лодаяработница. Онасинтересомпосмотреланакрасавцавканотье — Лёдюинаменя, одетоговвоеннуюформу. Вэтовремяподошелкондуктор, чтобыполучитьсдевушкизапроезд. Онасунуларукувкармансвоегофартука, побледнелаипрошептала:
— Ой! Аидежмойкошелек?!
— Тыэтиштучкибрось! — отреагировалкондуктор. — Давайплати! Анетосдамтебякомуследует!
ИтутЛёдя, доставпоследниегроши, царственнымжестомпротянулихкондуктору.
— Вотэтодругоедело! Скажиспасиботакомуфраеру! — пробурчалкондуктор, далдевицебилетиушелвнутрьвагона. Мыосталисьназаднейплощадкевтроем. ИтогдадевушкапосмотреланаЛёдюисказала:
— Спасибо, конечно! Ноужесливытакойпорядочный… такотдайтекошелектоже!
Отступлюотдалекогопрошлогоивернуськпредвоеннымсороковымгодам. Наберегуморя — вочереднойотпуск — встретилисьИванСеменовичКозловский, ЛеонидОсиповичУтесов, молодойвтупоруАркашаРайкиния.
Лежимнапляже. ВдругподходитПашкаРязанский — администраторУтесова. Бледныйкаксмерть, онсообщаетужаснуюновость: емутолькочтопозвонилиизСухумиисообщили, чтогастролирующеготамкомикаВладимираЯковлевичаХенкинаукусилтарантулиХенкинумер.
Мытрое — Козловский, Райкиния — вскочили, ошарашенныеэтимстрашнымсообщением. АУтесовпродолжалспокойнолежать.
Козловскийнесдержался:
— Лёдя, тычто, глухой?! Неслышишь, чтопроизошло?!
— Слышу, — недвигаясьинеоткрываяглазпроизнесУтесов.
— Иникакнереагируешь?!
— Нет.
— Почему? — спросиля. — Мызнаем, чтотынелюбишьХенкина, новедьэтобольшойактер, нашколлегаитоварищ!
— Потомучтоэтобрехня.
— Нуоткудаутебятакоенахальство?! — почтизакричаля. — ВедьделопроизошловСухуми, анездесь — вСочи! Почемутыдумаешь, чтоэтонеправда?
— Потомучто — брехня.
— Утебяестьобъяснение? — нервноспросилКозловский.
— Конечно.
— Какое?
Утесовспокойнопроизнес:
— ЕслибВолодькуукусилтарантул, сдохбытарантул!
Ксчастью, слухоказалсяложным, иВладимирЯковлевичдействительнобылжив. Авоткусаллиеготарантул?.. Осталосьтайной.
Якогда-тобылженатнаженщинепоимениРая. ЛеонидУтесовееорганическинепереваривалиназывалнеиначе, какРайкой.
КогдаяженилсянамоейтеперешнейдорогойЛене. ЛеонидОсиповичсразужепрониксякнейбольшимдружескимчувством. Иоднаждысказал:
— КакясчастливзаОню: раньшеонбылРайкин, атеперь — Ленин!
ПереднашимуходомизОдессынаКавказскийфронтповстречалязнакомогопарняизоперативногоотдела. ИдетпоДерибасовскойихохочет.
— Тычто?
— Ой, немогу! Посмотри, чтоэтастараяеврейканаписаланасправкеовыездезаграницу! — Ипротягиваетмнестандартный, отпечатанныйнамашинкевопросник: Имя?.. Фамилия?.. Кудасобираетесьвыехать?.. Естьлиродственникизаграницей?.. Имелилисношениясиностранцами?..
Смеющийсятаможенникуказываетмненапоследнююграфу. Тамкорявымпочеркомкарандашомнаписано: «Одинраз, итосгреком».
В 1979 годуясЛеночкойбылвПарижепонашимтворческимделам — готовилисценарий «АннаЯрославна». И, естественно, навестилимоихродственниковРозенталей.
ОбедаемуЛюсиль — моейтроюроднойсестры. Народу — много. Кромеродни — женихдочериЛюсиль.
Словозаслово, ия, дабыразвеселитькомпанию, рассказываювышеупомянутыйэпизод… Наступилонеловкоемолчание. Наконец, мойсоседпостолутихосказалмненаухо:
— Жених — грек!..
ВозвращаюськсобытиямГражданскойвойны.
ВБакумыпришли 28 апреля 1920 года.
СергейМироновичКиров — членРеввоенсовета — приказалвсемштабнымработникамопечататьвинныесклады: интервентыимусаватистыоставилиогромноеколичествоалкогольныхнапитков, врасчетенато, чтовошедшиевгородкрасныенапьютсяипричинятместномунаселениюмногобед.
Мерыбылиобъявленысамыестрогие: зараспитиеводкииливина — вплотьдовысшеймерынаказания.
Выполнивпредельноточносвоюзадачу, янеудержалсяидлясебяличновсе-такиприхватилграммовдвестиабсолютночистогоспирта.
Ионоченьпригодился: вБакутогдажиличудесныелюди — моидобрыезнакомые: ВладимирШвейцер, опытныйжурналист, пишущийподпсевдонимомПессимистиужевтупоруизвестныйрежиссерТеатраминиатюрДавидГригорьевичГутман.
Уэтихдвухмоихдрузейимеласьотличнаязакуска, нонебылоникаплитогосамого…
Узнав, чтоятаковымрасполагаю, вномерегостиницы «Ориенталь», гдежилГутман, былорганизованужин. Моитоварищипригласилитрехочаровательныхбалеринизместногооперноготеатра, ияпоставилнастолмоиразбавленные 200 граммов.
Пирначался. Неуспеливыпитьпервуюрюмкузавстречуизакусить, какрезкийстукзаставилнасвздрогнуть!..
Хозяинтакбыстрооткрылдверь, чтоядаженеспряталзлополучныйграфинсбелымнапитком.
Напорогестоялместныйстражпорядка, азанимдванашихкрасноармейцасвинтовкаминаперевес.
«Господи! — подумаля. — Пройтиживымвойнуитакбездарнопогибнуть?! Даещевдвадцатьлет!..»
И, опустивголову, сталожидатьсвоейучасти: ведьприказКировабылпредельноточен.
Местный, очевидностаршийвэтойкоманде — ужевынимализкобурысвоймаузер. Глядянанас, онгрозноспросил:
— Пьянка? Да?!
— Нет! Нет! — залепеталГутман. — Нет!
— Тогдабардак? Да?! — последовалнеменеегрозныйвопрос.
— Да! Да! — радостнозакричалДавидГригорьевич. — Выжевидите! — Онуказалнанашихдам. — Бардак!
Секунднаяпауза, послекотороймыуслышалирешениенашейсудьбы. Старшийзаявил:
— Бардак — можно.
Инезваныегостиушли, амы — былиспасены.
Наследующийдень, счастливые, втойжекомпании, решилипокататьсяналодкепобухте.
ОрганизаторомэтогомаленькогопутешествиябылвсетотжеДавидГригорьевич.
Оннанялшлюпку, самселзаруль, Швейцерия — навеслах, анашидамыудобнорасположилисьнакормевозлерулевого.
Деньбылчудесный. Намнаперерезшелпарусникподперсидскимфлагом, направлявшийсянаюг.
Стоявшиеубортаматросыкивалидамам, посылаливоздушныепоцелуии — ссильнымвосточнымакцентом — восторженнокричали:
— Женщин! Женщин! Женщин!!!
Нашидамымилопомахалисоседям, ипарусник, быстроудаляясь, продолжилсвойпуть.
НаследующееутровместнойрусскоязычнойгазетепоявиласьстатьяПессимиста. Внейповествовалосьоморскойпрогулке. Оказалось, чтовлодкенасбылотолькотроемужчин (одамахавторнеупомянул!). Аовстречеспарусникомбылосказаноследующее: «Убортастоялиперсы-моряки. Видякрасныйфлажокнакорменашейлодки, этиполурабысудорожномахалинамруками, восторженноприэтомкрича: “Ленин! Ленин! Ленин!”»
ЕщеоБакутоговремени. Ярешилпобритьсяизашелнарынкевпарикмахерскую. Этобылмаленькийшалаш, вкоторомпомещалосьодно «кресло». Онобылосвободно. Яселипоказалмастерунасвоищеки. Тотпонял. Взялчашечку, насыпалтудагорсткумыльногопорошка, внимательнопосмотрелнаменя, потомплюнулвчашечкуиначалразмешиватьсодержимоекисточкой.
— Эй! — несдержалсяя. — Тычто? Сумасошел?! Развенетводы?
— Отключили, — объяснилмастер. — Атебе — уважениеделаем. — Онкивнулвсторонукраснойзвездочкинамоейгимнастерке. — Другим — прямовмордуплюем!
Отбритьяяотказался…
Накакое-товремяясталоднимизпорученцевСергеяМироновичаКирова. Былунегоещеодинпорученец, которыйоченьменя «ревновал», ион — вкатегорическихтонах — написалкомандующему, чтонетрезонадержатьдвухпорученцевипустьСергейМироновичвыбирает. Письмозаканчивалосьфразой: «Илия, или — Прут!».
ПозжеяознакомилсясрезолюциейКирова. Онагласила: «ИлиПрут».
В 1920 годучленРеввоенсоветаКавказскогофронтанаправилменявМосквукНаркомнацу — Сталину — списьмом.
Когдавошелвприемную, секретаршинеоказалосьнаместе, ияпостучалвдверь.
— Войдыте! — раздалсяголосСталина.
Явошел, представилсяпо-военномуипередалемуврукиконверт. Нераскрываяконверта, будущийвождьвсехнародовпоинтересовался, сытлияиустроилсялинаночлег.
Япоблагодарил. Ответил, чтовсевпорядке. ПослеэтогоСталинуглубилсявчтениеписьма. Затемспросил:
— ПросиллитоварищКировпередатьчто-либоустно?
— Да, товарищНародныйкомиссар! Тех, кторисковалжизньюигероическиборолсязаосвобождениеКавказа, несколькотысяч, аВЦИКприслалтолькотристаорденовКрасногоЗнамени. СергейМироновичпросилваспохлопотать, чтобынаграддалибольше.
— Хорошо. ПередайтетоварищуКирову, чтонашесовместноезаявлениебудетпереданоВЦИКу. Уверен: просьбуудовлетворят. Идыте!
Яразвернулсякругомиужеподошелкдвери, какуслышалтихое:
— Подождыте…
Яобернулся. ПосленебольшойпаузыСталинпроизнес:
— Незнаю, можетбыть, то, чтояскажу, вампригодитсявжизни… Помните: самоеглавное — принестипользуреволюции, аесликакой-нибудьначальникканцеляриитебяневключитвсписки, наэтообижатьсяненадо. Выменяпоняли? Теперь — идыте.
Язапомнилэтопоучениенавсюжизньивпоследствии — необижался…
ВконцеГражданскойвойны, когдаякомандовалэскадроном, менясвалилсвирепствовавшийтогдасыпнойтиф.
Послевыздоровления, покинулгоспитальисталработатьвОсобойпродовольственнойкомиссииКавказскогофронта. Засвоюграмотностьзанялвысокуюдолжность: сталначальникомТранспортногоуправления (носилромб — потеперешнимвременамэтобылчингенерал-майора) иначалпечататьсявармейскойгазете.
Первыймой — двухчастевый — фильм «Двамая» поставленвэтижегодынаРостовскойкиностудии.
Запомнилсяэпизод, когдаСергейМироновичпослалменякакзнающегогорываулДаргкох, посколькуякак-торассказал, откудародоммоипредки… Надобылокупитьяблокидляраненых. Мнедалишофераигрузовик.
ПриехаввДаргкох, язашелвдомстарейшины. Объяснил, чтояпраправнукизвестногоипочитаемогоздесьСулеймана, сынакоторогорусскиенареклиПрутом. РассказалопричинесвоегоприездаипопросилпродатьмнемашинуфруктовдлябольныхбойцовКраснойАрмии.
Принялименяспочетом, накормили. Денегневзялиинагрузилидоверхугрузовикцелительнымиплодами. Япоблагодарил, селвкабину, имытронулись.
Шофер, вероятновзеркале, увидел, чтопроисходитсзади. Кивнулмнеисказал:
— Взгляни-ка, начальник!..
Яобернулсяиувиделстраннуюкартину: порогдомаженщинытщательноскребли, поливаяводой. Апоодалькто-тобилпосуду, вероятно, ту, изкоторойя — «неверный», нерелигиозный — елитемсамымосквернилее…
ВГражданскую, даипосленеенеразмоипутипересекалисьснезауряднойличностью — ОкойИвановичемГородовиковым. Этотпростойчеловек — полуграмотныйкалмык, ноблестящийнаездник — командовалкавалерийскойдивизией.
Прошлигоды, отгремелаГражданская, ноОкаИвановичосталсявармииислужилвСреднейАзии.
Ивотонполучаеткомандир