иНадеждаКонстантиновнажилинедалекоотнас. Явиделихнапрогулкахпонабережной. Однаждыдажеприсутствовалприразговореснимичеловекаудивительного… Авотионсам — идетнамнавстречувсвоемплащеизтолстогосукнаивширокополойшляпе.
— Здравствуйте, НиколайАлександрович! — сказаляпо-русски.
— СНовымгодом, молодыелюди! — ответилонпо-французски.
ЭтобылНиколайАлександровичРубакин, великийбиблиофил, оставившийсвоейсоветскойРодинебесценнуюбиблиотеку — болеевосьмидесятитысячтомов.
ДокторФрей, которогомызасталидомазаприготовлениямикпразднику, тутжеоседлалсвойвелосипедсмоторчикомиумчалсявШаи. Амымедленнопошлиобратно.
Справа — сверанды, ведущейвсад, доносилисьнежныеаккордырояля.
Мыостановились, захваченныечарующимизвукамивальсаШопена. ЭтоигралИгнацыПадеревский. Янезналтогда, чтовскореэтотвеликийпианистоставитмузыкуизайметпостпремьер-министраПольшивправительствеПилсудского.
Понимая, чтопраздничныйвечервдомеЖаннетсостоятьсянеможет, япредложилдевушкепровестиегоумоихродных.
Она, конечно, отказалась: немоглаоставитьбольнуюмать.
Любезнопроводивменядосамойдороги, Жаннетсказаланапрощанье:
— БудущуювстречуНовогогодамыпроведемвеселее! Кактыдумаешь?
— Возможно. Надеюсь!
Дядяитетябыликрайнеудивлены, увидевменявходящимвстоловую. Реальнообрадоваласьмоемувозвращениютолькомоядвоюроднаясестричка — четырехлетняяСимон. Онаискреннелюбиламеняиужетогдаобещалавыйтизаменязамуж. (Моюсестричкуожидалаужаснаясудьба. Вначале — наглазахудедаибабки — вМонтрёпопадаетподмашинуигибнетеедочь… Тоже — ужевПариже — случилосьисСимон.)
Новтотновогоднийвечердядя — консерваторпоубеждениям — почему-тоусмехнулсяисказал:
— СегоднятывпервыевстречаешьНовыйгодкакгражданинрусскойреспублики. Невероятно! Какони — этимужики — посмели?!
Тогдаяещенезнал, чтовстречуследующий — 1919 годокололагеряЛяКуртинвоФранции, гденаходилисьрусскиесолдаты, отказавшиесяпослеОктябрьскойреволюциивоеватьитребовавшиеотправитьихвРоссию.
Незналяещеитого, что, будучипомкомвзвода 36-гополка 6-йКавдивизииПервойКоннойармии, встречу 1920-йвразведке: наподступахкмоемуродномуРостову…
Итак, окончиласьПерваямироваявойна. НовРоссиишлавойнаГражданская.
Моишвейцарскиеучителяпосоветовалимневернутьсянародину.
ДиректорЭкольНувэль — господинГотье — сказал:
— Мыобучилитебявсему! Тыужевполнеобразованныймолодойчеловек. И, кромезнаний, ещеоченьхорошоработаешьруками! СейчасвРоссиинуждаютсявтакихлюдях!..
ЕдувРоссию
Ия — осенью 1919 года — возвращаюсьвРоссию, гденебылдевятьлет.
Домаже: красныебилисьсбелыми, икаждыйбылуверен, чтоименноонзащищаетправоедело.
Надобыловыбирать, начьюсторонустановиться.
ДедПрутсказал:
— Когдаидетвойна, атебеужедевятнадцать, домасидетьнельзя… Еслипобедяткрасные, яостанусьнищим. Еслипобедятбелые, меняубьюткакеврея. Езжайкмоемудругу — полковникуДиринувштабДеникина. Ончеловекумный, посоветуетверно.
Дирин, которыйзналменясдетства, говорилоткровенно:
— МилыйОня, казалосьбы, ядолжентебяагитироватьзабелых. НовотуженесколькоднейДнепртечеткрасныйотеврейскойкрови: «Волчьясотня» генералаШкуроустроилаеврейскиепогромы…
Естественно, ярешилвзятьсторонукрасных. Иотправилсяимнавстречу.
ВдеревнеКадиевка — этобыло 7 ноября — яснялкомнатувдомике. Нагоршкесиделдвухлетниймальчик. Через 70 летвыяснилось, чтотемребенкомбылДмитрийСтепановичПолянский, ставшийизвестнымсоветскимгосударственнымдеятелем.
Пришликрасные, ивКадиевкерасположилсяихштаб. Япошелтуда. Попросилпредставитьменякомандующему.
ИвотяпередсамимСеменомМихайловичемБуденным! Онспросил:
— Чеготыхочешь?
— Поступить, товарищкомандующий, ввашуКоннуюармию!
— Ачтоумеешьделать?
— Яхорошоговорюпо-французски, английскиинемецки.
— Нахренанамэтонужно? — сказалБуденный. — Белыеговорятпо-русски!
— Нояхорошоезжуверхом!
— Чего-чего?!
— Хорошоезжуверхом.
— Да? — усмехнулсякомандующий. — Дажеменеинтереснонаэтопосмотреть. Ану-ка, выйдиводворивзлезьнаэту «барышню». — Онпоказалнакобылу, привязаннуюкдереву.
Явышел. Отвязаллошадьиподнялсявседло. Кобыла, почувствовавчужака, сразу — надыбы, затемначалабитьзадом.
Нодобрыеурокиверховойезды, полученныевЭкольНувэль, сделалисвоедело: черезпаруминутлошадьшлатихим «испанским» шагом.
Буденныйвысунулсяизокнаскриком:
— Слазь, дурак! Тымнеконяспортишь!!!
Япокинулседлоивернулсявхату.
Настолележалаказачьяшашка. Показываянанее, Буденныйспросил:
Ачтоэто?
— Шашка, товарищкомандующий!
— Правильно. Идивстрой. Принимайвзвод.
ТридцатьлетспустяяобедалвМосквеуСеменаМихайловича. Вспоминаятевремена, онсказал:
— Еслибты, Осип, тогдашашкуназвалсаблей, ябывыгналтебявон!
Ивсеже, несмотрянаужасыГражданскойвойны, временамидоводилосьулыбнуться.
Приняввзвод, яобнаружил… китайца! Неоченьмолодого, небольшогоростапулеметчиканатачанке. Разговормеждунамибылкороткий:
— Ты — ходя? — удивленноспросиля («ходями» тогдавРоссииназываликитайцев).
— Ага! — ответилон.
— Неужелинастоящий?
— Самый.
— Откудажеты?
— СКитаю!
— Ачеготогдаздесьвоюешь?
Онвзялрукипошвамипочтизакричал:
— ЗароднаяКубань!
ВПолтавумыпришливконцедекабря 1919 года.
Былоэтостуденымзимнимвечером. СразужезанялизданиеГородскойуправыподштабнашейбригады. ПоужиналичемБогпослал. Ужесталибылоготовитьсякосну — мынеспалипочтитроесуток. Нонеполучилось.
Вошелдежурныйизаявил, чтотам, задверью, стоиткакой-товажныйдед, чистоитеплоодетый.
— Ачегоемунадо? — спросилГригорийФедотов — начальникполитотдела.
— Немогузнать! Сказал, чтобвелиегоксамомуглавному.
— Ладно! Хайзаходит! — недовольнопробурчалФедотов.
Вошелстарик. Онсразупредставился:
— Я — Короленко. Писатель, может, слышали? Или, возможно, читали?
— ВладимирГалактионович! — явскочилипочтительновзялстарикаподруку. — Какимисудьбами? Почемувыздесь?
— Ая, молодойчеловек, постоянноживувПолтаве.
— Товарищи! — обратилсяякприсутствующим. — Передвамивеликий…
— Ну, ну! Спокойно! — перебилменяКороленко. — Ненадотаквысокопарно.
— Чемможембытьполезны, ВладимирГалактионович?
— Уверен, чтосможете! Деловтом, чтоуменядвеохранныеграмоты: одна — оттоварищаЛенина, адругая — оттоварищаДеникина. Каждаяизнихосвобождаетмойдомотвоенногопостоя. Атутвмоюпараднуюдверьраздалсястук. Горничная, естественно, открыла. Вошелмолодойчеловеквматросскомбушлатеиголовномуборе. Оннепоздоровался, аспросил: «Кипятокесть?» Яответил, чтокипятокнайдется. «Тогдадавай, старикан! Аяпокаспатьлягу: дюжеохота». Онселнатахтуиснялсапоги. Яусмехнулся:
— Вынеможетездесьспать, потомучтотутработаюя! Мойдомосвобожденотпостоя. Вотдокумент.
Нопокаявсеэтоговорил, ваштоварищповернулсякстене, вытянулногиимгновеннозахрапел.
Федотоввстал:
— Ичто? Гдеонсейчас, этот?..
— Спитуменявкабинетенатахте!
— Та-ак! Значит, товарищЛенинвасосвобождает, аэтасука… Пошли!
ИмытронулисьзаВладимиромГалактионовичем. Жилонбуквальновдвухшагах. Вошливдом. Вкабинетегорелакеросиноваялампа. Натахте, посапывая, спалматрос, укрытыйшубой.
— Самвзял?! — спросилФедотов, указываянашубу.
— Нет! Этояегоукрыл, — ответилКороленко.
— Так!.. Расстрелятьпаразита! Яегосразупризнал: ВаськаГреков! Изразведки.
— Нузачемжерасстреливать?! — встрепенулсяКороленко. — Пустьужвыспитсякакследует…
— Ладно! Нотолькодоутра. Яоставлючасовых. Атамвиднобудёт, чтомыснимсделаемзавтра.
Вобщем, этогоматросанаследующийденьпривелиподконвоемвштаб. Емубылообъявленоужеготовоерешениеревтрибунала: «СидетьтебевПолтавскойтюрьмедоконцамировойреволюцииилипокаты, паразит, непрочитаешьиневыучишьвсеготого, чтонаписалКороленко! Чтобзнал, укогоночевать!»
Черезнесколькоднеймыпошлидальше, аВасяГрековосталсявПолтавеотсиживатьсрок.
Прошлодвадцатьлет. ЯшелвМосквепоБольшойДмитровке.
ПроходямимоДомаСоюзов, уподъездаОктябрьского — малого — залаувиделафишу:
«Литературныйвечер. ТворчествоВ. Г. Короленко. ЛекциючитаетсотрудникЛитературногоинститутаВасилийГреков».
Вамясно?..
АГражданскаявойнавсешла… ПримерномесяцачерезтримыбылиужевОдессе. ЕеосвободилиотинтервентовибелыхнашивойскаподкомандованиемГригорияИвановичаКотовского.
ТетяАнябылаещежива, аЛёдя — теперьужеартистЛеонидУтесовимужЛеныЛенской, премьершифарсовойтеатральнойантрепризыАдамат-РудзевичаиотецпятилетнейдочериЭдит (Диты).
Встречасблизкимибыларадостной, но, ксожалению, оченькороткой: домирныхднейбылоещедалеко.
Однакосвоюпорциюсмехавэтомудивительномгородеявсе-такиполучил.
ВОдессесразунаступиламирнаяжизнь. Началасьонаспеременывремени: прибелыходесситыжилипостарому — царскому, амыввелиновое — среднеевропейское: двачасаразницы.
Ипервое, чтоУтесовмнепоказал, чтобыяулыбнулся, былообъявлениенадверяхсоседнейпарикмахерской. Гласилооноследующее: «Нашеделоработаетсдевятиутрадошестивечерапо-ихнему».
Однуизтогдашнихутесовских «песен» язапомнил:
Уменелицо — типаж,
Шомнестажимонтаж?!
Без-де-лушки!
Попадуянаэкран!
Крупныйплан!
Влюбойроман:
Чемя — неПушкин?!
Пустьонипопробуют, поищут!
Ведьтакой, какя, — одиннатыщу!
Уменелицо — типаж!
Шомнестажимонтаж?!
Чистыйблажь!
Прошлонесколькодней. Япобывалвтеатре, гдеигралиЛёдяиЛена.
Лёдябылсчастлив: егоспособностиоценилновыйдиректориприбавилемузарплату.
Ленапорекомендовалаистратитьпервуюполучкунаугощениеруководстватеатраиеговедущихактеров.
Советбылвыполненводномизресторанов, расположенныхзагородомнаФонтанах. Лёдяустроилужин, накоторомпосчастливилосьбытьимне.
Гостизасиделисьдоутраиразъехалисьнаизвозчиках. АмысЛёдейдождалисьпервоготрамвая: наконныйтранспортденегуженебыло.
Ивотонподошел — этотжеланныйвагон. Мывлезлиназаднююплощадку, гдеиостались. Уплативзапроезд, сталиделитьсявпечатлениямионочнойвстречесдрузьями.
Примернонавосьмойстанциикнамприсоединиласьмо