бесхребетного задрота, как Непон. Благодарю покорно за грязный намек по поводу моего чудесного характера.
— Но кто-то его придушил.
Макрон фыркнул.
— Ладно тебе, Катон. Хватит ходить вокруг да около. Все очевидно. Это Пульхр.
— Почему Пульхр?
— Потому что он человек такой. Тот, кого важные птицы посылают, когда им надо кого-то прибить. Это было в Галлии и, уверен, продолжалось с тех пор постоянно. Одни боги знают, сколько людей погибло от его рук.
— Макрон, это лишь предположение. У нас нет доказательств.
— Поверь мне, это сделал Пульхр. Если не он, то кто? Скажи.
Катон задумался. Звучит логично. Пульхр мог действовать по приказу. Того, кому было необходимо, чтобы прокуратор был мертв. Есть, конечно, и вероятность того, что кто-то пробрался в комнату, надеясь что-нибудь украсть ценное, и разбудил прокуратора. Если так, то ведь было темно, и вор мог спокойно сбежать, и никто не узнал бы его. Нет, кто бы ни убил Непона, он сделал это преднамеренно. Имея на то причину. Воможно, Макрон прав, и это сделал Пульхр, которого кто-то нанял для этого. Если так, кому нужно, чтобы прокуратор был мертв? И почему?
Макрон глядел на него, тоже раздумывая. И заговорил первым:
— Пульхра послали убить его. Именно поэтому Пульхр оказался с нами. Именно поэтому его выбрали для этого похода. А кто его выбрал? Эта гадина Вителлий, вот кто. Ты всерьез думаешь, что тут нет никакой связи? Вопрос лишь в том, зачем Вителлию нужно, чтобы Непон замолчал.
Катон снова задумался.
— Что он мог знать, что было бы настолько важно, чтобы убивать его, не дав ему рассказать? Он торчал на руднике, в заднице мира. Вдалеке от властных интриг Рима… так что это наверняка имеет отношение к руднику. Но какое?
Макрон поглядел на Непона и пожал плечами.
— Понятия не имею. Но это наверняка имеет отношение к серебру. В конце концов, что еще есть тут, в этой забытой богами дыре?
Их прервал топот ног и крик в коридоре. После стука дверь распахнулась, и вбежал гвардеец, переводя дыхание. Отдал честь.
— Что все это значит? — яростно спросил Катон, возмущенный, что кто-то прервал их расследование.
— Враг на горизонте, командир… только что с дозорной башни… опцион сказал, что идет вся армия бунтовщиков.
— Быстро они, мать их, — пробормотал Макрон.
Катон сразу же двинулся к двери.
— Моя благодарность опциону. Скажи, что мы идем, сейчас же.
— Есть, командир!