— Конечно, командир, мне следовало бы порекомендовать побольше отдыхать. Но я понимаю, что в нынешних обстоятельствах это невозможно. Так что, по крайней мере, постарайся не тереть глаз и не перенапрягаться.
Катон поглядел на него здоровым глазом.
— Мы в осаде, сам понимаешь.
— Да, командир. Но я обязан высказать тебе свои пожелания как хирург. Если ты их проигнорируешь, дело твое, но за это я уже не отвечаю.
— Мне бы твои заботы.
Хирург сделал шаг назад, показывая на заляпанный кровью передник, надетый поверх туники.
— Правда, командир?
Судя по всему, время близилось к полуночи. Катон решил, что пора выполнять его план. Спустившись с башни, он подошел к воинам, молча ожидавшим его в темноте позади ворот. Позади них возвышалась изогнутая внутренняя стена, которую возводили гвардейцы полукругом позади ворот. Стандартная контрмера, когда ожидается подкоп под ворота. Если у врагов получится обрушить башню с воротами, то они, перебравшись через развалины, натолкнутся на новую стену. Когда она будет готова, то поможет сдерживать их еще какое-то время, как надеялся Катон. Конечно, она не будет такой же прочной, как основная. Времени не хватало, а запас отесанного камня уже был потрачен на вторую стену. Пришлось использовать обычные камни и булыжник, валяющиеся у основания утеса в лагере. Спустить их оттуда уже было трудной задачей, поэтому стена за воротами пока что представляла собой скорее бруствер. Если не удастся сорвать вражеские планы по рытью подкопа, то внутренняя стена сдержит наступление совсем ненадолго.
Макрон стоял в паре шагов впереди гвардейцев, держащих в руках инструменты. На нем не было доспеха, только туника, калиги и пояс с мечом. Лицо и руки с ногами он вымазал смесью пепла и жира, так, чтобы они не были видны в темноте.
— Центурион Макрон, — прошептал Катон. — Если бы я не знал, что ты здесь, то ни за что бы тебя не увидел.
— В том и смысл, командир, — ответил Макрон, ухмыльнувшись, и белые зубы едва блеснули на черном овале его лица.
— Ты и твои воины готовы?
Макрон кивнул в сторону группы из двадцати человек, слегка в стороне от остальных. На них тоже были только туники и пояса с мечами.
— Они готовы, командир.
— Центурион Секунд?
— Командир?
Из темноты вышел еще один силуэт и отдал честь.
— Ты хорошо понял, что следует делать после того, как дадут сигнал?
— Да, командир.
Катон разглядел рядом с центурионом еще одного человека. Приглядевшись, понял, что это трибун Крист.
— Что это значит, трибун?
— Я подумал, что хочу вызваться добровольцем, командир. Теперь, когда мне не требуется вести учет запасов.
Катон не смог сдержать улыбки, уловив в его голосе обиду.
— Не стоит недооценивать важность этого дела, трибун. Но, смею сказать, теперь я действительно могу освободить тебя от этой обязанности.
— Есть, командир.
— Будешь сражаться со второй центурией, пока не окончится осада. Просто исполняй свой долг и приказы центуриона Секунда.
— Есть, командир.
Катон оглядел стоящих перед ним. От успеха их нынешней операции зависело многое. Командиры обсудили все в подробностях, у воинов имелось все необходимое — топоры, веревки, сосуды с маслом и огнива. В отличие от отряда Макрона воины второй центурии были в полном доспехе, а дополнительное снаряжение сложили в тележки, которых на руднике хватало. Чувствовалось, что они в напряжении, и Катон был уверен, что они с отвагой выполнят порученное им. Слегка прокашлявшись, он тихо заговорил:
— Ни звука, парни. До тех пор пока не начнете действовать. Когда начнется бой, тогда можете шуметь сколько захотите. Даже сильнее. Они должны быть потрясены, должны запаниковать. Атакуйте, будто фурии, пусть бунтовщики пожалеют о том дне, когда они лишь подумали выступить против Рима и императора… не подведите меня. И остальных ребят из когорты. Через считаные дни тоннель дойдет до стены. Если сегодня вы не преуспеете, то мы потеряем первую, и самую лучшую, линию обороны.
Катон помолчал, давая воинам время осознать важность порученного им дела.
— Так что действуйте решительно. Уничтожайте все, что сможете, и тут же быстро возвращайтесь, как только услышите сигнал. Вы и так герои. Незачем это доказывать, погибнув за Рим без пользы. Каждый, кто не подчинится приказу об отступлении, будет наказан и останется в нарядах на работу до окончания осады. Я ясно сказал?
Катон увидел еле заметные улыбки на темных лицах воинов.
— Не беспокойся, командир, — тихо ответил Секунд. — Мы сделаем свое дело.
— Хорошо, — сказал Катон, касаясь предплечьем его руки. — Да пребудут с вами боги.
— Благодарю, командир.
Катон повернулся к Макрону, даже не зная, что и сказать. Он очень беспокоился за друга. Но Макрон спас его от неловкой ситуации, быстро попрощавшись и повернувшись к своим воинам.
— Пошли, ребята. За мной, и тихо, чтоб вас.
Они двинулись вдоль стены и быстро исчезли в темноте. Катон еще мгновение смотрел им вслед, а затем вернулся к воротам и забрался на башню, изо всех сил вглядываясь в темноту здоровым глазом, чтобы заметить любую опасность, которая могла бы помешать Макрону и его воинам. Но не было никаких признаков того, что враг обнаружил грозящую ему опасность. В лагере противника крохотные фигурки бунтовщиков сгрудились у небольших костров, сотнями горящих в ночи. Рядом с палатками Искербела и его ближайших соратников горел большой костер, и там людей было больше. Катон улыбнулся. Если все пойдет так, как задумано, скоро вождь бунтовщиков будет проклинать злую судьбу, а его соратники станут задумываться, так ли он хорош в качестве вождя.
Макрон в последний раз проверил веревку. Ее конец был крепко привязан к шесту, глубоко вкопанному в вал позади стены. Веревка не поддавалась ни капли. Держа в руке ее свернутые кольца, Макрон осторожно выглянул между зубцов стены у самого края, рядом с утесом. Справа возвышались скалы, теряясь в ночной темноте и грозя эхом отразить любой звук. Поэтому Макрон двигался медленно и очень осторожно. Еще раз оглядел свободную полосу земли между рвом и краем развалин, но там почти никого не было. Лишь вдалеке, у входа в тоннель, несколько человек пробирались в темноте у стены, вне досягаемости метательных снарядов, которые могли бы запустить в них римляне.
— Начинаем, — тихо сказал Макрон воинам своего отряда. Медленно спустил веревку по стене, пока она не натянулась. Затем он перекинул ноги через стену, держась за веревку обеими руками, и начал медленно спускаться в ров. Когда несколько дней назад враг атаковал их, то штурмовал только ворота и небольшой участок стены по обе стороны от них, поэтому здесь, рядом с ущельем, во рву не было трупов. Макрона это радовало. Ему совсем не хотелось наступить в чьи-нибудь гниющие кишки. Запах мог выдать его, когда они подойдут к вражескому укреплению вокруг входа в подкоп. Ощутив, как подошвы калиг коснулись земли, он осторожно встал. Его сердце учащенно билось, он огляделся по сторонам, убеждаясь в том, что во рву никого нет. А затем два раза резко дернул за веревку и отошел в сторону. Веревка заколыхалась в темноте, и вскоре первый из его отряда уже спустился вниз. Макрон сразу же отправил его на край рва следить за обстановкой и дал сигнал спускаться остальным.
Когда все спустились, Макрон снова дернул за веревку, и дозорный на стене вытянул ее вверх.
— Держимся рядом, парни, — прошептал Макрон. — Чтобы никто в темноте не отбился. Каждый следит за тем, кто идет впереди него, не теряя из виду. Пока ждете здесь. Когда отдам приказ, выдвигаетесь все вместе.
Забравшись по наружному склону рва, он присел рядом с тем, кого послал туда следить за обстановкой.
— Что-нибудь видел?
— Нет, командир. Никого, по крайней мере между нами и тоннелем.
Напрягая глаза, Макрон окинул взглядом открытое пространство перед ними. Немного подождал, убеждаясь, что врагов впереди нет, и повернулся к остальным.
— Пошли, — тихо сказал он.
Слегка привстав, он прошел немного вперед, а затем обернулся, убеждаясь, что остальные идут следом. Хотя они и старались идти так тихо, как только могли, Макрон с неудовольствием отметил, что слышит тихий стук их подошв и хруст сухой травы. Миновав открытое пространство, они приблизились к сгоревшему дому. Макрону казалось, что в любой момент их могут обнаружить и поднять тревогу, и тогда придется бегом возвращаться назад к стене и лезть обратно. Тогда этой ночью уже не удастся ничего предпринять против подкопа. И, скорее всего, противник предпримет меры предосторожности, больше не давая осажденным возможности выбраться наружу.
Добравшись до обвалившейся стены дома, Макрон прижался к ней и махнул рукой остальным, чтобы они заняли место слева от него. Когда все собрались вместе, он снова двинулся вперед, останавливаясь у промежутков между домами, чтобы поглядеть за угол, и шел дальше, лишь убедившись в том, что на улице никого нет. Большую часть пути они преодолели без проблем. А затем, когда им оставалось не больше полусотни шагов до края вражеского укрепления, Макрон услышал голоса совсем близко. Мгновенно остановившись, он жестом скомандовал своим воинам сесть. Те послушно сели на корточки и ждали молча, почти неразличимые на фоне темной стены дома. В шести футах от Макрона из-за дома вышли двое бунтовщиков, вооруженные копьями. Они спокойно болтали между собой, и Макрон, не дыша, беззвучно вытащил меч из ножен. Знаком приказал сидящему позади него сделать то же самое, а затем показал на бунтовщиков. Напрягая мышцы, Макрон уже был готов ринуться вперед, но бунтовщики вдруг развернулись и пошли в противоположном направлении, совершенно не подозревая о том, что прямо у них за спинами притаились римские воины. Макрон решил не преследовать их и лишь смотрел, как они обошли заднюю стену укрепления и снова свернули к развалинам.
Небольшой отряд снова двинулся вперед, тихо подбираясь к задней стене. Там были ворота, открытые, которые охраняли двое воинов. У задней стены не было рва. Несомненно, потому, что она была ближайшей к лагерю бунтовщиков и те предполагали, что римляне будут атаковать переднюю. Стены двух ближайших домов освещал кос