оддевятнадцатый» (япереработалдляэкранизациисвоюпьесу). Ивней — полностью — прозвучалаэтапрекраснаяпесняАлександраГалича. Воттакаяистория!
Акакинтересноактерывспектаклеиграли, вызываябурнуюреакциюмолодыхзрителей (пьесачастошлавутренниечасы), юныхАсю, Нюсюи, конечно, Леню. Упомянутыетриперсонажа — те, накогоможетрассчитыватьЛукинвбудущем, когданаступитнаконецтакоежеланноемирноевремя. НоАсянедоживетдоэтихсчастливыхдней!..
Разбиратьвсероли, поразительныеобразы, воссозданныеПоповымвэтомспектакле, — делотеатроведов. Вотпочемуэтотразделязаканчиваю. ХочутолькоотметитьещеоднучертухарактераАлексеяДмитриевича. Онникогданенавязывалсвоегомнениямоимколлегам, тем, ктоприносилемупьесы, ибоотличнопонимал, чтоукаждогоизнас — индивидуальныйметодизложенияматериала, свойвзгляд, свояфразеология. Исчиталсиевполнеестественным, апотомустремилсясохранитьвспектаклеавторскоесвоеобразие… Ноужтем, когоон — какпедагог — обязанбыл «вывестивлюди» — импередавалвсе, накопленноегодами, ивдобавокеще — своесердце! КогдаА. Д. чувствовал, чтоегословаубедили, чтовсеимпредложенноепринимаетсяполностью, тогдаонсловнозагорался, требуяотсвоихучениковтончайшейреализацииимуказанного.
Уменясложилосьвпечатление, чтовтедавниевременавсёмоинастоящиедрузьяпереселилисьв «ДомВахтангова» наулицеЩукина. ТудавъехалииОлегЛеонидов — мойучительсценарногодела, иегожена, знаменитаявпрошломактриса — МаргаритаИвановнаРтищева (зданиееетеатрикапокасохранилось: этовторойдомнаправопонабережнойМосквы-реки, — передБольшимКаменныммостом), Антокольские, Симоновы, Поповы. Всеонидружилисемьями, помогалидругдругусоветомивсемвозможным. Аведьпослевоенноевремябылоособеннотяжелым, страшным: «карающаярукавеликогоСталина» нещадиланикого. Друзьяисоратникиисчезалиодинзадругим… НеожиданноскончалсяОлегЛеонидов. КогдаяспросилуАлексеяДмитриевича, каковыпричиныэтойстраннойсмерти, онответил:
— Олегумеротстраха. Ждалночногозвонкаежедневно. Хотяникакихпричин…
— Авысчитаете, чтонужныпричины?
— Онбоялсявозможныхмучений, тюрьмы, ссылки.
В 1954 годуПоповвступилвпартию. Онверил, чтопеременынеизбежныичтолучшиеизоставшихсявживыхкоммунистов, работающиевобластиискусства, смогутсказатьсвоечестноеслово.
УАлексеяДмитриевичабылсын — Андрей. Мальчиквыросисталактером. Отецвзялегоксебевтеатр. Нокогдаонработалсосвоимотпрыском, неделалемунималейшихпоблажек. Наоборот: строгостьбыладвойной, атребовательность — пятикратной. Чтобыникто, упасиБог, немогсказать: Андрейполучаетролитолькопотому, чтоонсынГлавного! ИАлексейДмитриевичсвоегодобился. Сынсталкрупнейшимактеромвтруппетеатрасовершеннозаконно.
КогдаотмечалишестидесятилетиеЦТСА, яподумал: «Аведьсегодняещеидругиеюбилеи: пятьдесятпятьлет, каксюдапришелнародныйартистСоветскогоСоюза, мойдорогойдругАлексейДмитриевичПопов, итридцатьлет, какегоздесьнет. Онгоданедожилдосвоихсемидесяти. Раноушел!»
Хочудобавитькуженазванным — подлиннобессмертным — именаартистов, принимавшихучастиевформированиитруппыэтогозамечательноготеатра: В. Благообразов, Д. Ильченко, А. Хованский, А. Петров, А. Богданова… Позже, когдаужебылипоставлены «Гибельэскадры» АлександраКорнейчука, «Бойцы» БорисаРомашова, «Слава» ВиктораГусева, «Укрощениестроптивой» Шекспира, втруппуприходятЛюбовьДобржанская, НинаСазонова, ТатьянаАлексеева, ПетрКонстантинов, АндрейПетровиАндрейПопов, апослевойны — ЛюдмилаКасаткина, ДаниилСагал, ВладимирЗельдинидругие…
Повторю: янетеатровединеисторик. Рассказатьинаписатьодеятельностиидальнейшемпутиэтогонеординарногоколлектива — уделспециалистов. Уменялишьпожелание: чтобыМойтеатривбудущемславноотмечалсвоигрядущиеюбилеи…
Теперьнебольшоеотступление, объясняющеемоесопротивлениежене — Леночке — внаписаниимемуаров…
Звонюякак-товМойтеатр.
— ЦентральныйАкадемическийТеатрСоветскойАрмиислушаетвас! — раздаетсявтрубкемолодойдевичийголос.
— Литературнаячасть?
— Да. Ктоговорит?
— Прут.
— Откудавы?
— Из… дома… — удивилсяявопросу.
— Васспрашивают: откакойорганизации?
— Аянеоторганизации. Яотсебялично.
— Тогданепонимаю! — ужесраздражениемпослышалосьвответ.
— Скажите, — спросиля, — выдавнобыливмузеетеатраикакдолготутслужите?
— Двамесяца. Авмузее, конечно, была!
— Когдавытудавходите, какаяафишависитслева? Невспомните?
— Почему? «КнязьМстиславУдалой».
— А — справа?
— «Годдевятнадцатый».
— Ну, иктожеавторэтихпьес?
— Кажется, Прут…
— Такчтожевамтогданепонятно?
— Как? Выещеживы?!
Это, уважаемыйчитатель, ярассказал, чтобывыпоняли: во-первых — ячеловекужезабытый, аво-вторых — именнопоэтомумнемногоеразрешается.
АнатолийВасильевичЛуначарский
Хочурассказатьнесколькоисторий, связанныхсименемАнатолияВасильевичаЛуначарского, человека, которогоялюбил. Иягоржусьтем, чтоонкомнеоченьхорошоотносился.
АнатолийВасильевичжилвпереулкенаАрбате. Втом, науглукоторогонаходилсядиетическиймагазин.
Онжилвчудеснойквартиресженой — НаталиейАлександровнойРозенель — артисткойМалоготеатра, иеедевочкой, которуюонудочерил — Ирочкой.
Делобылогодув 25-м. ОтгремелизалпыГражданскойвойны. Ая, каквызнаетеизвышеизложенного, занималсявтупоружурналистикой.
АнатолийВасильевичбылтогданаркомомпросвещения. Иядовольночастопосещалегодом. Часто… какмогбыватьдвадцатипятилетниймолодойчеловеквдомеунаркома. Но, вовсякомслучае, меняприглашалинавсеторжества.
Сначалаободномсобытиинеобычайноинтересном.
Праздновалиочереднойденьрождения. Собралисьгости… Надоупомянуть, чтовдомеэтомябывалнетолькоуАнатолияВасильевича, ноикогдасобиралсякружокНаталииАлександровны.
Однаждыярассказалободномэпизодеизсвоейжизни. Очевидно, НаталияАлександровнаегозапомнилаикак-топриАнатолииВасильевичепопросиламеняповторитьрассказанноехозяинудома. Речьшла, еслиможнотаквыразиться, опервоммоемреволюционномпоручении.
Напоминаю, чтозавремямоейдолгойжизнивШвейцариипередмоимиглазамипрошломноговеликихлюдей. Великимионибылипо-разному: ипосвоейобщественнойзначимости, ипочеловеческимкачествам, анекоторыепростопоскандальнымисториям. Нодажевэтойобластизанималионисамоевысокоеположение!
Кпримеру, баронСтромболи — знаменитыйавантюрист, окоторомнамсмамойрассказалМаксимГорькийиокоторомписалвесьмир.
АявиделбаронаСтромболивовремяПервоймировойвойны, когда (вначале 1918 года) он, ужекакприватноелицо, которогониктоиз-завойнынепреследовал, отдыхалвМонтрёиигралвпятифранковуюрулеткувказиноэтогоприозерногогородишка.
ВтупорувШвейцариипроживаломного, ябысказал, удивительныхлюдей.
НачнусВладимираИльичаЛенинаиНадеждыКонстантиновныКрупской. ОнижиливместечкеШаинадКлараном. Кларан — этомаленькийгородокнаберегуЖеневскогоозеравблизиМонтрё. Тамнаходиласьдачатетиидяди, поэтомумоистарикибылихорошознакомысупомянутойчетой.
ВтомжерайонежилвеликийрусскийбиблиофилНиколайАлександровичРубакин, который, какяужеупоминал, завещалсвоейродине — России — удивительнуюбиблиотекув 85 тысячтомов! Ее — чутьлиневцеломпоезде — привезсынНиколаяАлександровича, профессорАлександрНиколаевичРубакин, сравнительнонедавно — лет 20 томуназад. ОнбылпрофессоромМосковскогоуниверситета (по-моему, филологии).
Достаточносказать, чтопослеразгромаАвстро-ВенгриивШвейцариинаходилсяимператорКарл VI сосвоейсупругой — императрицейЗитой… Еслипамятьмненеизменяет, жилтамиегипетскийправитель, свергнутыйвсвоейстране. Известныхлюдейбыломного.
Как-тораз, гуляяпоберегуЖеневскогоозерасНиколаемАлександровичемРубакиным, которыйменяоченьлюбил, мывстретилиЛенинасКрупской.
ВладимирИльичдержалврукекнигу. Мыпоздоровались. Тогдастаршиеразговаривали, ате, ктопомоложе — какявтупору, — слушали, невмешиваясьвбеседу.
НиколайАлександровичспросилуВладимираИльича, кивнувнакнигу:
— Чемувлекаетесь, ВладимирИльич?
Ленинответил:
— ПеречитываюЛукиана. Удивительная, знаетели, сатиранатогдашнееобщество, котораяабсолютноможетбытьиспользованакаксатиранаобществосовременное! Несмотрянаточтопрошлодветысячилет, вобщем, ничегосущественнонеизменилось…
Унихбылсвойразговор. КоснулисьработыВладимираИльичавКларане.
НиколайАлександровичулыбнулсяи, показавнаменя, сказал:
— АвотОнявсевремяговорит, чтомечтаетумеретьзареволюцию!..
ВладимирИльичулыбнулся, аНадеждаКонстантиновназаметила:
— Мнекажется, главнымобразомнадонетакумирать, какпостаратьсяжитьдляреволюции.
НиколайАлександрович, увидев, чтояпокраснелиопустилглаза, продолжилэтутему:
— Онямечтаетокаком-нибудьреволюционномпоручении.
ВладимирИльичпояснил, чтовКларанеонпрактикойреволюциинезанимается: работает, пишет. АреволюционноепоручениемогутдатьвЦюрихе, гденаходитсяреволюционныйцентр. ВозглавляетегоАнжеликаПавловнаБалабанова.
— Вам, Оня, скольколет? — спросилВладимирИльич.
Ясказал, чтошестнадцать, хотядошестнадцатинехваталотрехмесяцев.
— Нучтож, шестнадцатьлетэтоужетотвозраст, когдаможносделатьмногое… Яубежден, есливамудастсяоказатьсявЦюрихе, длявасвсегданайдетсяработа.
Иязатаилмечтуотом, чтобыпопастьвЦюрихисвязатьсясреволюционнымцентром — организациейвтупорувполнелегальной. Адресеебылизвестен.
Когданаступилиосенниеканикулыипериодсборавинограда, уменяобразовалсядвухнедельныйперерыввзанятиях. ЯпринялприглашениесвоегошкольноготоварищаФедерикоФридзонипровестиунегоканикулывгородеБергамовСевернойИталии. Федерикоуехалпервым, ая, собравшисьвдорогу, решилнеехатьпрямымпутем, аотправитьсявИталиючерезЦюрих, чтобыполучитьтамкакое-нибудьзадание.
НокогдаяпредсталпредсветлыеочиАнжеликиБалабановой, японял, чтоготовумеретьнетакзареволюцию, какготовумеретьзаБалабанову. Передомнойсиделакрасавицаженщина, заложивногузаногу, иобнаженноеколеновшелковомчулкеменявтупоруоченьвзволновало.
АнжеликаПавловнаспросила, гдеясобираюсьпровестисвоиканикулы (это, конечно, послетого, какяпредставилсяисказал, чтояотВладимираИльичаЛенина).
Услышав, чтояедувИталию, оназаявила:.
— Вотвамсразуиреволюционноепоручение! — Написаланесколькострок. Вложилавконверт. Заклеилаегоипередаламне. Наконвертенебылоадреса.
Яговорю:
—