ольколюдей, столькоимнений, чтосовершенноестественно: ведьэто — жизнь!
Вовторойполовине XX векадобрыхлюдей (яимеюввидутех, ктосовершаетдобрыебескорыстныепоступки) называют «странными».
Странным, очевидно, былиЗавадский. Вотодинтомупример.
ЮрийАлександровичсписателемАлександромВоиновымсостоялвсамыхобычныхотношениях. Никакойособойдружбымеждуниминенаблюдалось. ПростоонидовольночастоодновременноотдыхаливписательскомДометворчества «Переделкино».
ЯдваждыприезжалтудапроведатьЮру. Повсемучувствовалось, чтотогдаонбылоченьодинок: визитеровизстолицыяунегоневстречал. Навещалсвоегоглавногорежиссератолькоуженемолодойадминистратореготеатра.
УСашиВоиновабылажена — опереточнаяактрисаНеллиСавина. Онаоднаждыустроиласвойтворческийвечердляписателейиихсемейвэтойдачнойместности. Непосредственностьееисполнения, сердечнаятеплотапокорилизрителей. Ночувствовалось: все, чтоактрисаделаланасцене, онапридумываласама…
ЯбылвтотденьвПеределкино, сиделмеждуЮриемАлександровичемиСашей. КогдапослеокончанияконцертаВоиновспросилумэтраегомнение, Завадскийсказал:
— Всеесть… кромережиссерскойруки. Савина — сценична, хорошийголос…
ИЮрийАлександровичрешилпомочьНелли. Чтоонисделал, причемпособственнойинициативе, воттак — вдруг — безкаких-либоэкстраординарныхпричин.
Шел 1977 год — последнийгодегожизни. Как-то, гуляяподорожкамбольшогосадовогоучастка, ЗавадскийспросилВоинова:
— ПочемувашаженатакчастоуезжаетвМоскву?
— Онаготовитсяксольномуконцерту.
ЮрийАлександровичпоинтересовалсяпрограммой. Сашасказал, чтоуНеллибудетвечерстаринногороманса.
ВечеромСавинавернулась, иЮрийАлександровичпримнеспросилунее:
— Какбудетстроитьсяпрограммавашегоконцерта?
— Каквсегда — традиционно, — ответилаСавина. — Ведущийобъявляетномера, аккомпанируеттрио: скрипка, виолончель, рояльи — отдельно — двагитариста.
— Анехотелосьбывамнарушитьтакое, уженабившееоскоминуведениепрограммы? Уваснетжеланияпринятьпубликуневтеатральномзале, аусебявсалоне?
— ДорогойЮрийАлександрович, выменя, очевидно, спуталискнягинейВолконской: этоунеебылсалон.
— Да, номысвамиможемподаритьзрителюособуюмузыкальнуюпоэтическуюатмосферусалонанашихдней, нетревожапамятипокойнойкнягини.
Честноговоря, ярешил, чтоуЮрыначинаютсястарческиестранности, которыеврачигрубоназываютмаразмомилисклерозом. ИЗавадский, очевидно, этопочувствовал. Поэтомуонперешелкконкретному:
— Скажитемне: какиеувасбудуттуалеты?
Савинатутжепринесласвоюпоследнююафишу, гдеонавбеломбальномплатьекружиласьсредипеределкинскихберез. Наафишебыланадпись: «Япомнювальсазвукпрелестный…»
— Этоговполнедостаточно! — решительнозаявилЗавадский. — Создадимромантическийспектакль, фономкоторогобудутбессмертныемелодииипоэзияпрошлого. Назовемего «Встречииразлуки». Дляэтоговы, Саша, приедетезадвачасадоконцерта. Мойадминистраторпривезетвамкое-чтоизнашейпостановки «Маскарада».
Такипроизошло! ВденьконцертаН. СавинойеемужприехалзаранеевДомкультурыимениЧкалова. И, когдаактрисавышланасценуэтогопрекрасногокамерногозала, онанеудержаласьиахнулаотвосхищения, ибоочутиласьвуютномсалоне, достойномкнягиниВолконской. Всесоответствовалотойдалекойэпохе: кресло, канделябры, драпировки, ковры. Застоликомсиделведущий — нынепокойныйталантливыйчтецВалентинМиронов. Веськонцертбылобъединенединымсюжетом: поэзия, которойотвечалроманс.
Вечерпрошелсгромаднымуспехом. Ксожалению, посостояниюздоровьяЮрийАлександровичнесмогприсутствоватьинеувиделсвоегопоследнеготворческогодетища. Памятьюосталисьлишьотзывыпрессыдасозданныйподвлияниемэтогопредставлениямузыкально-поэтическийтеатр «Камелия».
Егодуша — НеллиСавина. Ксожалению, двухеесобеседниковнааллеяхПеределкино — мужаиЗавадского — уженетвживых. ЯбылнаконцертеНелли. Ондлилсясравнительнонедолго, новпечатлениеоставилогромное.
Сразужеоговариваюсь: явысказываютолькосвоеличноемнение, хотяубежден, чтовзалеуменянашлосьбынемалоединомышленников. Явэтомтвердоуверенисейчасобъяснюпочему.
НеллиСавинаисполняларомансы. Русские. Старинныеиновые.
Арусскийроманс — ккакойбыэпохеонниотносился — психологическийударогромнойсилы. Иборусскийромансвоскрешаетвтебе, слушателе, всетвоепрошлое, амолодымпередаетвеличиеиудивительнуютеплотурусскойдуши, представляетвсюкрасотуивеличиеблизкойтеберусскойприродыиобликтакойпростой, такойобаятельнойрусскойженщины.
Яродилсяещев XIX веке. Поэтомуслышалвсехпервыхжрицэтойособойглубокоймузыкальнойрелигии.
Проникающийвсердцерусскийромансродилсядавно, навеянныйрусскойнароднойпесней. Чувствовалисьвнеминогдаичужиенапевы, цыганские, например. Нооснова — какязыковая, такидушевная — всегдаоставаласьрусской.
МневыпалоогромноесчастьеслушатьвеликуюАнастасиюДмитриевнуВяльцеву. ИвеликуюВарюПанину, атакжевеликуюНадеждуПлевицкую.
Полагаю, чтопредшественницейэтогопотрясающеготриобылазнаменитаявсвоевремяВераВасильевнаЗорина, раноушедшаявлучшиймир, успевтолькосправитьсвоепятидесятилетие.
НедолговечныбылииВяльцева (умерласорокадвухлет), иПанина — недожившаядосорока.
ДольшевсехпродержаласьПлевицкая. ЭмигрировавпослеОктябряввозрастетридцатитрехлет, онаещеоченьдолгопелазаграницей.
Заэтойвеликойплеядойпоследовалинаши — советские — исполнительницырусскогороманса.
Знаменитаяпятеркадвадцатых — тридцатыхгодов: ЕкатеринаЮровская, ТамараЦеретели, АннаОрлова, ЛидияРусланова, ИзабеллаЮрьева. Иконечно, НадеждаОбухова.
ВсеонидоВеликойОтечественнойвойныипосленеетриумфальношествовалипонашимсценам, радуядушислушателейчистотойизадушевностьюрусскогороманса.
ПотомпришлаКлавдияШульженко. Исновазазвучалиудивительныенапевы, проникновенныеслова, призывающиенасклюбвиидобру, кдушевнойчистоте.
Всеэтояпишудлятого, чтобытвердозаявить: сегоднязаконнойнаследницейэтоговеликогомузыкальногопрошлого, этихблестящихпредставительницбессмертногорусскогонапеваявляетсяНеллиСавина.
ПоследниегодысвоейжизниЗавадскийчастопростуживался. Насморкиликашельбеспокоилиегопостоянно. Как-томнеслучайносталоизвестно, чтовМосквуприехалзнаменитыйсибиряк — докторБутейко. Встретившисьсним, япопросилеговыступитьсосвоимпоказательнымсеансомвЦентральномДомеработниковискусств. Когдаондалсогласиеибылустановлендень, янаэтомероприятиепригласилЮрияАлександровича. Изегоносатекло, какизводосточнойтрубы. ПознакомивснимдоктораБутейко, япопросил, чтобытотсегодняособоевниманиеуделилЗавадскому.
Ичтовыдумаете?! Последвухчасовойлекцииэтогочудо-доктораЮрочкасталабсолютноздоровым: насморкакакнебывало! НадолгиемесяцыЗавадскийизбавилсяотстольбеспокоившихегопростудныхзаболеваний.
Непомнюуж, вкакомгоду, нас, работниковискусства, собралосьмногонацеремонииоткрытияновогопамятникаНиколаюВасильевичуГоголюнаАрбатскойплощади (старыйбылперемещенводиниздворовНикитскогобульвара). КогдамысЗавадскимшлиобратно, янеудержалсяисказал:
— Мнекажется, чтотот, ктосиделздесьраньше, безусловно, могбынаписать «Мертвыедуши».
НачтоЗавадскийответил:
— Аэтот — бодренький — врядлиихчитал.
ВтридцатыхжегодахмыпровеликаникулынаУкраине. Нашидрузья — актерыРусскогодраматическоготеатравКиеве — предложилисовместнуюпоездкудляпосещениячудеснойместностинаДнепре, расположеннойв 100 километрахкюгуотстолицыУкраины.
ИзМосквытронулисьвчетвером: ИринаСергеевнаВульф, ЮрийАлександрович, ПавелАлександровичМарковия.
Поприбытиинаместонаспрекрасноустроиливуютномдомикеувеликолепнойхозяйки, пятидесятилетнейвдовыМатреныГнатовны.
УтромследующегодняИраиПавелпошлизнакомитьсясместностьюирынком, аЮрийАлександровичвышелпосидетьподокнами — назавалинке.
Ячто-тозаписывалвкомнате, возлеоткрытогоокна, иуслышалтакойразговормеждуЗавадскимихозяйкой:
— Ну, развывжеумоейхате, такрасскажите, ЮрийЛександрович: хтозвасхто?
— Я — режиссер! — ответилЗавадский.
— Этожякпонять?
— Режиссер — человек, которыйруководитвсемнасцене. Выбываливтеатре?
— Нуякже?! Була. УПолтави: смотрела «Запорожца, шобувзаДунаем»! Добреграли!
— Значит, я — режиссер: объясняюартистам, какнадодвигаться, какпроизноситьслова, какбытьодетыми, итакдалее…
— Ясно. АВоняхто? (Это, естественно, променя.)
— ИосифЛеонидович — драматург. Онпишетвсето, чтоартистыговорятиделают.
— Ага, писменник!.. Ну, аАринаСергеевна?
— Она — артистка.
— Спивает? Може, танцует?
— Еслинадо, ипоет, итанцует.
— Разумию. Завас — ясно. Ну, атоймалый, шовыПашкойкличете?
— ПавелАлександрович — критик.
— Эточево?
— ВотИосифЛеонидовичнапишетпьесуипрочтетеетруппе. Артисты, втомчислеИринаСергеевна, выучатвсенаизусть. Затемяобъяснюартистам, какнадоиграть. Акогдавсеужебудетготово, — приходитПавелАлександрович, смотритпредставлениеотначаладоконцаипотомговоритвсемнам, чтоемукажетсяплохо, чтонегодится, чемузрительнеповерит…
— Стой! Значит, Осипробыть, робыть, робыть; АринаСергеевна — робыть, робыть, робыть; вы — робыте, робыте, робыте… АПашкаприйде, гляне, датилькикаже, шоцегавно, тато — гавно, — такемузаэтощеигрошиплатють?!
Завадскийничегонемогответить, неимеявозможностичто-либопротивопоставитьстоль «железной» логике. Онтолькоразвелруками: очевидно, МатренаГнатовнабылаправа.
НеоченьудачнымдляЮрияАлександровичаоказался «ростовскийпериод», когдаегонаправилиработатьвдраматическийтеатрРостова-на-Дону. Длилосьэтос 1936 годадовозвращениявМосквупослеокончаниявойны. Корочеэтобылапятилетняяссылка. Крометого, крайнетяжелопроходилообъединениемосковскойиростовскойтрупп… Получилсямалоудобоваримыйкоктейль: всех «новеньких» (афактическистарыхростовскихартистов) Завадскомуприходилось «переучивать»… Носрединихбылиитакие, которыепривыкликсвоейманереигры, имевшейуместныхзрителейогромныйуспехблагодаряименнотакому, присущемутолькоим,исполнительскомумастерству (этобылилюдиуженемолодые, вполнезаслуженные — любимцыпублики). Популярностькорифеевбылавелика, иониискреннеполагали, чтосвоейтрактовкойролейбесспорнопомогаютновомуглавномуизстолицыподнятьтеатрнаещебольшуювысоту. Ивэтомбылаихошибка: произошлостолкновениедвух — совершенноразных — творческихсистем. УЗавадс