няподнялруку. Втишинегремелегоголос:
— Людисидячеготруда: портныеибанкиры, писателиишамесы — пускайбегаютпополюииграютвфутбол! Женщиныидети! Заводитехороводы, хапайтевоздухполнымилегкими. Набирайтесьздоровья! Ктохочет, можетплавать, лазитьпоканатуилипрыгатьуввысоту. Тот, ктопрыгнетвышесажени, будетмнедругомвтечениецелогогода! Крометого, онполучитпремиювдвадцатьрублей, которуюятутже — добровольно — заберуубогатых.
Имузыкасновазаиграла «Смейся, паяц!» Бенямахнулплатком, итогданачалосьневероятное. Людистреляливцель, другиеносилисьпополю, неуклюжетолкаяфутбольныймяч, стараясьзабитьголвпустыеворота, третьи — лезлипоканатам, пытаясьдобратьсядоверхубезтого, чтобысразунеупастьназемлю. Одесситыпрыгаличерезверевкуидралисьзаправопрыгнутьпервым, аБенялеталпополюнакраснойсвоеймашинеиподбадривалгражданнашегогорода. ОнличноруководилстарухамиичленамиОбществаприказчиков, которыеделалидействительновольныедвижения.
Итолькотогда, когдананебезажгласьпоследняясубботняязвездаилюдиусталидоневозможности, этотспортивныйпраздникзакончился. Всвоидомавернулисьстотысяччеловек. ИхсобратьмогтолькоБеняКрик, истехпорегопрозвалиКоролем. Онпервыйпривилодесситамспорт, каквовремяэпидемиипрививаютхолеру. Одинонмогэтосделать, ивэтом, заверяювася, старыйнищийеврей, чьядочкаучитсяуврусскойгимназии, иукоторогонадуше — осень».
Всеэтонаписаля — ИосифПрут, пародируямоегодругаИсаакаБабеля.
Личностьудивительнойчеловеческойдоброты, исключительнойотзывчивости, верностидружбе — ИсаакЭммануиловичБабельбыл, крометого, ещеивыдающимсяписателем.
Принадлежакюжнойгруппелитераторов, ондружил, естественно, сБагрицким, ИльфомиПетровым, ТатьянойТэсс, КатаевымиОлешей.
Мневыпалосчастьечастообщатьсясэтимудивительнымчеловеком, уходкоторогоизнашейтворческойжизни, азатемиизжизнивообщеяпереживалоченьтяжело.
Сегоисчезновениемушлиосновныеэлементыдружбы, товарищескойверности, любвииуваженияксвоемуколлеге. Бабельунесвсеэтоссобой.
Онбыл, кромевсего, ещеивеселымчеловеком. Ценилостротыколлег, даинетолькосвоихлитературныхсобратьев.
ОБабеленаписаномного. Написано — вбольшинствеслучаев — сердцем, дажекогдаэтобылосмертельноопаснодляавторавоспоминаний.
Яограничусьлишьдвумяфактами. Спервым — пародиейнаБабеля — явасужеознакомил.
Второй. Тридцатыегоды. Одесса. Лето. Вюжныйгородсобралисьпочтивсевыходцыизэтогоудивительногововсехотношенияхместа.
ВГорсоветеустроиливстречуименитыхгостейсосвоимиколлегами — писателями-одесситами.
Я — гость, взявшийнасебязаботуосвещениявыдающегосясобраниявпечати.
СижурядомсБабелем, аслеваотнего — местныйколлега. Бабельпредставляетсяему.
— О! Какаядляменяэточесть! — дрожитголосодессита.
— Аскемяимеюудовольствиепознакомиться? — спрашиваетБабель.
— Мояфамилия — Яновский! — слышитсявответ.
Бабельулыбнулсяидружелюбносказал:
— ЯзналГоголя-Яновского! Выслучайнонеродственник?
— Нет. ЯпростоЯновский. Сампосебе! Номенязнаютнеменьше, чемтого!
Бабельискреннеудивился:
— Даже?! И… почемувытакрешили?
— Сейчасузнаете! Скимосы «Ревизора» читали? Или, скажем, цукчи?..
— Незнаю… недумаю. Нопричемтутэскимосы?
— Аоченьпросто! ПотомучтоменязнаетвесьСоветскийСоюз! Ивсепоютмоюпесню.
— Этокакуюже? — неудержалсяБабель.
— Яавторпесни — музыкиислов: «УжасношумновдомеШнеерсона»! Вотктоя!
Бабельулыбнулсяивынужденбылпризнать:
— Да. Выдействительночеловекизвестный. Вашупеснюпоютповсюду.
ОдвухСоловьевыхиБорисеКорнилове
Оченьмноголетпрошлосмоментанашегознакомства: значительнобольшепятидесяти…
ЭтобыловПетрограде — наканунеполучениягородомименивождяреволюции.
Вподвалекафе «Норд» ясиделстремямолодымипоэтами. Настоликепереднами — постаканучаяиодномупирожному: набольшеенебылоденег.
Мальчикипоочередночиталимнесвоистихи. Старшему — БорисуСоловьеву — былолетдвадцать, еготезке — БореКорнилову — семнадцать, аоднофамильцу — ВолодеСоловьеву — столькоже.
Стихизвучалиразные: величественные, мужественные, написанныесердцемикровью — насмертьЛенина; полныенежностиимолодости — олюбви, первомчувствеиверевпрекрасноесветлоебудущее.
Стойнезабываемойпорырасцветасоветскойлитературымыстаралисьвидетьсякакможночаще, всегдаделясьлучшим, чтобылонаминаписано, азачастую — искромныминашимидоходами.
Вэтойподдержкедругдругаросломогучеетоварищество, нашакрепкая «ЗаневскаяСечь», ибоперебазировалисьмызарекуНеву — вгостеприимныекомнатысценарногоотделабудущего «Ленфильма».
Современемтворческиепутинашипошлипоразнымнаправлениям. Несмотрянадиапазонкаждогоизнас, БоряСоловьевсталдлявсехтроихсамымглавным, самымавторитетнымкритиком. Думаю, этопотому, чтоон — единственныйсрединашеговольногоказачества — имелвысшееобразование: околочетырехлетучилсявуниверситете.
Крометого, Борябылсамымспокойным, самымразумным, самымуравновешенным. Толькоонодинмогдвумя-тремятихимисловамисдержатьбешеныйтемпераментКорнилова, успокоитьгасконскуюстрастностьВолодиСоловьева, постоянноготовогонаброситьсяналюбогооппонента.
Все, чтовыходилоиз-подкритическогопераБ. Соловьева, всегдаотличалосьглубочайшейпродуманностью, неоставляловнас — егодрузьях — никакихсомненийвточностиисправедливостиегооценочныхсуждений. НесмотрянаточтоябылначетырегодастаршеБориса (атакаяразницаввозрастевтураннююпоруимелабольшоезначение: Корниловзвалменя «отцом»!), говорилимынаравных, иборазума, логики, редакторскихспособностейидельныхсоветовумоеготоварищахватилобынетольконанастроих!
МоипервыеработывобластикиноитеатральнойдраматургиибылиБорейтщательноизучены: намногихстраницахпервыхэкземпляровимелисьегомудрыекарандашныезаметки. Онипомоглимоимпервымсценариямипьесамстатьлучше, стройнее. ДажевэтомбылаБоринаособаячуткостьиделикатность: онписалсвоисоображенияненаполях, анаоборотепредыдущейстраницы, писалвсегдаобыкновеннымкарандашом, приговаривая:
— Послетогокактыознакомишьсясмоимипометкамиподанномуэпизоду, согласишьсяснимиилинет, сделаешьсоответствующуюпоправкуилиоставишькакбыло… всегдасможешьластикомстеретьнаписанноемною.
Десятьлетмыжилипочтирядом, встречалисьчасто.
ЗатемяпереехалвМоскву, потоммыпотерялиБорисаКорниловаиужетольковтроемушлинавойну.
ПослеПобедымывиделисьреже, нооставалисьтемижедрузьями — нинаминутунеослабляявниманияктворчествудругдруга.
Сейчас, когда, самыйстаршийизчетырех, янаэтойЗемлеосталсяодин, всегдаснежностьювспоминаюмоихушедшихтоварищей, и — сособойнежностью — моегомногократноголитературногоредактора.
Еслиперелистываюстраницы «КнязяМстиславаУдалого», мнекажется, чтоягромкимголосомчитаюих, арядомсидиттот, ктопервымуслышалмоюпервуюпьесу, мойдорогойтоварищидобрыйсоветчик — БоряСоловьев.
Яникогданеписалбиографий. Новыпрочлито, чемуяотдалмногиечасы, причемневсамуюраннююпорумоейжизни, — этовоспоминанияобушедшемсоратнике, очень-оченьродноммнечеловеке.
Когдаумираеткто-тоизблизкихстаршетебя, такаяпотеря, естественно, тяжела. Ноособенночувствуешьнеобъятностьбеды, когдатвойисчезнувшийдругбылмоложе. Ужтогдаегосмертьоставляетрядомстобойневосполнимуюпустоту.
СВладимиромАлександровичемСоловьевыммыдружилиполвека. Яполюбилегосначалакаксына, затем — какмладшегобрата, апотомуж — какровню: всеэтокасаетсянашейразницылет, аненашихлитературныхдостоинств.
Признаюсь: наступиловремя, когдаион, сособойтеплотойвсегдаотносившийсякомне, сталдаватьмнедельныесоветы, звучавшиеунегопороюкакотеческиенаставления.
ПобудиложенаписатьоВолодеСоловьевемоеглубокоепреклонениепередегомогучимталантом. Иясчастлив, чтожилснимводнуэпоху.
Соловьевписалсвоипьесывстихах, ибовсето, очемонписал, виделосьемунасценетольковпоэтическихобразах.
Яполагаю, чтоэтимоизаписиуникальны, таккакобэтомнигдеиникемнерассказаноинигденеопубликовано.
Володяродилсяиполучалпрозвища: Бутуз, Бутя, Пупсик.
Фехтованиюнашпагахегоучилотецсдетства. Отецотличноездилверхом, чемунаучилисына.
Будучи — вужедалекомпрошлом — буденновцем, ясинтересомнаблюдал, какВолодясидитвседле.
Вихсемьецарилкультармии: отецвсегдавздыхал, чтонеуспелпринятьучастиеврусско-японскойвойне.
ПервыепатриотическиестихибылинаписаныВолодей, когдаемуедваисполнилосьсемьлет.
СовремененлиСоловьев? Безусловно. Егостихиисегоднязвучат, какнабат.
БлистательнопрошлавленинградскомТеатреимениПушкинаегопьеса «Великийгосударь».
Поповоду «Сирано» злословыгорланили:
Нет, Щепкинойтынесоперник
Иимнебудешьникогда!
Тыж…паЩепкиной-Куперник,
Ивэтомвсятвоябеда!
Однаковсвоемпереводе «СиранодеБержерака» Соловьевнетольконашелблистательныйэквивалентфранцузскомуслову, ноизаставилтрепетатьрусскогозрителя, иботот, ктосиделвзале, сердцемпочувствовалвпоэте-гасконцебиениесердцасвоегособрата, поэтасегодняшнегодня!
КогдаизвестныйартистэстрадыНиколайПавловичСмирнов-Сокольскийоднажды, обратившиськВолоде, назвалегоПупсиком, Соловьеввсталирезкооборвалсобеседника:
— Япопрошувас, уважаемый, беседоватьсомнойбезфамильярностей. Уменяестьимя, акрометого, — ипрозвище, которымприобщениисомнойпользуютсямоидрузья. Поэтомудажевам — старшему — янеразрешаю…
— Чтож, прикажешьтебяещеипоотчеству? — спросилСмирнов-Сокольский.
— Нет! Иэтойвольностиявамнеразрешаю, ибомоидрузьязовутменянеПупсиком, аБутузом, уменьшительноеоткоторого — Бутя.
ВоднойизбеседЮрияОлеши, ВолодиСоловьеваиБорисаКорниловаяуслышалихсетования:
— Намбыжитьстодвадцатьпятьлетназад! Наполеон, Суворов!..
Небольшогороста, нокрепкийигордый, Владимирникогданеоставлялсловоилиделооппоненту… Многопозже, когдапослеуспешногопоказаегопьесы «Совесть», другойдраматург (ЮлийЧепурин) назвалсвоюпьесутакже, Соловьевнемедленноотозвался:
Вы, драматургомбытьготовясь,
Невыбираетепутей!
Скажите: гдежевашасовесть,
Кольвынуждаетесьвмоей?!
Янетеатровед, нетеатральныйкритикиникакужнемогусебясчитатьспециалистомвразборекачествапоэзии. Этимзанимаютсялюдикомпетентные, иногда — малокомпетентные, и