еловекиталантливыйрежиссер — былоченьогорчентакимрешением.
Нослучилось, какмнеобъяснилШумяцкий, что «наверху» просмотрелизарубежныйфильм «Потерянныйпатруль», ибылоспущенозадание: создатьфильмонаших, советскихпограничниках.
Шумяцкийзнал, чтовдвадцатыегоды, сразупослеокончанияГражданской, ябылпереведенслужитьвпогранвойскавСреднююАзию. Зналонито, чтояпринималучастиевборьбесбасмачами, апотомусценарийпредложилиписатьмне.
БорисЗахаровичвнялмоейкатегоричнойпросьберазрешитьМихаилуРоммустатьрежиссеромзадуманногофильма. Безегоучастияработатьнадэтойтемойяотказался!..
Хочууточнитьдлясегодняшнегочитателя: послеокончанияГражданскойвойныизотдельныхчастейПервойКоннойармиибылисозданыкавалерийскиеотряды, которыевСреднейАзииуспешноборолисьссамымстрашнымврагомсоветскойвласти — басмачеством. Басмачиделаливсе, чтобывосстановитьвластьбухарскогоэмира, недатьсоциализмудойтидосердецкоренногонаселения.
Яужеупоминалотом, чтососвоимотрядомна 200 километровуглубилсявземлисопредельногогосударства, зачтовыслушалгневныйнагоняйотФрунзе.
Короче, фильм «Тринадцать» былснят. Идосихпорнесходитсэкрановнетольконашейстраны. Впарижскоммагазине «Космос» вотделе «Шедеврысоветскогокино» моидрузьяприобрелитримоихфильманавидеокассетах. Кассеты — сфранцузскимисубтитрами (смеюдумать, еслибыдеятелиСовэкспортфильмаобратилиськавтору, топереводдиалоговнафранцузскийясделалбынехудшимобразом…). Создавалисьэтикассеты, естественно, безведомаисогласияавтора!.. Итак, французымнеподариликассету «Тринадцати»; швейцарскаяСинематекакупилаунасфильмы «Тринадцать» и «Секретарьрайкома»; аводнойсопредельнойстранеучастокграницыноситназвание «Тринадцатойзаставы»…
ВтридцатыегодыяпереехалвЛенинград. Этовремяотличаюткакподъемсоветскогоискусства, такиначалорепрессий, гонениянавсепрогрессивное, чтопоройпринималотрагикомическийвид.
Кпримеру, «чистка» сотрудниковна «Ленфильме». Такие «чистки» довойныпроходилиповсюду.
ЛеонидаТрауберга «вычистили» потому, чтоегоотецвКиевеприбелыхбылредакторомжурнала.
СергеяГерасимова (приматериеврейке) — зато, чтоотецбылсвященником.
МихаилаБлейманаспросили:
— УвашегоотцавРостоведомбыл?
— Ну-у, б-был, — заикаясь, ответилБлейман.
— Выуволены!
Сомнойобошлисьсовсемкоротко. Менядажениочемнеспросили, апротянулипостановление, вкоторомзначилось, чтояуволенскиностудии «Ленфильм» «заразложениеаппарата». Дальше, вскобках, написанооднослово: «Смех!»
Уволенные — натретийдень — собралисьуменя, чтобыигратьвпокер. Околополуночираздалсязвоноквдверь. Мыпоняли: пришлизанами…
НоэтобылАдрианИвановичПиотровский — начальниксценарногоотделастудии, которогоуважалиилюбилизаегоэрудициюидоброжелательность. Онвошелисказал, чтовсемывновьвосстановленынаработе: «Кому-тоженадописатьсценариииставитьфильмы?!»
Историятойкарточнойигрынапомниламнедвазабавныхэпизода, происшедшихвразныегоды.
СнамидружилначальникЛенинградскойЧКНиколайШпанов, которыйвтегодыуже «баловалсялитературой». Былонинашимчастымпартнеромпокарточнымиграм.
Опятьженочью, когдамызасиделисьзапреферансом, насвстревожилдвернойзвонок. Насейразвсехприсутствовавшихзабраливооруженныелюди, посадиливмашинуикуда-толовезли.
Так — гурьбой — иввелинасвбольшой, яркоосвещенныйкабинет.
ЗаогромнымстоломсиделШпанов.
— Коля, чтоэтозначит?! — нескрываявозмущения, спросиля.
— Ато, чтоявасарестуюдоутра! Высебеиграете, амнедежуритьодному?! Рассаживайтесь! Надеюсь, картызахватили?
Многолетспустякто-тоизостряковсочинилонемследующее:
ПисательНиколайШпанов
Трофейныхобожалштанов
И… толстыхсочинялроманов
Дляпополнениякарманов!
Шпанов, действительно, одновремянаводниллитературусвоимисочинениями. Егодетективныероманыпечаталисьогромнымитиражами.
ВторойнеменеезабавныйслучайотноситсякпианистуЭмилюГилельсу.
— Ребята! Сегодняясвамииграю! — предупредилЭмиль.
— Позволь, новедьутебяжеконцертвфилармонии?! Повсемугородуафишивисят…
— Аэтоужмоедело!
КназначенномучасуГилельсбылвнашейкомпании.
— Эмиль, нокакжеконцерт?!
— Авнужноевремя — струнаневыдержала! Явзялаккорди… увы!
Втакоеможнобылоповерить: Гилельсигралстольтемпераментно, чтослушателиприняли «разрывструны» какпиктворческоговдохновениямузыканта.
Помоемусценариюна «Ленфильме» режиссерИльяТраубергпоставилкартинуоборьбенемецкогопролетариатапротивзарождающегосяфашизма. Главнуюрольвэтомфильме — «Дляваснайдетсяработа» — великолепносыгралчудесныйактерМаксимШтраух.
АсИлюшеймынастолькосдружились, чтокогдаонженилсянаОленькеЛепешинской, яэтуневесомуюфеюотбалета, многиегодыблистающуюсвоимярчайшимталантом, нарукахпередалчерезстолжениху.
Послевойны, вГермании, моегодругаИльюТраубергаподлоотравили. Комумогпомешатьэтотинтеллигентныйиоченьспособныйчеловек, такинесталоизвестно.
ЯчастонаведывалсявМоскву. ОднаждымоистаршиетоварищиОлегЛеонидов, ЮрийОлешаиещекое-кто… «вызвалименянаковер».
— Слушай, кинематографоттебянеубежит, непорали, дружок, занятьсяболеесерьезным?
— Чемименно?
— Несмотрянатвоюмолодость, утебяужебольшойжизненныйопыт. Пиши-катыпьесудлятеатра!
Так, посоветублизкихидорогихмнелюдей, ясталещеитеатральнымдраматургом. Воченькороткийсрокянаписалпьесуореволюционномбронепоездесвесьмасимволическимназванием «КнязьМстиславУдалой».
Есличитательзаинтересуется, товподшивкахгазетижурналовтехлетонобнаружитмножестворецензий, восновномхвалебных, поповодуэтогопервогомоегопроизведениядлятеатра.
ВладимирИвановичНемирович-Данченко, прочитав «Мстислава», сказалмне:
— Вашапьесаобреченанауспех.
ЮрийЗавадский
ТутясновавернуськЮрочкеЗавадскому.
ДомЛеонидовых, гостеприимных, очаровательныхлюдей, обычнобылполонмолодежи. ЕгодвериоставалисьвсегдаоткрытымидляЮры, СережиВахтанговаименя.
ЯчастоходилсСережейвстудиюегоотца. ХодилтудаипослесмертиЕвгенияБагратионовича. Мыстаралисьпопастьнаспектакли, гдеглавнуюрольигралнашдруг — любимецВахтангова — ЮрийЗавадский.
Незадолгодопремьеры, придянарепетицию «Турандот» (чутьлинегенеральную), яспросилвантрактеуЗавадского:
— Скажимне, Юрочка, что, кромевосторженнойрецензии, ямогусделатьдляэтогопотрясающегоспектакля?
— Достань, газетчик, цветныхтряпок!
— Зачем?
— Дляоформлениясцены. Язнаю, чтонужногоколичестваВахтанговунехватает.
И, представьтесебе, я — достал! ПринесНадеждеМихайловнеоколодвухкилограммовэтогоматериала, собранногопотряпочкеувсехмоихтогдашнихзнакомыхиподругженскогопола.
Благодарностьпоследоваланемедленно: ЕвгенийБагратионович — черезЗавадского — передалмнедвапригласительныхбилетавовторойряд — напремьеру!
ЮриюАлександровичувтупоруисполнилосьужедвадцатьвосемь, ноКалафу, которогоонблистательноизображал, можнобылодатьмаксимумдвадцать.
Господи! Чтотолькооннивыделывал, этотнеугомонныйЮрочка! Уменясоздалосьвпечатление, чтововремяодногоизобъясненийсдамойсвоегосердцаонпрыгнул… вышесвоегороста! Думаю, этоипокорилопринцессуТурандот — несравненнуюЦецилиюМансурову. ТакогоКалафаонаждалавсюсвою — тактревожноначатую — жизнь.
Сейчаструднопредставить, чтотогдатворилосьвзрительномзале. Исполнителей — всехбезисключения — долгонеотпускалисосцены. Этобылнастоящийтриумф, оглушительнаяиполнаяпобеда, ксожалению — последняявблистательнойтворческойбиографииЕвгенияВахтангова…
ТриумфальныйпутьартистаЗавадскогопродолжалсяинаосновнойсценеМосковскогоХудожественноготеатра, гдеонвыступалвролиЧацкого, азатем — графаАльмавивы.
УЮрыбыласестра, красавицаВера, раноумершаяоттуберкулеза; братВолодя, серьезныйученыйчеловек. Имать — ЕвгенияОсиповна — имиоченьгордилась, говоряиногда: «Они — вменя!» Смужемонабылавразводе, иядолгоевремянезнал — почему.
Лишьоднажды, когдамыотмечалиееденьрожденияиЮрапотянулсязавторойкрошечнойрюмочкой — явэтовремяпроизносилвчестьименинницытост — ЕвгенияОсиповнанесдержаласьидовольногромкопробормотала: «Папатебекланялся!»
Упрекявнонесправедливый, ибоЮрийАлександровичбылначистолишенмалейшегопристрастиякспиртнымнапиткам. Ноявсепонял…
ИвообщеЕвгенияОсиповнаобэтомсвоемсыне (рядомскоторымпрожилавсюжизнь) быланеоченьвысокогомнения. Онаискреннеудивляласьегофеноменальнымуспехам, зачастуюобъясняяихчистойслучайностью, егоудивительнымвезением.
Новдруггрянулабеда. Вечеромуменяраздалсятелефонныйзвонок. ЕвгенияОсиповна, чутьнеплача, сообщила, чтоЮрусейчасувели!
— Кудаувели? Ктоувел? — непоняля.
— Тесамыеитуда, кудавсех! (аужешли 30-егоды…) — ответиластараяженщина. — Помогите, еслисможете!
Я (ещенаивныйвтупору) попыталсяееуспокоить, хотясделалэтодовольнонеудачно:
— Дорогая, убежден, чтоничегосерьезного! Хотя, выжепонимаете, что-нибудьдаесть! Ведьзрянезабирают!.. Выничегонезамечаливпоследнеевремя? Онвамничегонерассказывал? Такого?.. Ну, выпонимаете…
— Данет! Вчеравдругзаговорилокаком-товысшеммире. Окаких-тоновыхсвоихдрузьях — мыслителях, омистике… Вобщем, ненахожуничегопредосудительного.
Ятутжеобратилсякмоемудвоюродномудеду — младшемубратумоейбабушкиВеры, работникуКоминтернаС. Итину. ДядяСенядружилспрокуроромРубеномКатаняном. Выяснилось, чтоЮратриразапосещалсобраниятеософов — организации, очевидно, нелегальной.
Хлопоталнеяодин. КФ. ДзержинскомутакжеобратилиськорифеиМХАТа.
Поэтомувскоре «поклонниктаинственного», нашдорогойЮрочка — несостоявшийсяадептучениятеософов — вернулсядомой.
Как-тосиделясМаяковскимвкафе «Националь». ВзалвошелЗавадский. ЯпознакомилегосВладимиромВладимировичем. Юраоказалсяегобольшимпоклонником. Междуниминачаласьоживленнаябеседа: Завадскийотличнозналтворчествопоэта, сразужепрочиталдвамалоизвестныхегостихотворения, чемудивилипорадовалавтора.
Дружнаябеседапродолжалась, когдакнашемустоликуподошелтогдасовсемещеюныйСеменКирсанов. Быстросунуврукукаждомуизнас, онсказалМаяковскому:
— Аяпридумалрифму, котороймогбываспотрясти!
— Нудавай, Сеня, тряси!
— Нет! Нескажу! Вы — украдете!
— Нахал! — покачалголовойМаяковский, однакодобавил: — Вотпривсехгово