емы. Тамбылиужепоставлены… — АлексейДмитриевичвынулзаписнуюкнижку, открылееипродолжил (надоотметить, что, желаявсегдабытьабсолютноточным, онпользовалсязаписнойкнижкойоченьчасто): —…Такиепьесы, как «КВЖД», «ПерваяКонная», «Махновцы», «Междубурье», «Ударвстепь», «КомпромиссНаиб-хана», «Военком», «Мирноевремя», апотомтвой «МстиславУдалой»… имногиедругие: по-моему, ещепять. Такчтотыпонимаешьмоеположение! Язналотлично, чтонашзрительбудетвосновномармейский: солдаты, офицеры, генералы. Сказатьтебепоправде, я — завсето, чтобудетвдальнейшемпроисходитьнасценеизаразностьаудитории — неоченьбеспокоился. Рассуждалтак: во-первых, тогдашниекомкоры, комдивыикомбригиуделилизначительноменьшеевремясамообразованию, нежелисовременныесолдаты, успевшиеужеокончитьсреднююшколу. Во-вторых, еслиЦентральныйТеатрКраснойАрмиибылсоздандлятого, чтобысвоимиспектаклямиповышатьинтеллектвоенногозрителя, тоэтогоможнобылодостичь, знакомяегоисклассикойдраматургии. Аеслитак, тоямог — нарядусвоеннойтематикой — ставитьпьесывеликихавторовпрошлого.
Япозволилсебепрерватьсобеседника:
— Всеостальное, дорогойА.Д., мнеизвестно. Тедвадцатьпятьлет, чтотыздесьхозяйничаешь, вывелиэтоттеатрвпервыерядыегомосковскихсобратьев, итыпамятниксебевоздвигнерукотворный, сюданезарастетпоклонниковтолпа! Счастлив, чтоподтвоимприсмотромбылипоставленыещечетыремоипьесыичтооднуизнихтырежиссироваллично! Спасибо, АлексейДмитриевич!
Сейчас, большеполувекаспустя, явспоминаюнашибеседывовремяпостановкиэтимудивительнымхудожникоммоейпьесы «Годдевятнадцатый».
Кстати, черезнескольколет, когдамойдругиколлега, талантливыйвовсехлитературныхпроявлениях, — ВсеволодВишневский — выпустилсначалавМаломтеатре, азатемвЦТКАсвоюпьесу «Незабываемый 1919-й», Поповзаметил: «Знаешь, почемуонтакназвалсвойопус? ПотомучтоВсеволодникакнеможетзабытьтвой “Годдевятнадцатый”»!
Яответил, чтоэтумысльпервымвысказалАлександрФадеев. А. Д. тутжесознался, чтоэтоонслышалименноотнего.
КогдаПоповознакомилсясмоейпьесой, онсказал, что, преждечемпрочтетееактерам, хочетдетальнопоговоритьсомной. Иэтудлительнуюбеседуяникогданезабуду, потомучтовкаждоймоейследующейработе, досамогосегодняшнегодня, присутствуеткрупицаегомысли. Умениеоценитьсобытия, проникновениевдушуипоступкидействующихлиц, взгляднасобытиесразныхсторон, огромноедосьенакаждогоперсонажа. Бесценнымсоветчикомбылмойушедшийдруг!
— Названиеменяустраивает, — началАлексейДмитриевич. — Можно, вскобках, предложитьивторое: «ЧленРеввоенсовета». Это — деталь. Надотебесказать, чтоявсегдасначаластараюсьувидетьактеров, исполнителейглавныхролей, такими, какимибылибыони, играйэтиролиясам.
— Надеюсь, речьидетобартистах-мужчинах?
— Перестаньострить! Мыговоримопостановкетвоейпьесы, опередачезрителютвоихсловижеланий. Начнемсосновногоперсонажа — Лукина. Всемстанетпонятно, чейэтопсевдоним. Ты — лично — былзнакомсКировым?
— Да. Служилегопорученцем.
— Этосегословзнаешьвсепроисходившее?
— Нет. Ноизбеседсочевидцами — участникамисобытий.
— Лукин — душаобороныАстрахани. Внемсосредоточеныкачестваорганизаторавойскгарнизона, жизнигорода, подъемадухаегонаселениявсовершенно, казалосьбы, безнадежномположении. Ипривсемэтом — остатьсячеловеком! Когдаятакговорюонем, словоЧеловекдействительнозвучитгордо! Лукин, какия, авернее, я — какЛукин, стараюсьпроникнутьвсердцекаждогосвоегособеседника — подчиненного, противникаилидруга. Все, чемуменяучилимоивеликиенаставники, яиспользуюдлятого, чтобыпридатьлюбомуиздействующихлицнаибольшееколичествочеловеческихчерт, хорошихилиплохих, — ноправдивых, таких, чтобысамыйискушенныйзрительвнихповерили, возможно (дляэтогояиработаю!), сталбылучшесам, сталсправедливее. Театр — этошколажизни. Еслиактервсейдушойотдаетсяроли, еслионвериттому, чтоия — режиссер— отдаюему, исполнителю, своидушуисердце, тоизрительполучитотувиденногонасценесвоювполнезаслуженнуюдолю. Когдаужеидетпоставленныймноюспектакль, я — главнымобразом — слежунезаисполнителями, азасидящимивзрительномзале. Мненепременнонадознать: доходитлидонихто, чтояхотелимпередатьсвоимрешениемхарактеровдействующихлиц. ПоэтомудляменятвойЛукин — этовсесамоелучшее, чтосоздалареволюция! Самоеяркое, чистое, бескомпромиссное. О, он — далеконеангелочекскрылышками, изрекающийтольковсемосточертевшиеистины, кстатидостойныелишьоднихтогдашних «небожителей». Нет, твойимой, азначит — наш — Лукинвесьотземли, отнастоящегознанияжизни, знанияееподлиннойцены, разбирающийсявсущностикаждогоизсвоегоокружения. Онслюбымизсвоихпостоянныхсобеседниковисоратниковговоритпо-разному, натомязыке, которыйбольшевсегодоступенданномулицу. ДаивнешнеЛукинменяется — взависимостиоттого, ктопередним: бывшийцарскийофицер, аныне — начальникегоштаба, илиИльинична — заведующаяегонесложнымхозяйством. Онспочтениемотноситсятут, восажденномгороде, впочтибезнадежномположении, кслучайновстретившемусяинженеру-мечтателю. Лукинразговариваетснимтакжеуважительно, какеслибыихбеседавеласьвмирноеспокойноевремя — водномизкабинетовАкадемиинаук. Ивсеэтообъясняетсялишьтем, чтотвойгерой (аегопрототипбылименнотаковым) настоящийленинец! Онточнознал, чтопослевоеннойпобеды, вкоторуюверил, наступитдолгожданноемирноевремя, поравосстановлениястраны, гдеземлябудетотданакрестьянам, афабрикиизаводы — рабочим. Онверилвто, чтодеревняобеспечитгородпитанием, агороддеревню — всемнеобходимым. Онтакжеверилвто, чторабочимикрестьянамнепременнополноесодействиеокажетнашаинтеллигенция, чтоона, кстати, иделаласпоконвеку! Лучшиеумыиспециалистыстанутвоглавевсегонашеговосстанавливаемогохозяйства. Ипроизойдетэтововсехсферах — землепользования, индустрии, культуры, науки, всеготого, чтодвижетнародвперед. Ипривсемприэтом, Лукинникомунепроститпреступления, дажепроступка. Заметитмалейшееэтическоенарушениеиукажетнанеголюбому, кембыэтотнарушительнибыл. Утебявпьесечрезвычайноскупыеремарки. ЯжестараюсьнаделитьЛукинареакциями, пологикеипоступкамдоступнымитолькоему.А, еслипоправде, топодобныереакциимоглибыбытьимоими. Этоиедвазаметнаяусмешка, иоткрытаяулыбка, инеожиданнаязадумчивость, атакже — чтовесьмаредко — иоткровенныйгнев. Ямогбытебяспросить: согласенлитыстакоймоейманеройработынадролью? Нояэтотвопростебенезадаю: ты, автор, отвечаешьзапьесу. Я, режиссер, — заспектакль. Поэтомусразуперехожукосновнойженскойроли. ТетяШура. Скажутебечестно: тутядолгонезадумывался. Вотужепочтидвадцатьлетонавсегдарядомсомной. ЕслибымояженапопалавовремяГражданскойвойнывтакуюситуацию, сталабыучастницейидействующимлицомвописываемыхтобойсобытиях, мояАннаАлександровнапоступилабыточнотакже. Тынеподумай, чтояхвастаюсь. Онадействительноименнотакая. Поверь: этообогатитрольтетиШуры, равнокакиобогатитзрителя, сделаетегочутьвыше, чутьблагороднее, чутьдобрее, разумнее.
— Ионвспомнит, этотмногострадальныйзритель, чтосуществуеттакоепонятие, какчесть?
— Еслионовнемещекое-каксохранилось, бесспорно! Следующий: Сашка-шайтан. Чекистилиособист, неважно. Когоизнихтыпомнишьпотемвременам?
— Атарбекова. Иещемногихдругих…
— Японимаю, чтотыпостаралсясделатьнекийобобщенныйтипэтакогопредставителятойстрашнойтогдашнейпрофессии. Яподобралинтересногоисполнителянаэтуроль. Ондажевнешнебудетпохожназадуманныйтобоюобраз. Постараюсьнаделитьегочувством, нехарактернымдлясотрудниковтойорганизации. Этоусилиткнемусимпатиюиегокомпаньоновпосцене, исидящихвзале. Сашкабудетиногдавызыватьулыбку. Авообще, вданномконкретномслучае — имеюввидупостановкутвоейпьесы — явработенадкаждойрольюучитываювсето, чтотымнерассказывалокаждомперсонаже. Такчтонеудивляйся, еслипочувствуешьвидущемспектаклечто-тосвое… Нозаранее — нерадуйся: значительнобольшебудетмоего! ИвинаиНестора — двухопытныхподпольщиков, которыхЛукинпосылаетвБаку — игратьлегче. Длянихподпольнаяработа — родноедело. Поэтомуимнеониоблегчаютихпереносизпьесынасцену. Ониоба, вполнеумело, переправившисьнадругуюсторонуКаспия, трансформируютсявдворникаисторожа.
Парадоксзаключаетсявтом, чтоПоповтакжедетальноразобрал, разработал — дабыпредставитьихзрителю — ивсехостальныхдействующихлиц «Годадевятнадцатого». Аведьтаковыхнасчитывалосьнимногонимало — тридцатьшестьчеловек! Уодних — большоеколичествотекста, удругих — поменьше, утретьихегоивовсенебыло. Нонесмотряниначто, каждомуисполнителюрежиссеромуделялосьисоответствующеевремя, ибезусловноевнимание.
Скаждойикаждымвелисьбеседыодиннаодин. Икаждыйпередвыходомнасцену, вводомвспектакльдержалсоответствующийэкзамен: показреализациисвоейролипостановщикуиегоштабу.
Ох! Вспомнилвдругоднулюбопытнуюисторию: впьеседействиедвухкартинразворачивалосьвоткрытомморе. Пятьчеловек — Нестор, Ивин, Багиров, АкопяниВасилий — «рыбаки» — экипажбаркаса. Онидолжныбытьпостояннозанятыведениемсвоегомаленькогокорабля. Вовремяработычто-нибудьнапевают. ЯпредложилдлянаписаниярыбацкойпесникандидатурусовсемтогдамолодогоСашиГалича. Поповсогласился. Непомнюточно, ктосочинилмузыку: бытьможет, этобылотворениесамогоавторастихов… Ивотнаступилмоментпрослушивания. Рыбакизапели. Язапомнилодинизтрехкуплетов:
Нашусетьнеутаскивай,
Злананаснетаи!
Охты, Каспийнеласковый!
Ведьмы — детитвои…
Когдавсяпеснябылапропета, ГаличждалрешенияАлексеяДмитриевича. Тотответилнесразу. Попросилповторитьпесню, чтобылотутжесделано. Поповзадумался, азатемсказалГаличу:
— Прекраснаяпесня! Словапростоберутзадушу. Имотив… Говорючестноипоздравляю. Но, ксожалению, мнеонанегодится.
Инанедоуменныевзгляды-вопросыприсутствующих, мойвтомчисле, ответил:
— Представьтесебе, дорогиетоварищи: она… слишкомхороша! Иябоюсь, чтозрительбудетслушатьтолькоэтупесню, анеследитьзадействием, вкотороеон… неповерит! Почему? Дапотому, чтотакуюпеснюпростыерыбакинемоглибыпетьвтобезумноевремя! Исловосложениеееабсолютночуждодляобычногоразговоратехдействующихлиц. Вобщем, лексиканета! Оченьсожалею… Обойдемсябезспециальнойпесни. Моирыбакистанутмурлыкатьчто-тознакомое, тосамое, чтовпоследствииипослужитсигналомквзрывубаркаса. Аваштруд, Саша, уверен — непропадет!
Действительно, трудГаличанепропал: двагодаспустярежиссер «Ленфильма» ИльяТраубергпоставилпомоемусценариюкинокартину «Г